может быть коварна. Королевская, рыжая, гадюка!
— Только не говори, что ты ее в свои делишки втянул.
— Говорю же, случайно вышло. Алмазу нужна огранка. Больше знаний и опыта. Самородок, что надо. Я, что, похож на идиота, который ценными кадрами разбрасывается? Тобой, например, до сих пор дорожу, хоть ты мне много хлопот доставляешь. Люди — это одни из самых рисковых инвестиций. Но тем не менее, одни из самых ценных, — назидательно произносит Тигран.
Заебись.
Он взял шефство над Моникой. Разумеется, не без дальнейшей выгоды для себя.
Именно это меня и бесит.
— Ты хоть понимаешь… Понимаешь, что втягиваешь девчонку сопливую в слишком большие игры. Опасность. Риск.
— Большие возможности, — парирует. — Говорю же, инвестиции, дружище.
— Инвестор, блять.
— Я обеспечил ей достойную охрану, не переживай. Достойную, понял? — смотрит с намеком.
— Это что сейчас было?
— Что? Когда? — усмехается в открытую. — Ааа… Ты про это. Просто предупредил. На всякий случай. Мало ли. Вдруг у тебя от ревности не только член сломался и мозг потек, но еще и крыша настолько съехала, что ты на девчонке отыграться захочешь.
В горле сохнет.
А я ведь хотел. Планировал. Орал тут…. мол, пиздой отработаешь.
Плюс эта драка с охранниками. Я видел, насколько Монике было страшно, пока ее не вывели.
Она видела только самое начало, и ей было дико страшно.
Видел и… питался этим страхом, скармливал его своим тварям.
Нет, я бы не стал. По-настоящему насильно трахать бы не стал! Или… стал бы?
Сам не знаю.
Ситуация перевернулась, встала ни тем боком, ни другим, на острую грань встала. До сих пор неизвестную.
Тогда, в моем доме, все казалось игрой. И ее сопротивление было чуточку ненастоящим, и мои игры в наказание. Мы играли друг в друга и вышло неплохо. Хорошо вышло. Не было там насилия. Ни грамм не было, а после недавнего… Я так орал. Так с бешенством представлял, как буду трахать ее до визгов, до умоляющего плача. Было вкусно пускать саму себе кровь.
Накладываю сверху изображение ее панического страха здесь же, в этой камере для свиданий.
Теперь вкус протухший.
Нет, не смог бы. Не смог.
Вреда причинить не смог бы.
Не смогу.
Но я до сих пор со злостью думаю о ребенке, неизвестно от кого! Нагуляла, как пить дать. На-гу-ля-ла…
И я не знаю, что с этим делать.
Впервые не знаю.
Я же стерилизован. Что за сказочки?
— У Моники будет сын. Хвасталась, — добавляет масла в огонь Тигран.
— Надеюсь, отца она уже поздравила.
— Сказала, что она — дева Мария и родит миру нового Иисуса.
Поневоле ухмыляюсь. Это ты еще не слышал, как Моника грызлась за свой кусок на кладбище! Полностью в ее духе. Настолько в ее… сука, духе, что меня возбуждает.
Так-то я намеревался разговор быстро закончить и уйти, но теперь из-за стола подниматься стремно — штаны раздуло до космических размеров. Это, определенно, хороший знак после того, как мочился кровью и думал, что отколотили дубинками все.
— Так что в итоге? — спрашивает Тигран.
— Я всегда заканчиваю начатое. Здесь закончу, — намекаю на Калмыка. Без имен.
— А потом? — спрашивает. — Уверен, что вытянешь? Сорри, дружище, но тебе срок за драку все-таки накинут. Я делаю все, чтобы он был минимальным.
— Сколько?
— До года.
Сука…
Вот как так, а? На минуту из себя вышел. На гребаную минуту, а теперь целый год нары греть? И это еще с содействием Тиграна?!
И, как итог, охрана меня ненавидит, следит постоянно. Осуществить задуманное будет в тысячи раз сложнее!
Сам себе усложнил задачу, дурак.
— Уверен, что справишься? — уточняет.
— Да. Должен.
— Тогда поспеши. Слухи, что Пименова вернулась, добрались, куда следует.
— И?
— Два покушения. За прошлую неделю. Пресекли, но…
Осло
— Два покушения?
Хочется кричать, но я заставляю себя говорить тихо и едва слышно. Но внутри кричу. Полными легкими.
Линчую Тиграна взглядом.
— Это ты называешь, хорошо присматривают? Просто отлично!
Губы дергаются бесконтрольно, из глубины грудной клетки рождается почти звериный рык. Калмык довольно близко, но достать его пока не получается.
Сука. Вот сука, а…
— Да, отлично смотрят. Удалось предотвратить покушения.
— А если не удастся? — спрашиваю.
Внутренности заволакивает чернотой. Если вдруг что случится, я камня на камне здесь не оставлю. Ничто не остановит. Калмык будет собственными кишками давиться, еще живым.
— Жизнь — вообще штука опасная, — пожимает плечами Тигран.
— А это покушения на Монику со стороны ее семейных дел? Или уже твои следы пошли?! — задаю главный вопрос.
— Чем ты меня слушаешь, болван? Алмазу нужна огранка, значит, я не ввел девчонку в игру. Пусть еще ума наберется, но перспективы отменные.
— Зашибись, устроился! Выращиваешь для себя карманную отмывалу? Которая будет тебе многим обязана? Да как у тебя совести хватило?
— А у тебя? — парирует. — Кинул девчонку.
— Не кинул. За ней бы продолжали присматривать.
— Да что ты?
— Да! Да, блядь, — повышаю голос. — Да!
— Однако она уверена, что это не так. И была готова… не знаю… Просто чувствую, что еще больше бы дел наворотила, если бы я не ввязался. Разумеется, у меня есть свой интерес. А как иначе? К слову, она толковая, с ней приятно говорить на языке дел.
— Даже не сомневаюсь, — шиплю.
Теперь я зол на ее папашу. Он должен был сделать все, чтобы девочка росла вдали от его делишек и уж точно не делиться собственными знаниями. Примерно понимаю, почему сделал иначе, давал лучшее? Гордился? Оберегал, как мог? Говорят, если любишь, надо отпустить, и это самое сложное, если дело касается настолько близкого и родного… Нет, не представляю…
— В целом, неважно, что и как. Я тут ускорюсь, — обещаю. — Скоро проблемы не станет.
Тигран останавливает.
— Придурок. Навсегда здесь решил остаться? До самой старости? А потом, что? Выйдешь беззубым пенсионером и будешь вымаливать у рыжей увидеться… с сыном? К тому времени, он уже своими детьми обзаведется. Максимум, что тебе в таком случае светит, это со своими внуками нянчиться. И то не факт.
— У меня детей быть не может! — заявляю упрямо.
И если уж делать выбор, я лучше за решеткой гнить
