Карецкая через некоторое время решила, что должна быть рядом с любимым и отправилась следом, тоже взяв пистолет, но Димин. Или она обнаружила подмену и поехала как раз для того, чтобы поменяться? Чем не повод объявиться на вилле?
В это время убийца «икс», намереваясь подставить Диму, крадёт у него ствол. Появляется Софья, убийца стреляет в неё и роняет пистолет. Убеждается, что женщина мертва, и тут видит, что на земле не один, а два ствола. Например, второй выпал из Софьиной сумки при падении. Но поскольку на вид они неразличимы, он случайно берёт не тот, из которого стрелял, а привезённый Карецкой, и выбрасывает его в море.
А зачем? Зачем вообще что-то выбрасывать? Оставил бы оба рядом с убитой, пусть бы полиция и разбиралась, что к чему.
Ах, ну да, убийца, вероятно, был в перчатках. Стало быть, затёр следы Диминых пальцев и выбросил пистолет, дабы не подумали, что после Димы его ещё кто-то брал.
Ну брал и что? Дима тоже мог быть в перчатках и постирать свои собственные отпечатки…
Чушь какая-то!
Но ведь икс мог об этом и не подумать. А мог и вовсе второй ствол не заметить. Сначала кинул оружие в траву, а потом решил выбросить в море. Стал шарить в темноте, нашёл пистолет, но не тот.
Интересно, он специально на Карецкую охотился или ему было одинаково, кого грохнуть, лишь бы Диму подставить, а она случайно подвернулась?
Стоп, а сумка? Почему сумка Карецкой была совсем в другом месте?
Ну… например, это убийца унёс её с места преступления. Хотел что-то в ней найти — вот и унёс. Чтобы в спокойной обстановке, подальше от трупа, просмотреть содержимое.
Значит, специально на Софью охотился? А чего же тогда сумку бросил, а не унёс с собой? Быстро обнаружил, что искал? Или, наоборот, ничего не нашёл?
И как он вообще наткнулся на Карецкую? Следил, что ли, за ней?
А если следил, то каким образом мог украсть у Димы пистолет? Сделал это раньше? Или у него был сообщник?
Я взглянула в окно и сообразила, что не то что нужную улицу, а и сам город давно проехала и уже направляюсь к окрестным сёлам.
Так… Спасибо тебе, Олег! Размялись, и хватит. Наверное, сам со своими пистолетами разбирайся! Как я и предполагала, это занятие не для средних умов.
Я вспомнила о Добромире, от души его пожалела, развернула машину и помчалась обратно.
Как раз к Наташкиному приезду и поспела.
— Привет! Отлично выглядишь, — подбодрила я, хотя, по правде говоря, вид у подруги был неважный. Лицо сумрачное, кожа с сероватым оттенком, руки подрагивают, в глазах лихорадочный блеск.
Ну это для обычного состояния — неважный, для того же, в котором пребывала Татка, прямо скажем — ничего. По крайней мере, причёска и одежда в порядке. Да я же и не навороченный босс, которому секретарша с ногами от коренных зубов нужна. Мне любая внешность подойдёт, лишь бы человек был хороший. И Наташка как раз очень даже подходящая кандидатура.
— Да… — неопределённо махнула рукой она. — Привет.
— Присаживайся. Как дети?
— Нормально, — буркнула Татка, продолжая истуканом стоять у стола.
— Наташ, я тебе сейчас небольшой авансик выдам, чтобы тебе было поспокойнее, — полезла я в сумку.
— Я, Рит, думаю, зря мы это затеяли. Печатаю я плохо и вообще слабо в компьютерах разбираюсь. А в оргтехнике — так просто ноль. Не справлюсь я…
— Садись давай. И не говори ерунды, пожалуйста. Ничего сложного в этом нет. Павел наш за один день тебе всё объяснит. Да и у меня всегда можно спросить, чай, не к чужому человеку пришла, — улыбнулась я. — Сейчас кофе попьём, и пойдёшь осваиваться, хорошо?
— Ладно, — обречено вздохнула Наташка. — Ты же не отстанешь. Пойду попробую. Всё равно ничего не получится, и ты сама меня выгонишь.
— И не мечтай! — засмеялась я.
Представив коллективу новую сотрудницу и попросив админа всему её обучить, я вернулась в кабинет.
