Ниран Рабах хвостом ходил за племянницей и безропотно исполнял ее приказы. Так же в рот девчонке преданно заглядывал взрослый Халид Рабах, да и вся родня смотрела на Джаю с обожанием и трепетом, а раз она ненавидела Ретта, то он становился в их глазах изгоем, чужаком и врагом.
Эверетт ни за что бы не поверил, но его это задевало. Он привык быть в стае, на своем месте. И оказаться вокруг враждебно настроенных оборотней было для него ужасно тяжело.
Он не боялся их, хоть и знал, что тут около пятидесяти матерых волков-мужчин и справиться с ними у него нет ни единого шанса. Его фамилия и титул, стая Шеферд, которая незримая стояла за его спиной, защищала его и хранила даже тут, в далекой Маркии. Но ему мучительно не хватало той самой стаи. Поддержки. Опоры.
Жан с легкомысленными романтическими мыслями его раздражал, все Рабах смотрели на него как на забредшую в стаю гиену, оставался только Адар, но и с ним Ретт не был ни близок, ни дружен.
Ретт как никогда чувствовал себя одиноким и чувство это ему остро не понравилось.
«У волка нет другой семьи кроме стаи» — все чаще вспоминались ему слова матери, а мечты об одиноком житье вместе с Терезой в маленьком домике подальше от всех людей казались все глупее и несбыточнее.
Оторванный от дома, Ретт впервые почувствовал насколько ему нужна была стая. Его стая.
Когда он воевал, вокруг все равно хватало и Шефердов и других волков, приятелей по академии, старших офицеров и молодняка. Простая четкая субординация армии напоминала о стае, и там Ретт не чувствовал себя одиноко. А тут… Пыльная Маркия раздражала его с каждым часом все больше. Ретт чувствовал, что задыхается.
Адар как будто видел, что с ним происходит. Старался держаться ближе, не оставлять его одного. Телохранитель и телохранитель. Ретт редко смотрел на материного прихвостня, а когда смотрел снова и снова раздражался.
— Желаете спарринг, граф? — предложил ему Адар после обеда в гостинице, в которой они остановились.
— Мы ночью идем штурмовать заставу. — напомнил Ретт. — Полагаю, там будет достаточно спарингов.
— Ты выглядишь раздраженным и взвинченным. Оборот успокоит тебя.
И снова этот менторский поучительный тон взбесил Ретта.
— Я не нуждаюсь в твоих советах. — резко одернул он, а сам припомнил, что ведь советовался с Адаром, только ответов не получал.
— Как прикажете. — и Адар замолчал, тихой тенью стоя в углу. Ретт отвернулся и тут же почувствовал вину.
— Извини. Да, спарринг был бы не лишним, но где его устроишь тут? — пробурчал Ретт и кивнул в окно, за которым шумела торговая улочка маркийского городка. — Да и привлекать внимание не стоит. Это неразумно. — Ретт отвернулся от окна. — Адар, насчет моего приказа.
— Да?
— Не уничтожай все. Ты должен добраться до сыворотки первым, я отвлеку остальных. Но когда найдешь, если найдешь, конечно, не уничтожай все. Мне нужен образец.
— Зачем?
— Ты знаешь зачем.
— Для мисс Доплер, я полагаю.
— И чтобы разобраться, как они его сделали. Забери пару образцов, но так чтобы Рабах не узнали. Они нужны мне, не Жану.
— Я понял. Что-то еще тебя тревожит, Ретт?
Эверетт остался стоять у окна, гладя как тащатся повозки и бегают разносчики чая и продавцы газет. В Маркии везде торговали фруктами с лотков и у того, что был на противоположной стороне улицы, стояла Джая Рабах в ярко-красном платье, которое ей по честному-то шло. Жан покупал ей нарезанную местную дыню, которая называлась… Ретт уже забыл слово. Этот проклятый маркийский не оседал у него в голове. Жан покупал фрукты на его, Ретта деньги, потому что сам взял в дорогу негодные бумажки. Но кто помнил о таких мелочах? Только не Жан. Творческий гений, у которого всегда-то находились покровители.
— Я ненавижу эту страну. — вырвалось у Ретта. «Я хочу домой» — хотелось ему добавить. Но это прозвучало бы совсем жалко, и он смолчал.
— И женщину. — добавил Адар.
Ретт смотрел как Джая ест дольки дыни. Что в ней было такого уж плохого? Сильная волчица, красивая женщина. Полнотелая, смуглая, черноволосая.
