наблюдала за Глебом, но по большей части тогда, когда сам он этого не замечал. Например, во время его ответов на парах. Или, когда он разговаривал с парнями на переменах.
Наверное, Глеб и впрямь симпатичен Стелле, но она точно не из тех людей, кто доверчиво идет на поводу у своего сердца. Она меркантильная и до ужаса расчетливая, именно поэтому и вцепилась в Янковского мертвой хваткой. Все, кроме него, это понимают.
Но вот зачем ей понадобился Глеб? Неужели она общается с ним только ради того, чтобы снова насолить мне?
Понятно, что Стелла меня ненавидит, и я не буду отрицать, что у нее есть на то причины, но как быть с разумными пределами допустимого? Ведь они должны быть у всего! Даже у самого темного чувства в мире. Я достаточно натерпелась, сполна расплатилась за свою ошибку! Так почему она никак не оставит меня в покое?
– Ась, ты чего, оглохла? У тебя телефон звонит! – в комнату врывается Дашка, моя младшая сестренка, и протягивает мне разрывающийся мобильник.
– Ага, давай, – забираю из ее рук смартфон и, приняв входящий вызов, подношу его к уху. – Да, Глеб, привет.
– Домовенок, ты готова? – его голос в трубке звучит как никогда бодро. – Я минут через пять буду.
– Да, я готова, – стараюсь выдавить улыбку. – Жду тебя.
Откладываю телефон в сторону и, рывком сев на кровати, прячу лицо в дрожащих ладонях. Мне страшно. Невероятно страшно. Да головокружения, до тягучей ломоты в теле. Я боюсь даже представить, что могу потерять Глеба. Что он не зайдет за мной, не позовет на прогулку, не позвонит.
Стоит мне подумать о том, что он, возможно, не на шутку увлечен хищницей Стеллой, как ревность внутри меня разевает свою зубастую пасть и завывает жутко и протяжно. А совсем тихо, где-то в глубине души, вторя ей, подвывает жалость к себе.
Спрыгиваю с кровати и, утерев по обыкновению навернувшиеся слезы, выхожу из комнаты. Лучше дождусь Глеба на улице, а то на меня уже и стены давят. Вот-вот свихнусь.
– Ася, ты куда? – требовательно бросает мама.
– Погуляю, – отзываюсь я, просовывая руки в рукава джинсовки.
– Ты домашнее задание сделала? – окидывает меня придирчивым взглядом.
– Да, сразу после колледжа.
– А в комнате прибралась?
– Не успела. Завтра приберусь.
– Нет, сейчас, – родительница угрожающе упирает руки в бока.
– Я сейчас не успею. Меня друзья ждут.
Специально говорю во множественном числе, чтобы лишний раз не нервировать маму. Заранее знаю, что слово «друг» вызовет у нее целый шквал неодобрения и вопросов.
– У тебя в комнате бардак невозможный! Что за неуважительное отношение к вещам? Мы, значит, стараемся, тебе все самое хорошее покупаем, а ты что? Даже чистоту в комнате поддержать не можешь?!
– Могу. Но сделаю это завтра, – отвечаю я, чувствуя, как внутри закипает неизведанное доселе чувство раздражения.
Раньше наши с мамой отношения складывались по одному и тому же сценарию: она ругается, я молчу. Потому что я виновата. Априори. Всегда.
Я недостаточно умна, недостаточно аккуратна, недостаточно послушна, недостаточно стараюсь по учебе. А вот мама, напротив, идеальна во всем. Поэтому ее бракованная дочка днями напролет обязана слушать нравоучения и ни в коем случае не перечить. Ну, чтобы хоть как-то искупить свое удручающее несовершенство.
Я мирилась с таким положением дел столько, сколько себя помню, но отчего-то именно сейчас во мне поднимается бурный протест. Нет, я не откажусь от своих планов и не побегу убираться в комнате, только потому что родительница встала в позу. Только не сегодня.
– Нет, ты сделаешь это сию же минуту! – распаляется мама, повышая голос. – А если будешь спорить, вообще гулять не пойдешь!
– Нет, пойду! Хватит мне указывать! – огрызаюсь, просовывая ноги в ботинки. – Я уже не маленький ребенок!
– Да вы только посмотрите на нее! Я ей слово, она мне десять! – всплескивает руками. – Ну-ка марш в свою комнату! Ты наказана!
– Наказаниями меня не удивить, – едко отзываюсь я, толкая входную дверь. – У меня вся жизнь из них состоит!
– Ася! – раздается недоуменно-возмущенное мне вслед.
Но я не останавливаюсь. Наоборот, прибавляю шага и торопливо сбегаю по лестнице.
Впервые в жизни я ослушалась маму. Впервые пошла ей наперекор. Ощущения, надо сказать, странные. Тут и смущение, и страх за будущее, и нервное возбуждение, и стыд. А еще есть удовлетворение. Мрачное и мстительное.
Да, не буду скрывать, я рада тому, что наконец хоть на что-то решилась.
Глава 44
Глеб
– Привет, ты чего такая взбудораженная? – улыбаюсь я, окидывая Аську любопытным взглядом.
Она сегодня прям на себя не похожа: глаза горят, щеки пылают, на лице блуждает торжествующая улыбка. С таким видом люди, наверное, олимпиады выигрывают или что-нибудь в этом роде.
– Да я с мамой поругалась. Она меня наказала и запретила на прогулку идти. А я все равно пошла, – не без гордости сообщает домовенок.
– Воу! Полегче, – смеюсь я. – Кто ты такая и что ты сделала с моей примерной подругой?
Мы заворачиваем за угол и выходим на широкую аллею, по обе стороны от которой выстроились ровные ряды молодых березок. Наверное, это место одно из самых красивых в нашем городе. Просторное, ухоженное, а по весне еще и очень красочное. На фоне синего, практически безоблачного неба пестрят все оттенки зеленого, а солнце, медленно плывущее к горизонту, наполняет эту сочную картину мягким бледно-желтым светом.
– А ты когда-нибудь перечил матери, Глеб? – спрашивает Ася.
– Еще бы, – усмехаюсь я. – Только этим целыми днями и занимаюсь.
– А она что?
– Да по-разному. По большей части терпит, конечно, но однажды взяла и выкинула все мои шмотки с балкона, прикинь? Я тогда, как лошара, бегал по двору и трусы свои собирал.
– Вот это да! – удивляется Ася. – А из-за чего она так разозлилась?
– Да я просто дома несколько дней подряд не появлялся. Вот она и взбеленилась. Мол, раз такой самостоятельный, иди и живи отдельно, – вспоминаю я. – Ну, короче, типа из дома меня выгнала.
– Кошмар! – Ася прикладывает ладонь к губам.
– Да не, ты не подумай, мамка у меня хорошая. Просто задолбал я ее тогда конкретно.
– А в итоге она тебя все-таки пустила домой?
– Само собой! Не на улице же мне ночевать. Тем более зимой дело было, – отвечаю я. – Ну я извинился перед ней, ясен пень. Обещал, что больше так не буду.
– Сжалилась?
– Конечно. Мать же как-никак. Я, честно сказать, по малолетке думал, что она тупо из вредности бочку на меня катит. Ну типа свободу мою ограничивает, понимаешь? А потом чуток повзрослел и понял, что на самом деле у
