подобном в мире маникюра.
И мои ногти кажутся сейчас жуткими, не достойными такого.
— Да. — Подтверждает.
“Котёнок ты или кошка сегодня?” — кажется, он так и не сказал тогда значение этой дурацкой фразы.
— Ты запомнил?
Кажется, я говорила о 30-ом в машине после вечеринки в честь его 26-летия. Кажется, о собственном дне рождения с той ночи я и не вспоминала. Кажется, мне и не стоило вспоминать.
Кивает, не двигаясь.
Я отвожу руку к коленям, думая, как сказать.
Дамир пробует отдать коробочку, пока мои пальцы касаются колечка, намереваясь то стянуть.
— Не снимай, очень красиво. — И снова этот тон с хрипотцой.
— Я не хочу…
— Почему?
— Это… неправильно это…
— Почему?
Пытается найти ответ на лице, пытается задержать, пытается быть хорошим, пока я пытаюсь сопротивляться.
— Тебе лучше найти кого-то хорошего. — Сглатываю. — Какую-нибудь красавицу, которой будешь такое дарить, Мир.
Снова называю его этим дурацким сокращением… У меня, и правда, для себя плохие новости. И мне становится вдруг жутко обидно за себя, только сколько не жалей, между нами ничего общего. Ни-че-го.
— Я уже нашёл.
Идиот. Глупый идиот.
— Ммм, желаю вам счастья.
Лучше притворяться дурой… А пальцы всё равно не заканчивают начатое.
Я… я не знаю, что теперь делать.
Благодарить и падать в его объятия? Отрабатывать, как поездку в его машине? Да вашу мать…
— Почему ты вообще запомнил!? — И знаю, что обвиняю, взрываясь.
Губы дрогнули, пока ещё пытаюсь себя контролировать.
— Это важно. — Спокойно парирует мне, начиная медленно падать на свою дурацкую подушку. — В ту же ночь заказал.
— А если бы… если бы мы, блин, не встретились больше! Ты, что, грёбанный миллиардер? Каждой дуре такое даришь после знакомства?
Он протягивает руку и касается моей коленки. Вздрагиваю, но вместо того, чтобы отдалить, я подражаю ему: смотрю на его движения. Он касается, проводит полосу, снова возвращается к началу, опуская кисть вниз.
Гладит меня… успокаивает?
Что ему мешает сейчас встать и обнять? Что ему мешает сжать и не отпускать? Но какого я вообще думаю об этом? Мне нель-зя так. Я всё ис-пор-чу. Мне нель-зя до-ве-рять. Я ни на что не спо-соб-на. Я всё ру-шу.
— Мы бы встретились.
— Да с чего ты так уверен?
— Потому что я сам так решил.
Шикарно!
— Или мне стоило послушаться и не искать тебя?
Нет упрёка. В его волчьих глазах даже тени нет на обвинение. Как!? Как он это делает, блин?
— Да! Стоило, и мы бы…
— Всё равно встретились.
Снова улыбается.
— Почему, блин?
— Судьба, провидение, предназначение, случайность, влечение?
Последнее слово потрясающе слетает с его губ.
Просто шикарно напомнил, зачем мы тут все собрались!
Что он там сказал?
— Справа, говоришь, комната свободна?
Молчит, медленно выдыхает, убирая руку с моих ног.
— Да?
— Зачем тебе уходить?
— А что? Появились планы? Мне, может, — заткните мне рот, — кольцо отработать?
Хмурится, прошипев:
— Спать ложись.
Вскидываю в воздух руки, с непривычки чувствуя этот камешек.
— Да что ты… нагрубила опять? Ая-яй! На такую не встанет?
Где там моя сучья улыбочка? Не забыл её ещё?
— Нин, хватит вести себя…
— Как кто? Как строптивая шлюшка? Ну, прости…
— Как ребёнок.
И меня торкает, дёргает, сбивая с лица показную спесь.
Я не знаю, что со мной не так. Не хочу знать…
Просто закрываю глаза и, пытаясь больше не думать, падаю на этот чёртов самый удобный в мире матрас, обнимая себя за талию.
Холодно… и всё это глупо.
Пока считаю до трёх, щёлкает торшер. Открываю глаза, теперь уже не боясь застывших слёз. Пока считаю до семи, он накидывает на мои поджатые к себе ноги свой край одеяла.
Уйдёт, наверное?
Но простыни не выдают этого.
Пока считаю до пятнадцати, он приближается, шумно выдохнув мне в плечо. Легко целует, обнимая рукой. И так, конечно, не правильно.
Но ладонь его руки замирает на моей, переплетая пальцы с моими.
Я не хочу, чтобы он говорил что-то.
Не хочу, чтобы он больше не делал вид, что верит в меня.
Не хочу, чтобы он больше не притворялся, что всё… в порядке.
— Хватит царапаться.
Сглатываю, даже думаю развернуться, но Дамир не даёт, снова сбив всю решимость своим поцелуем.
— Ты слишком…
Шумно рассмеялся.
— Спасибо и доброй ночи, Мир.
И к чёрту, что на утро не захочу просыпаться.
Нина
Я не жду от этого дня чего-то особенного. Не жду, открывая глаза. Не жду, поднимаясь с чужой кровати. Не жду, проходя в его ванную, пока все спят. И точно не жду чего-то, смотря на заурядное отражение в зеркале.
Сегодня мне даже хватает простого контрастного умывания, хотя не помню, когда за последние года не наносила хотя бы базу. И лицо после горы слёз и салата с парами алкоголя тоже на утро выглядит так себе.
А ещё я где-то полгода назад перенесла в социальных сетях дату своего рождения на завтрашнее число. Так что сегодня будет тихо, никто не вспомнит. Ну, если только родители и родня по папиной линии.
Тихонько переодеваюсь, убираю его рубашку в стиральную машинку, снова кидая взгляд на неснятое кольцо. Пусть будет! Я не хочу сейчас думать об этом.
Ухожу к кухонному островку, включаю чайник, надеясь перед уходом попить хоть чего-то горячего. И нет, с Дамиром было уютно, но я готова поспорить, что его рука, которую умудрилась использовать вместо подушки, сто процентов затекла.
А ещё сейчас жжёт бедро, хоть сколько списывай его касания на бессознательное состояние, всё равно ощущение “облапанности” никуда не уходит.
Как-как там? Тактильный? Чему я сейчас улыбаюсь?
Рука дёргается от голоса, раздавшегося позади:
— Ай, что ты не спишь, женщина! — Алика ворчит и шипит одновременно.
— Я уйду скоро, Дамиру передай, ладно?
Посылает ещё одну порцию шипения и слишком шумно переворачивается на другой бок, задевая ногами тот самый деревянный столик.
— Сама передай, куда торопишься?
— Мне… — чайник начинает бурлить, — мне нужно по делам.
И не вру, но всё равно чувствую себя лгуньей.
— По каким? — Не отстаёт его сестра.
— Ммм, — я не хочу сочинять сейчас, потому вцепилась ладонями в край столешницы, смотря, как здесь работает техника, — мне нужно