— И женщину. — согласился Ретт.
— Она задевает тебя. Это игры волчьей крови. Не переноси их на человека. — сказал Адар. Ретт отвернулся от окна.
— Что это значит?
— Она альфа стаи. Ты тоже. Ваша взаимная нелюбовь неизбежна, пока один не смириться с главенством другого или вы не разойдетесь подальше.
— Значит, я ненавижу волчицу, а не девчонку?
— Именно так.
— А она? Она меня как ненавидит? Как человека или как волка? — Ретт чувствовал, что заводится зря и нужно было бы держать себя в руках. В конце концов, Адар тут последний на его стороне. Но в нем бушевало что-то и он действительно ненавидел Джаю и Жана рядом с ней.
— Ревновать это нормально.
— Ревновать? — Ретт хохотнул. — Кого это мне тут ревновать?
— Своего друга, который бросил тебя и влюбился.
Ретт усмехнулся. Повернулся и посмотрел на Жана. Тот безудержно болтал о чем-то, в его стиле. Показывал на здания и так задрал голову, что с него слетела легкая соломенная шляпа, которой он обзавелся, когда его лицо совершенно сгорело под ярким маркийским солнцем. Джая со смехом подняла шляпу и нахлобучила Жану на голову.
Ретт закрыл ставни.
— Я не ревную. Я беспокоюсь.
— Одно не исключает другое. — заметил Адар спокойно, и Ретт не мог не признать его мудрость. Ну да, лучший друг и его невеста внезапно стали сладкой парочкой, а он отщепенцем. Ни семьи, ни друзей и перспектива получить в жены ненавистную Джаю. Было отчего злиться.
— И что делать? — Ретт понимал, что опять просит у Адара совета и от этого только сильнее злился.
— Пережить это. Но если хочешь сохранить дружбу алхимика, не препятствуй ему. Он не услышит тебя.
— А стоило бы.
— Мы становимся слепцами, когда влюбляемся.
— Я не стал! — ляпнул Ретт и прикусил язык. Не стал?.. Терезе никогда не быть деогенсой у Шефердов. И он все равно здесь в надежде раздобыть сыворотку и сделать ее волчицей.
Он резко обернулся и увидел, как подошедший Адар неловко отдернул руку, словно хотел положить ему на плечо. В таком раздрае, в каком был Ретт, он даже от него был бы рад получить утешение. Но естественно отошел подальше и уселся за стол, перебирать бесполезные бумажки Жана и злиться.
— Ты считаешь, она его использует? — спросил Адар.
— А разве это не очевидно?
— Это необязательно так. Возможно, она правда влюблена в него. Разве ты не чуешь, как они близки?
Ретт и правда чуял от Жана запах Джаи. Теплый, терпкий, говорящий о том как много Жану позволяла его невеста. Нет, они не спали, уж этот флер Ретт почувствовал бы издали. И все же от Жана пахло Джайе. Объятия, поцелуи, нежности — всем этим алхимика одаривали сполна.
— Это только подтверждает…
— Она бы не позволила нелюбимому мужчине себя касаться. Разве ты не видел ее обет?
— Эти уродливые рисунки на лице? И что они значат?
— Что она выйдет только за обещанного духами волка. То есть за того, кого укажет волчье влечение.
— Но Жан не волк.
— Как и мисс Доплер. — заметил Адар многозначительно.
— Мисс Фетаро, ты хотел сказать? — Ретт устало потер лицо ладонями. Почему в его жизни вдруг стало все так запутанно и сложно?
— Ты найдешь выход. Все, кто познал волчью связь, находят. Это неизбежное и неодолимое желание быть вместе. Его нельзя преодолеть. И если у Джаи Рабах такое влечение к Ла Росси, ты не устоишь между ними. Просто отойди в сторону и смирись. Если же нет, все закончится само по себе.
— Откуда тебе знать как это бывает? Ты даже не женат, насколько я знаю. — Ретт нахмурился, впервые задумавшись об этом. — И правда… Сколько тебе лет?
— Достаточно. — улыбнулся Адар. Волки старели медленнее людей, но все же старели. И Адар выглядел старше Ретта. У глаз были морщинки, на висках проступала первая седина.
— Почему ты не женился?
— Я не могу жениться. Телохранитель деогенсы должен быть с ней постоянно. Такая должность не предполагает семью.
