– О! Понятно. Да. Ничего. – Очевидно, она утратила способность строить сложные предложения.
Рэд улыбнулся, и в уголках его глаз появились морщинки.
– Но приятно знать, что ты меня хочешь.
– О, господи! – Щеки затопило жаром, хоть на ее собственных губах тоже заиграла печальная улыбка. – Не будь таким гадким.
– Не мог сдержаться. И, просто чтоб ты знала, это взаимно. – Его взгляд потемнел. – Но мы поговорим об этом когда-нибудь в другой раз.
На секунду это обещание другого раза – этого разговора и всего, что он мог означать, – тяжело и горячо повисло между ними. Примерно так, по Хлоиным представлениям, ощущалось бы его тело, нависшее над ней.
Но потом она вспомнила, почему подобный разговор может оказаться сложным, – потому, что, если Рэд хотел большего, чем просто тисканье в темноте, если он хотел того, чего хотела она… Возможно, Хлое могло бы стать слишком страшно протянуть руку и взять это. Обещание чего-то большего с ним поблескивало, как битое стекло – прекрасное, но потенциально опасное. Все хорошее обычно оканчивалось болью.
Но она сентиментальничает, торопит события и накручивает себя – что в прошлый раз сослужило ей не самую лучшую службу. Отпихивая призрак своих ошибок в сторону, Хлоя села прямее – не обращая внимания на укол боли между позвонками, – и спросила:
– Ты ведь простишь меня, правда?
– Прощу.
Рэд снова потянулся к ней, и ее сердце едва не прекратило биться. С туманным отчаянием, будто прошлый раз был каким-то горячечным бредом, она вспомнила тепло его прикосновений и холод серебряных колец. Но он лишь постучал по пуговице на ее пижаме и сказал:
– Ты умеешь извиняться, Пуговичка. Я прощаю тебя целиком и полностью.
Что ж, по крайней мере, хоть какое-то облегчение.
Глава шестнадцатая
Хлоя хочет его. Так она сказала, громко и четко, – такое, чего Рэд в жизни не ожидал услышать: по крайней мере за пределами спальни. Хлоя производила впечатление женщины, которая может поделиться своими желаниями, только если она уже на полпути к оргазму. Которая будет шептать горячие приказы и сладкие признания в темноте. Но она хочет его, и она сказала об этом вслух.
А еще она не знала, чего хочет он, – что, полагал Рэд, вполне понятно. Потому что только здесь и сейчас его самое сокровенное желание –необходимость– стали до конца ясны ему самому. В отношении Хлои конечной целью Рэда было сделать ее счастливой. И все. Ничего больше. Это осознание поразило его, как тысяча вольт, пропущенных через сердце. Он чувствовал…
Он чувствовал что-то, что она, возможно, не хотела бы, чтобы он чувствовал. Что-то, чего она, казалось, почти боялась. Хлоя отводила взгляд каждый раз, когда его слова становились слишком пылкими или голос – слишком нежным: он знал это. Он это заметил. Так что он отодвинул нежное тепло в груди в сторонку: с этим он разберется попозже.
Хлоя на миг прикрыла глаза, и он принялся пожирать ее взглядом. Она была в розовом – пижама в тонкую полоску с пуговицами, вроде тех, что носят вечно недовольные старички. Вообще-то, у нее было много общего с вечно недовольными старичками, кроме разве что того момента, что Рэду отчаянно хотелось ее поцеловать.
Ее волосы, вместо того чтобы быть собранными в обычный аккуратный сияющий пучок, выглядели скорее так, будто она схватила эти темные волны в кулак, обмотала их резинкой и понадеялась на лучшее. Именно так поступал Рэд со своими волосами, когда тренировался. Судя по небольшой горе одеял и разбросанному вокруг журнального столика мусору,онапоступала так, когда чувствовала себя паршиво. Он был, наверное, наиужаснейшим монстром, потому что Хлое нездоровилось, а он все равно считал ее невероятно сексуальной. Потом он вспомнил, что ей всегда нездоровится, так что, может, слабое здоровье – это не то, что лишает человека сексуальности.
Хлою вот явно не лишало.
Рэд прочистил горло и встал, оглядывая комнату. Пустые бутылки из-под воды и картонные коробки у входной двери множились, как кролики, ползя по коридору, пока не стали видны отсюда.
