— Как я устала! Боже мой, как я устала! Домой! Домой! Я была отвратительна сегодня! Просто отвратительна! Молчи! Я знаю! — жестом она останавливает толстуху, пытающуюся что-то сказать.
— Но, мадам, — говорит камеристка настойчивым басом, не обращая ни малейшего внимания ни на жест, ни на жалобы хозяйки, — вас там девушка дожидается!
— Какая девушка? Ты же знаешь, я никого не хочу видеть после спектакля! — Великая Актриса, сверкнув кольцами, прикрывает узкой ладонью глаза. — Пусть приходит завтра! Завтра!
— Я ей говорила, мадам! Но она не уходит! — Камеристка сопит. — Она плачет!
— Плачет? Девушка плачет? Почему же она плачет?
— Я не знаю, мадам! — с надрывом отвечает толстуха. — Она не говорит, а только плачет!
— Ну так позови ее! Пусть войдет! — Великая Актриса грациозно опускается на банкетку, поправляет складки своего красивого платья и замирает, закрыв глаза. Она устала. Но ей не чужды человечность и доброта, а поэтому пусть войдет плачущая девушка! И плачущая девушка входит! Она красивым пируэтом перелетает через все пространство сцены и опускается у ног Великой Актрисы, простирая к ней руки.
— О, мадам! — восклицает девушка рыдающим голосом. — О, мадам! Я преклоняюсь перед вашим великодушием! Вы — чудо! Вы — совершенство! Спасибо, спасибо, что вы есть!
У нее миловидное маленькое личико, тонкая фигурка и змеиная грация. Сильный, чуть хрипловатый голос, которым она мастерски владеет — то вскрикивает, то шепчет…
Екатерина потом не могла вспомнить, ощутила ли она что-то вроде предчувствия за секунду до появления плачущей девушки или нет! Кажется, да! Но… может, и нет! Она тихонько касается Галкиного локтя и шепчет:
— Галка, это она! Принцесса Диана!
— Ты уверена? — Галка подается вперед, стремясь получше рассмотреть актрису.
— Уверена! Почти! Да! Это она!
Дальнейшее происходило словно в тумане. Они не спускали глаз с Принцессы Дианы. Когда та покидала сцену, они начинали волноваться — им казалось, что она исчезла навсегда и больше никогда не вернется.
— Ну, — поминутно спрашивала Галка, — она?
— Да, она!
— Ты уверена?
— Да!
Они были так возбуждены, решая, «она» или «не она», что выход главного героя, породистого седого красавца, вызвавший оживление поклонниц в зале, был оставлен ими без внимания. Им хотелось немедленно бежать за кулисы, найти там Диану, схватить за руку, чтобы не сбежала, и задать ей все свои вопросы…
Глава 12
«ЗРЯ НЕ БРОСАЙ СУДЬБЕ ПЕРЧАТКУ…»[21]
Екатерина проснулась с неясным чувством радости. Не открывая глаз, положила руку на Купера, прикорнувшего рядом. Лежала, улыбаясь, теребя Куперов загривок. Вспомнила вчерашний день. Молодцы они с Галкой! Все-таки нашли Принцессу Диану! Жаль, что не удалось с ней встретиться сразу после спектакля, но ничего страшного, они постараются сделать это сегодня. Зинаида Метлицкая! Красивое имя! Ей подходит. Можно себе представить, какое выражение лица у нее будет при виде их с Галкой! Вот пусть и объяснит им, что все это значит! Зачем ей понадобился детектив, почему назвалась чужим именем и почему исчезла! И наконец все станет ясно. Может быть…
Окно слабо светилось в темноте комнаты. Лампочка в доисторическом уличном фонаре перегорела, и на улице было темнее, чем обычно. Фонарь не скрипел, раскачиваясь на ветру, значит, в природе было тихо. Вставать не хотелось. Но и спать больше тоже не хотелось. Екатерина однажды дала себе слово, что когда-нибудь весь день проведет в постели. Будет спать, читать, слушать музыку или просто думать. После смерти дяди, Андрея Николаевича, она только однажды устроила себе отпуск на неделю. На хозяйстве в «Охоте» оставался все тот же надежный пенсионер Гавриленко. А сейчас одно то, что не надо было спешить утром на работу, рождало ощущение праздника, так как ранние вставания зимними утрами, почти ночью, были просто мучительны. «Куриная натура!» — говорила Татьяна Николаевна. Курица спит, когда темно. Зато летом — пожалуйста, в пять, в шесть утра, с первыми лучами солнца! Общение с Галкой тоже было праздником, и «Священные чудовища» — целую вечность не была в театре! Часов в одиннадцать они с Галкой пойдут в театр, возьмут адрес Зинаиды. А может, не в театр, а в адресное бюро… Посмотрим. Мысли ее плавно перетекли к недалекому Новому году, любимому с детства празднику, потом к Татьяне Николаевне — как она там? Видимо, неплохо, раз не спешит домой! А что, если действительно махнуть в Крым к тете Геле? А что? В мае там будет совсем тепло и можно будет купаться в море. Детективная история к тому времени уже закончится…
За окном постепенно светлело. Наверное, уже около девяти. Гавриленко открывает «Охоту»… нет, впрочем, уже открыл, он приходит на полчаса раньше. И вот-вот позвонит с докладом. Порядок этот установил сам Гавриленко и следовал ему неукоснительно. Девять ноль-ноль. Екатерина протянула руку к телефону, но звонка все не было. Странно… Девять пятнадцать. Звонка все еще нет. Позвонить самой? Может, Гавриленко заболел? Ну вот, а так хорошо все начиналось… Она положила ладонь на трубку, и в это время телефон, словно от прикосновения ее руки, ожил.
— Екатерина Васильевна, это Гавриленко, — услышала она голос своего заместителя, — доброе утро!
— Здравствуйте, Николай Николаевич! А я уже волнуюсь, думала, что-нибудь случилось. Я по вашим звонкам часы проверяю!
— На вверенном мне участке работы полный порядок! — бодро отрапортовал Гавриленко. — У нас тут маленькое ЧП!
— Какое ЧП? — встревожилась Екатерина.
— Тут вам пакет женщина принесла! И хотела лично в руки передать Екатерине Васильевне, то есть вам!
— Какая женщина? Как ее зовут?
— Не знаю, как зовут. Она не сказала. Обыкновенная женщина, из простых, немолодая уже. Вас хотела видеть, иначе не отдавала! Но потом все-таки отдала. Я сказал, что вы будете только через час. И что если она хочет, то может подождать. Ну, она посидела минут десять, потом говорит, что ей идти надо, и ушла. Просила пакет не забыть отдать Екатерине Васильевне, то есть вам!
— Николай Николаевич, а Женя сегодня работает?
— Евгений звонил, сказал, что прибудет в девять тридцать.
— Николай Николаевич, пусть он мне пакет этот привезет! Я буду дома. А пакет большой?
— Будет сделано! Не очень большой. Вроде книжки.
— Николай Николаевич, а вы не могли бы его открыть и посмотреть, что там?
— Можно!
Екатерина услышала шуршание бумаги и, после паузы, голос Гавриленко:
— Письмо вам, и еще что-то, завернутое в бумагу!
