наполненная невысказанными словами и разделенными секретами. Такая тишина бывает только тогда, когда ты полностью расслаблен с кем-то.
— Знаешь, я сделал это не только ради острых ощущений, — говорю я, и слова проскальзывают прежде, чем я успеваю их остановить. — Я хотел поделиться с тобой чем-то другим. Чем-то необычным.
Она останавливается, поворачивается и смотрит на меня, выражение ее лица задумчивое.
— Разнообразие — это хорошо, Виктор.
Я понимаю, что именно этого я и хочу — побольше таких дней, с Софией, с нашей растущей семьей. Это будущее, о котором я раньше не смел и мечтать, но теперь это все, о чем я могу думать.
ГЛАВА 22
СОФИЯ
Просыпаться в постели Максима не входило ни в какие планы. Но прошлой ночью, когда в доме царила тишина, а мои мысли были слишком громкими, поиски утешения казались единственным выходом. А Максим — ну, он был единственным, кто был рядом.
Утренний свет проникает сквозь шторы, рассыпая по комнате мягкие узоры. Я с ужасом замечаю его теплое тело рядом со мной, его ровное дыхание и умиротворенное выражение лица. Редко можно увидеть его таким незащищенным, постоянная твердость, которая затеняет его черты, смягчена сном.
Я слегка сдвигаюсь, и его рука инстинктивно обхватывает меня, притягивая ближе.
— Доброе утро, — его голос груб от сна.
— Я тебя разбудила? — Спрашиваю я, хотя на самом деле мне не жаль, если это так.
Он приоткрывает глаза, на его губах играет намек на улыбку.
— Я надеялся, что это не сон, — бормочет он, и, черт возьми, мое сердце не сбивается с ритма.
— Я, в твоей постели? Звучит как кошмар, — поддразниваю я, пытаясь разрядить обстановку и не обращать внимания на то, как правильно чувствовать себя здесь, с ним.
Он смеется, звук глубокий и искренний.
— Тогда это лучший кошмар в моей жизни.
Какое-то время мы лежим так, наслаждаясь тишиной, окутывающей нас. Но я не могу побороть беспокойство, которое начинает закрадываться в душу, потребность раздвинуть границы этой неожиданной близости.
— Итак, какие планы на сегодня? Опять задумчивость и хмурый взгляд на всех?
Максим садится, проводит рукой по волосам.
— Решил начать день с завтрака. Ты в деле?
Предложение удивляет меня. Максим на кухне, готовит?
— Я поверю в это, когда увижу. И должна сказать, что я суровый критик.
Он встает, потягивается, под рубашкой видны линии его мышц.
— Вызов принят.
Идти за Максимом на кухню, все равно что вступать на новое поле боя, где оружие — кулинарные инструменты, а ставки, как ни странно, гораздо более личные.
Он уже там, роется в холодильнике, достает ингредиенты с уверенностью, которая одновременно впечатляет и слегка настораживает.
— Надеюсь, тебе нравятся яйца, — говорит он, с ухмылкой глядя на меня через плечо.
— Мне больше интересно, сможешь ли ты приготовить их, не поджигая кухню, — отвечаю я, прислонившись к стойке, сложив руки, наслаждаясь домашней версией Максима.
Похоже, этот вызов его забавляет. Он с размаху разбивает яйца в миску и энергично взбивает их.
— Приготовься удивляться, — заявляет он, сосредоточившись на задаче.
Я наблюдаю за ним, и напряжение от нашего утреннего пробуждения сливается в легкое, игривое подшучивание. Это та его сторона, которую я видела мельком, но никогда не открывала полностью. Мужчина, который может смеяться, который может легкомысленно подтрунивать над собой, не отягощая себя ответственностью за каждый шаг.
Пока он готовит, я подхожу ближе, привлеченная теплом его присутствия и манящим ароматом, наполняющим кухню.
— Нужна помощь?
— Я думаю, ты получишь больше, чем ожидала, если предложишь свою руку.
Он поворачивается ко мне, откладывая венчик и преодолевая расстояние между нами за считанные секунды. Его глаза темнеют от желания, когда он кладет свои руки по обе стороны от меня, фактически прижимая меня к прилавку.
Он ухмыляется, в его глазах сочетаются высокомерие и голод.
— Ты сама напросилась, — рычит он, прежде чем прижаться своими губами к моим, в яростном объятии, не оставляющем места для неуверенности. Наши языки сплетаются в жарком танце, поцелуй наполнен пьянящей смесью доминирования и подчинения.
Мое тело жадно откликается на его прикосновения, руки инстинктивно тянутся к нему, и мы исследуем друг друга с нарастающей силой. Я чувствую, как между нами нарастает жар, как голод и потребность сплетаются в отчаянной симфонии.
Руки Максима крепко сжимают мою талию, притягивая меня ближе к себе. Его прикосновения бьют током, вызывая мурашки по позвоночнику заставляя мое дыхание сбиваться в предвкушении. Он опускает голову к моей шее, проводя по коже горячими поцелуями, каждый из которых оставляет обжигающий след.
Я пытаюсь перевести дыхание, когда он покусывает чувствительную кожу чуть ниже мочки моего уха, его зубы царапают меня с оттенком боли, что усиливает мое удовольствие. Мои пальцы впиваются в его плечи, и я полностью отдаюсь моменту, позволяя ему взять все в свои руки.
В этот момент он отстраняется.
— Нельзя допустить, чтобы яйца сгорели.
Я отстраняюсь от Максима, мои губы припухли, а дыхание стало тяжелым от желания. Интенсивность его прикосновений заставляет меня желать большего, но его напоминание о яйцах возвращает меня к реальности. Я одариваю его знойной ухмылкой, в моем голосе звучит предвкушение.
— Ну, мы же не хотим, чтобы завтрак сгорел, правда?
Он мрачно усмехается, его глаза наполнены смесью голода и веселья.
— Нет, не хотелось бы, — пробормотал он, проводя рукой по своим взъерошенным волосам. — Но не волнуйся, я позабочусь о том, чтобы ты получила свою порцию чего-то такого же горячего и вкусного.
Не в силах больше сопротивляться, я подхожу к нему ближе, прижимаясь всем телом к его спине. Тепло, исходящее от его кожи, посылает волны возбуждения через меня.
— Знаешь, — шепчу я ему на ухо, мой голос звучит соблазнительно, — кулинария, это не единственное, в чем ты хорош.
Он слегка поворачивается ко мне лицом, в его глазах появляется озорной блеск.
— О? И в
