у двери сидел, звонил и тарабанил. Я все время сдерживала Асельку, чтобы она его не убила, а соседи ментов вызывали. Он его увезут, продержат у себя и отпустят, а он опять сюда.
— Бляя, меня бы кто бы так любил! Я бы за таким мужиком хоть на край света пошла. Ну поговори с ним, пожалуйста. Он же ждет!
— Тома, я поговорю, но не сегодня, не завтра. Я не знаю, когда. Как вы не понимаете? Мне нужно время. Я не хочу его видеть, потому что… потому что он мне напоминает всё это. Как только вижу его, чувствую себя грязной, обоссаной… — не выдерживаю и вновь реву горькими слёзами.
— Всё, всё, ладно, прости! — она обнимает меня за плечи, стараясь успокоить. — Поговоришь, когда придет время. Ну хотя бы посмотри на него, — уговаривает меня Тома, и я, уступая её настойчивости, соглашаюсь.
Она помогает мне встать с кровати и доковылять до подоконника. Я прижимаю лоб к холодному стеклу и устремляю взгляд вниз. Дамир сидит на площадке на холодной трубе, нервно курит. Сердце трепещет, бьётся, тянется к нему, но разум холодно приказывает подождать. Вдруг, словно услышав биение моего сердца, Дамир поднял голову, и наши взгляды встретились. Он встал, и я, даже на таком расстоянии, на каком-то подсознательном уровне, почувствовала в его глазах бездонное отчаяние и боль. Ему невыносимо больно не видеть меня, не слышать меня, не чувствовать. Его взгляд красноречиво говорил об этом. Через мгновение он резко, почти бегом, направился в подъезд.
— Тома, что мы наделали?! Он сейчас опять начнёт тарабанить в дверь. Аселька точно убьёт его! — в панике восклицаю я, предчувствуя наступление подъездного Армагеддона.
Не успела я доковылять обратно до кровати, как вдруг прозвенел звонок, затем ещё один, и началось…
— Блять! Он меня уже достал! — раздался взбешенный голос Асель, гневно шагающей из гостиной к двери.
Мы замерли, прижавшись друг к другу, словно сейчас нас снесет в надвигающейся катастрофе.
— Э, ты охуел что ли?! Вали…
— Дина! — кричит Дамир. — Дай мне с Диной поговорить, мымра — рычит на нее.
— Чевоо! Я тебе щас язык вырву! Отпусти дверь, кобелина!
— Не отпущу, пропусти меня!
— Э, мал (скотина/живьное), ты не понимаешь что ли? Она не хочет тебя видеть! Лежит, убивается, что не достойна тебя. Ведь ее изнасиловали, обосрали и обоссали. Ты не сможешь теперь ее любить! — иронично утрирует Асель.
— Я все равно буду ее любить. Будь она хоть без ног и без рук!
— Типун тебе на язык! — ещё больше взрывается. — Пошел на хуй! — опять какие-то звуки, видимо Асель пытается закрыть дверь.
В этот момент раздается оглушительный грохот. Я не выдерживаю и, прихрамывая, бегу в прихожую. Картина, которая предстает передо мной, поражает своей невероятностью или трагичной вероятностью. В дверном проеме отсутствует дверь. Она лежит в подъезде. Под Дамиром! Аселька выбила им дверь! Бронированную, Карл! Видимо, врезала так, что он вместе с дверью полетел в нокдаун.
— Дамир! — кричу и бегу к нему.
Он моргает, не поймет, что вообще произошло. В глазах явно сверкнули искры и птички летают. Я смотрю на него, и сердце замирает от ужаса. Его волосы спереди и даже ресницы обгорели. Некогда черные, как вороново крыло, теперь они приобрели выгорело-рыжий оттенок, почти цвет ржавчины.
— Дин, — смотрит на меня и улыбается, счастлив, что увидел меня, — я же умру без тебя, — произносит он нежным, хриплым голосом, полным тоски.
— Не умрешь! — жёстко бросает Асель, разминая и массируя правую руку, словно готовая ударить снова. — Динка, иди в комнату, — рычит она на меня своим властным голосом, что я невольно вздрагиваю.
А мне до невозможного сильно хочется обнять Дамира и почувствовать его тепло, но я боюсь. Боюсь, что он уловит этот запах, который, так прочно въелся в мою кожу. Боюсь, что он поморщится от отвращения и отталкнет меня. Господи, это вообще лечится? Как мне избавиться от этой навязчивой мысли, что от меня несет мочой, что я грязная? Стыд и страх переполняют меня, и я чувствую себя загнанной в угол.
Я медленно поднимаюсь с колен, стараясь отстраниться от Дамира. Он тут же протягивает руку, желая удержать меня, но я не отвечаю на его жест. Просто мотаю головой, избегая его прикосновения, и смотрю в его щенячьи глаза, полные надежды и боли. Моё сердце разрывается на части от этой сцены. Я понимаю, что сейчас не могу быть с ним и не знаю, смогу ли когда-нибудь. Всё слишком сложно.
— Всё нормально? — раздается встревоженый голос Айсултана, соседа. — Динка, привет! — вышел из квартиры и смотрит на меня с блаженной улыбкой.
Айсултан — хороший, добрый мальчик, значительно младше меня, кажется, заканчивает школу и тайно влюблен в меня. Правда, об этой тайне знает весь двор. Я понимаю, что он перерастет эту детскую увлеченность, поэтому отношусь к его чувствам спокойно. Его влюбленность не вызывает у меня ни смятения, ни волнения, а лишь добрую улыбку.
— Всё нормально! — грубо отвечает Аселька, не отрывая убийственного взгляда от Дамира. — Айсик, помоги этому долбоящеру дверь на место вставить.
Дамир встает и с усилием поднимает дверь, которая действительно тяжелая. Это заметно по его напряженным бицепсам, а лицо слегка покраснело от усилий. Айсултан подбегает и с готовностью помогает ему вставить дверь обратно в петли, поддерживая её с другой стороны.
— Косяк надо менять, петли слабые, — виновато произносит Дамир, не отрывая от меня обиженного и подавленного взгляда. — Давай новую дверь с косяком поставлю, — обращается он к Асель, переводя взгляд на неё. — Сам закажу, — добавляет уверенно.
— Конечно, закажешь! Куда ты денешься?! — снова рычит Аселя. — А пока эту поставь! Дина, я тебе что сказала?
Я вернулась в комнату, не в силах сдерживать эмоции. Кинувшись лицом на кровать, начала горько реветь. Отчего? Сама не знаю. Но слезы душили меня, и очень хотелось плакать.
— Дин, ну ты чего? — Тома склонилась надо мной и осторожно гладит по волосам.
— Она… она… — захлебываюсь в рёве, слова не даются, и я всхлипываю. — Она же могла его убить, а-а-а! — реву во всю силу.
— Ладно, не переживай, — успокаивает она. — Нормально же всё. Кроме двери, никто не пострадал.
Хорошо, что Тома рядом. Она взяла отпуск без содержания и вот уже три дня заботливо возится со мной. Может, именно благодаря этому мне легче пережить всё, что произошло. Тома рассказывала мне о своих романах, о которых я уже не раз слышала, но слушала ка в первым раз. Её смешные анекдоты и