Так, займёмся Аришкиным делом… Только как? Ну никаких же идей! Вот если бы сохранилась переписка Карецкой с работодателем… Тогда бы я смогла увидеть, в каком направлении она копала.
Как же ей удалось сподвигнуть ответчика на какие-то выплаты? Пусть даже минимальные. Ведь мы в своё время тоже пробовали, и ничего…
Я отрешённо погрызла кончик ручки. Привычка эта сохранилась у меня с детства. В то время практически все мои карандаши, ручки и фломастеры пребывали в непотребном виде. С годами я научилась контролировать этот процесс, но в минуты глубокой задумчивости всё-таки забывалась.
И вдруг мне в голову пришла одна мыслишка. Я быстро включила компьютер, нашла свою старую переписку по Аришкиному делу и защёлкала клавишами, ваяя новое письмо.
Откровенно говоря, это была чистейшей воды авантюра. И имела она одну единственную цель — выяснить, на каком этапе находится тяжба.
Текст приблизительно сводился к следующему:
«Мадам Карецкая была моим доверенным лицом и, соответственно, действовала от моего имени и по поручению. Таким образом, я в курсе всех переговоров, и сейчас, когда Софья Альбертовна скоропостижно покинула нас при весьма нестандартных (!) обстоятельствах, прошу уважаемых ответчиков сообщить, когда они выполнят свои обязательства».
Теперь оставалось только подождать реакции.
Разумеется, я понимала, что моё послание могут попросту проигнорировать, и всё же очень рассчитывала на ответ. Хоть на какой-то, пусть даже с мизерной зацепкой. Да мне — не владеющей информацией — ничего другого и не оставалось, как пойти ва-банк и надеяться на улыбку фортуны.
Однако результат превзошёл все мои ожидания и просто меня ошеломил. Представитель судовладельца позвонил мне буквально через час и попросил о встрече в ближайший четверг.
Не успела я поздравить себя с такой немыслимой удачей (кстати, не следует забывать, что сегодня я вновь пробудилась на заре!), как в кабинет ворвалась взъерошенная жена Бронштейна-младшего.
— Что… что вы сделали с моим мужем… моим бедным Борисом?! Вы убили его?! — заголосила она, после чего ухватилась за грудь и упала на стул, тяжело дыша.
Глава 33. Последняя «битва» с Бронштейнами
Я вылетела из кресла, схватила графин, рывком плеснула в стакан воды и подскочила к ней.
— Бог с вами, Роза Львовна! Нет, конечно!
Женщина жадно припала к посудине, а я подняла глаза к потолку, мысленно подытожив — «один-один», имея в виду соотношение даров и пакостей.
— Значит, вы бросили его в застенки?.. Потому что он влез в дела специальных служб?! — оторвавшись от стакана, ужаснулась Роза Львовна. — Скажите, где вы мучаете моего несчастного Бориса?! Он в тюрьме?!
— Не совсем так… — в замешательстве сказала я, опускаясь на соседний стул и гневаясь про себя на необходимость в одиночку расхлёбывать заваренную Азаровым кашу. — Ваш муж сейчас… как бы это сказать… в ПНД.
— Боже мой! Я так и знала! Бедный Борис! — запричитала она, заваливаясь на меня. — О, зачем он слушал своего папу?! Я ведь чувствовала, что вас нельзя трогать! Несчастный мученик! Он таки не выдержал пыток и сошёл с ума!
— Да у вас вся семья, что ли, с приветом?! — возмутилась я, пытаясь придать женщине перпендикулярное стулу положение. — Что вы несёте?! Никто вашего Бориса не мучил! И уж тем более не пытал! У него случился реактивный психоз — сущая ерунда по нынешним временам! С гражданами такое сплошь и рядом происходит, — беззастенчиво соврала я, чтобы хоть немного её вразумить. — Ничего страшного, уверяю вас! Это не пожизненный диагноз. Поедем сейчас в больницу — скорее всего сегодня же Бориса Абрамовича и выпишут!
— Чтобы вы опять безжалостно бросили его в застенки?! Боже, какая беда!.. Нет, пусть уж лучше живёт в сумасшедшем доме… — убитым голосом прошептала женщина, глядя на меня бесцветными, застывшими в вековой печали глазами. — Там мой несчастный муж будет хотя бы в относительной безопасности…
— Ещё чего! Нечего ему там делать! — возмущённо воскликнула я и запоздало решила узнать, как она очутилась в моём офисе, если должна находиться за тридевять земель.