– Ты должна звонить мне, когда тебе надо отнести мусор на переработку.
– Возможно, – пробубнила она, глубже зарываясь в одеяла.
– Определенно. Это моя работа. – Хотя подозрительно радостный голосок в его голове добавил: «Ненадолго».
Мысль о том, чтобы найти свое место, попытаться зарабатывать на картинах… она не давала ему покоя. Рэд так и эдак перекатывал ее в голове, как виски во рту, собирая пустые чайные чашки и стаканы из-под сока.
– Не надо прибираться, – сказала ему Хлоя. – Я и сама могу, знаешь ли.
– А я могу обойтись без электричества, но на хрена мне это надо?
Она цокнула языком:
– У тебя явно есть планы повеселее.
Ничто не приносит мне такого удовольствия, как быть здесь, с тобой.Эти слова вспыхнули в голове у Рэда без разрешения, но, к счастью, язык он контролировал успешнее, чем мысли.
– Тебе от меня не избавиться, Пуговичка. Сегодня ты моя. Я тебя забронировал.
– Забронировал?.. – Она распахнула глаза. – Ох боже мой! Я совсем забыла. Твой сайт.
Рэд изогнул губы:
– Ты забыла? Хочешь сказать, в голове у тебя на самом деле мягкое серое вещество, а не компьютер? А я-то думал…
Она не улыбнулась в ответ:
– Я кое-что сделала, вообще-то. Могу показать тебе дизайн главной страницы и хотела пробежаться по возможностям магазина, но нам придется перебраться к столу…
Хлоя села и поморщилась. Едва заметное искажение черт, но у Рэда появилось чувство, будто кто-то вырвал его сердце.
– Верни попу на место. И расслабься. Это неважно.
– Разве ты не хочешь…
– Нет, – твердо сказал он. А потом, когда на ее лице проступило искреннее разочарование, добавил: – Скинь мне завтра ссылку. Я…
Хлоя уцепилась за его нерешительность, приподняв брови:
– Ты?..
В нетерпении.
– Я снова начинаю радоваться работе. Вот и все. – Он пожал плечами, будто эта мысль вовсе не заставляла его чувствовать себя наэлектризованным. – Так что посмотрю завтра. Если тебе станет получше.
Она одарила его радостной, хоть и чуточку утомленной, улыбкой:
– Это замечательно. Просто великолепно!
– Эм, спасибо. Так что, ты хочешь сока или как?
Улыбка превратилась в прищур:
– Я сама могу налить себе сок.
– Но зачем тебе это делать, если у тебя есть добровольный слуга?
Она закатила глаза. Рэд знал, почему она мнется. Учитывая, что так называемые друзья и жених бросили ее, Хлоя боялась подпускать людей ближе. Когда она наконец закрыла глаза и сказала:
– Давай, если тебе так хочется, – у него появилось чувство, будто он взобрался на какую-то гребаную гору.
Когда он вернулся в гостиную, Хлоя села, чтобы взять сок, не морщась, и Рэд сказал:
– Мне кажется или ты выглядишь лучше, чем десять минут назад?
– Не кажется. – Она сделала глоток. – Сила твоего общества исцелила меня. Все это время доктора были правы насчет природных эндорфинов.
– Э…
– Это потому, что бупренорфиновый пластырь наконец-то начал действовать. Я до краев накачана веществами. Восхитительно!
– О! Хорошо.
– Я должна была справиться сама, – сказала Хлоя, – поскольку это самое сильное мое обезболивающее, а я не собираюсь к тридцати годам выработать иммунитет к опиатам, но меня до смерти достало чувство, что суставы трутся друг о друга, как ножи, так что я ни о чем не жалею.
Рэд уставился на нее:
– Ты и правда крутая.
Она помахала тапочками с зайцами:
– Да.
– Ты ела?
Хлоя пожала плечами, отпила еще немного сока и подозрительно непринужденно ответила:
– Еще нет.
А. Она одна из этих. Стоило бы догадаться.
– Сформулирую по-другому: когда ты в последний раз ела?
Глаза Хлои забегали так, как не бегали ни у одного из людей за всю историю мира. Она явно пыталась спрятать вину размером с хорошо откормленную собаку.
– Я не уверена. – Как по заказу, ее желудок заурчал. Она с раздражением посмотрела вниз и пробормотала: – И ты, Брут?
