Джекки замолкает, переживая трагедию семьи снова. Уверена, она винит себя. Я понимаю сколько «если» мучает в таких ситуациях. Если бы я больше времени проводила с семьей, если бы больше трудилась, чтобы раньше заработать.
— Зака отвезли в больницу, — врывается грустный голос Джекки в мои раздумья, продолжая историю, — а я уехала на очередные соревнования. Обещали огромный гонорар, он бы поставил брата на ноги. Но бой поставил точку в моей карьере. Я была рассеяна и заработала травму. За полтора года все сбережения ушли на наше лечение, — горько усмехается она. — А месяца три назад знакомый помог устроиться к МакБрайерам. Дальше, можешь догадаться, — поворачивается Джекки ко мне, — Зак в лучшей больнице, я здесь.
— А мама?
— Умерла при родах.
— Мне жаль. Прости, что спросила и заставила заново все пережить.
— Ничего. Нам придется как-то наладить контакт, для всех мы должны казаться близкими сестрами. Расскажешь свою историю? Возможно, это поможет нам понять друг друга лучше.
Ничего не скрывая, выкладываю все Джекки. Начиная с того, как мама гробила здоровье, чтобы я не в чем не нуждалась, про Клэр, смерь дедушки, про Чарли, и заканчиваю шантажом донора спермы.
— Донор спермы, — смеется Джекки, — никогда не слышала, чтобы родного отца так называли.
— То, что он участвовал в моем зачатии не делает его отцом, — возражаю я. — И какой отец поступает так?
— Ты права, — смех Джекки обрывается, — мой пьянчужка-отец обращался с нами теплее. До того, как допился до невменяемого состояния и чуть не угробил Зака.
Девушка задумчиво опускает глаза на мою полупустую тарелку и одобрительно кивает, словно недоеденные макароны открыли ей тайну смысла жизни.
— Звони бабушке, — говорит она, и я не верю своему счастью, — только не одного лишнего слова ради наших родных.
Слезы счастья сжимают горло, и я могу только схватить Джекки за руки и сжать в знак благодарности.
Кладу телефон на стол и набираю номер, включив громкую связь.
— Алло, — по кухне разносится родной настороженный голос.
— Бабуль, привет. Это Таша.
— Господи, милая. Девочка моя. Где?.. Что?
— Бабуль, у меня мало времени, — прерываю слезный поток вопросов, — я просто звоню сказать, что со мной все хорошо, — стараюсь говорить бодро. — Как мама?
— Ох, солнышко, — всхлипывает бабушка, — деньги поступили. Недавно Лину вывели из комы. Предстоит куча анализов, чтобы удостовериться что она выдержит такую сложную операцию, — ее голос дрожит от страха, и у меня сжимается сердце и новый поток слез давит на грудь. — Ты можешь объяснить, как тебе это удалось?
Кошусь на Джекки. Ее настороженный взгляд говорит, чтобы я помалкивала.
— Бабуль, извини, но не могу. Я пописала документ о неразглашении. Скажу только, что это не связано с криминалом, меня ни к чему не принуждают, — слетает ложь с губ. — За меня не волнуйся и позаботься о маме. Мне пора бежать.
Бабушка хочет еще что-то сказать, но я сбрасываю вызов. Больше не выдержу ее расспросов. Опускаю голову на прохладную поверхность стола и вспоминаю как дышать. Сколько же боли в ее голосе. А я бросила ее в такой ситуации.
Слезы катятся из глаз, капая на столешницу. Ненавижу чертову болезнь! Ненавижу чертова донора спермы! Ненавижу расстояние, разделяющее меня и бабушку с мамой! Но больше всего в данную секунду я ненавижу себя!
Потому что опять их бросила. Потому что недостаточно боролась!
50
Первый учебный день в новом колледже. Помню свое волнение и предвкушение, когда ступала на территорию Колумбии. А сегодня ничего. Пустота.
Если бы не Джекки, я бы плюнула на все. И на учебу, и на жизнь в целом. Она двигается вперед, не оглядываясь на проблемы, и тащит меня за собой. Говорит, что не стоит зацикливаться на том, что произошло. Лучше попытаться найти что-нибудь хорошее здесь и сейчас. Но в мыслях я все еще пребываю в своей старой жизни и не хочу искать плюсы в ссылке.
