нему из дверей выскакивает нервная Катенька:
— А где раковина?! Я же сказала, что нужна раковина! Раковина!
— Везут, — он кривится. — Иди показывай, что у вас там стряслось.
Катенька мельком смотрит на меня с едва заметным смятением и заводит неторопливого сантехника внутрь.
— А что с раковиной? — тихо любопытствует Настя, которая, вероятно, в детстве была очень пытливой малышкой.
— Упала и разбилась, — отвечаю со спокойствием, что характерно лишь редким тибетским монахам. — Раз и раскололась. Крепления слабые…
— А чего ты так покраснела?
— Вовсе не покраснела.
Настя в голос смеется и увлекает меня к машине, крепко держа за руку, будто боится, что без присмотра отца я решу от нее сбежать, но ведь она сама сказала, что на спасение мне можно не надеяться.
Глава 31. Фиаско Виолетты
В забавной и игрушечной с виду машине Насти на переднем сидении расположилась плечистая и сердита тетка, которую я с первого взгляда путаю с мужчиной: коротко стриженный затылок, скуластое лицо без грамма косметики и строгий брючный костюм. Ей тесно: голова касается потолка, колени вздернуты и вся она как-то сжата и недовольна.
— Это Анюта, — Настя оглядывается на меня с водительского сидения. — Мой личный ангел.
— В каком смысле ангел?
— В таком, что папа ко мне приставил няньку, — фыркает Настя, и машина трогается с места.
— Я телохранитель, Анастасия, — укоризненно отвечает Анюта, которой бы больше подошло имя Антон.
— Нянька, — Настя мило улыбается ей, — папа думает, что сможет так меня вынудить уехать из дома и из страны, но куда я теперь? Ты же беременная! Я не могу тебя бросить.
— Настя…
— Нет, я все решила, — обиженно восклицает она.
— Папа, наверное, уже тебе сказал о том, что тебе надо думать о будущем? — осторожно и тихо спрашиваю я и надеюсь, что Настя не воспримет мой вопрос как желание от нее избавиться.
— Да, папа говорил, — она смеется и встряхивает волосами, — но я в него упрямая пошла. И, блин, соскучилась я по нему, — у нее дрожит голос, — я год вдали пробыла и мне было тяжело, Ян. Я в первые два месяца с постоянно мокрыми глазами ходила. Не выгоняй меня, а? Давай дружить?
Она хитро и мельком смотрит в зеркало заднего вида, но я все же замечаю в ее глазах тревогу. О чем она беспокоится? Что я вознамерюсь настроить против нее Родиона и боится, что с рождением ребенка он о ней забудет? Какие глупости!
— Настя, я очень буду рада с тобой дружить, — я тянусь к ней и поглаживаю ее по плечу, — и мне очень повезло, что у Родиона есть такая замечательная дочка.
— Я тоже рада, что у него есть я, — она широко и лучезарно улыбается, — а теперь еще и ты есть у него. И потом будет еще один важный человечек в его жизни. Интересно, мальчик или девочка? Ты как думаешь?
— Кто-то очень капризный, — я сглатываю накативший ком тошноты и обмахиваю лицо ладонью, прогоняя жар слабости.
— Если токсикоз сильный, то мальчик, — безапелляционно заявляет Анюта.
— Наоборот же, — фыркает Настя, — девочка. С мальчиками токсикоз не мучит.
— Очень даже мучит, — Анюта качает головой. — Я с сыном промучалась все девять месяцев.
— У тебя есть сын?! — взвизгивает Настя и чуть не теряет управление на повороте. — Охренеть!
Да я тоже, надо сказать, удивлена. Я бы поверила в то, что кто-то от Анюты невероятным образом залетел, настолько она мужеподобная и маскулинная женщина. Она смеется и добавляет:
— Да, твоего возраста. А еще я замужем.
— Прям замуже-замужем? — шокировано щебечет Настя.
— Да, прям замужем, — Анюта приглаживает широкой ладонью короткие волосы.
— Офигеть, — шепчет на выдохе Настя. — Мир полон сюрпризов.
Я бы на месте Анюты обиделась, но она беззлобно хохочет над реакцией Насти, и я гадаю, как выглядит ее муж. Среднестатистического и обычного мужчину эта дама бы напугала если не суровым лицом, то точно ростом и широкими плечами. Это же каким надо быть великаном, чтобы Анюта рядом с ним выглядела женственной и хрупкой?
Настя паркуется у одного из бутиков на Петровке с золотыми буквами на черной вывеске “Vive” и с щелчком отстегивает ремень безопасности, лукаво оглянувшись на меня:
— Готова?
— К чему?
— Вот и узнаешь, — Настя подмигивает и выскакивает из машины. — Идем!
— Кстати, примите мои поздравления, — Анюта оборачивается на меня, — дети — это счастье, пока они в животе.
Нервно хихикнув, вежливо улыбаюсь и киваю. Умеет Анюта подбодрить, я аж расцвела тревогой за будущее, что меня ждет через девять месяцев.
— Идем! — Настя открывает с моей стороны дверцу и тянет за руку. — Все беременные такие копуши? Яна! Давай, взбодрись!
На крыльцо к нам выходит Виолетта в строгом узком платье-футляре кораллового цвета. Окидывает меня совсем недружелюбным взглядом и тянет:
— Какой кошмар, — потом разворачивается к нам спиной и скрывается за стеклянной дверью.
— Опять она? — сердито шепчу в лицо улыбчивой Насти.
— Вам надо подружиться, — она толкает в меня в спину. — Я ее уговорила сшить тебе свадебное платье.
— Что?! — я вскрикиваю. — Не надо! Она же меня убьет!
Виолетта распахивает перед моим лицом дверь и закатывает глаза:
— Вот мне делать нечего марать о тебя руки. Много чести.
— Ви, — Настя качает головой и тянет меня за собой вглубь помещения. — Ты мне обещала.
— Я ошиблась, деточка, я не смогу, — Виолетта провожает меня презрительным взглядом, но когда за нами в бутик заходит Анюта, то она запирает дверь и вешает табличку “закрыто”.
Затем она минуту смотрит на Анюту, которая мрачно озирается среди стоек с одеждой и полками, что заставлены туфлями и сумками, и спрашивает:
— Неужели женщина?
— Ага, — кивает Анюта и кривится, глядя на высокие красные шпильки на витрине у окна.
Виолетта вновь смеривает ее удивленным взглядом, прижав кулак с ключами к груди и медленно моргает:
— Вот это природа на тебе отыгралась, дорогуша. Если с Яной еще можно что-то подшаманить, но с тобой… я тут бессильна.
— Не надо мою няньку