Ей легче так рассуждать. Ее шантажом не выгоняли из города. Предложили работу — Джекки согласилась. Возможно, через неделю, месяц или год она уедет, когда Зака прооперируют. Будет помогать ему пройти реабилитацию, освоиться в социуме. У меня возможности уехать и позаботится о маме нет и не будет.
На ее место могут прислать какого-нибудь отморозка, с которым нельзя договориться о поблажке.
Медленно тащусь рядом с Джекки, не обращая внимания на студентов, с интересом рассматривающих нас. Мы как пришельцы — главное событие сегодняшнего дня.
— Мы могли бы с кем-нибудь подружиться, — я поднимаю на Джекки удивленный взгляд, — устроить вечеринку, встряхнуть местных. Друзья здесь не помешают.
— Дружба предполагает доверие. А вся моя биография — выдумка, — возражаю я. — Что будет, когда меня спросят о том, чего нет в файле?
— Расскажи что-нибудь из своей реальной биографии, — пожимает плечами Джекки.
— А если в моей биографии не будет ничего подходящего?
— Выдумай.
— Как у тебя все просто, — говорю недовольно.
— Нет, это ты все усложняешь. Неужели, так хочется быть одинокой?
— У меня пока что есть ты. Тебе врать не нужно.
Наш спор прерывает девушка, появившаяся перед нами как из-под земли.
— Привет, — сияет она улыбкой, — я Эли. Вы новенькие?
Зачем спрашивает, если это очевидно. Равнодушно ее осматриваю. Невысокая симпатичная блондинка, одетая в странную цветастую юбку и бесформенную рубашку.
— В Чико нечасто встретишь новые лица, — тараторка и слова не дает вставить. — Мы все очень рады вашему появлению.
От ее голоса начинает болеть голова. Рейчел — болтушка. Но эта ее особенность казалась милой, и я видела, как легко Рейчел переключается на серьезный лад, превращаясь в рассудительную внимательную работницу.
А от Эли исходит такой поток слов, что в нем теряешься. Может ее держали с кляпом всю жизнь, а недавно отпустили.
Джекки бросает на меня испуганный взгляд.
— Заводи дружбу, — ехидно ухмыляюсь ей и ухожу в сторону кампуса, обогнув Эли.
Девушка заикается, теряясь от моей грубости, но через секунду тряхнув головой продолжает трепаться как ни в чем не бывало, сосредоточив все внимание только на Джекки.
В здании стоит ужасная духота. На улице хотя бы дует прохладный ветерок, а внутри нещадно припекает солнце. От резкой сметы температур начинает кружиться голова и подкатывает тошнота. Или это от того, что практически ничего не ем.
Опираюсь на стену, стараясь устоять на ногах. Кто-то хватает меня за локоть.
— Ты в порядке?
Перед глазами мелькает размытое пятно. Зажмуриваюсь и несколько раз глубоко вдыхаю спертый воздух. Помогает плохо.
— Эй, — кто-то настойчиво пытается до меня докричаться.
Открываю глаза, с трудом сфокусировав взгляд. Обеспокоенная Джекки машет рукой перед моим лицом.
— Все хорошо, — заверяю ее, — просто здесь очень душно.
Студенты, ставшие свидетелями этой сцены, смотрят на меня как на чудачку.
— Чего уставились? — громко произношу я. — Шоу закончено.
Студенты начинают шептаться и постепенно расходиться. Джекки неодобрительно поджимает губы. По легенде я должна быть тихой скромницей, которая занята только учебой и не высовывается.
Но за две недели, проведенные здесь спектр эмоций поблек. Иногда я задыхаюсь от боли, когда вспоминаю счастливые моменты с родными. Иногда взрываюсь от гнева. В эти моменты я срываюсь на Джекки, но она игнорирует мои вспышки агрессии. И тогда я быстро сдуваюсь и приходит апатия. Не чувствую ни боли, ни сожаления.
— Слушай, — Джекки понижает голос, чтобы слышала только я, — а ты случайно не беременна?
— Не болтай ерунду, — огрызаюсь я.
— Ты же говорила, что в Нью-Йорке у тебя был парень. Не поверю, что вы не занимались сексом.
— Всего два раза было.
И один из них без презерватива. Головокружение наваливается с новой силой. Я точно помню, как Чарли кончил мне на спину. Но достаточно крохотной капли спермы…
