окружении были исключительно люди с завышенным до небес мнением о себе.
– Ты хочешь со мной поговорить, просто выделываешься, но я позволю тебе это, потому что люблю.
Тане вдруг захотелось изо всех сил дать ему под яйца.
Ну просто нахрена? Нахрена говорить с ней о любви, когда она на грани нервного срыва? Когда она только-только прекратила искать по квартире забытые психом вещи и разговаривать с Джеком так, как будто у него какая-то своя, телепатическая связь с хозяином? Зачем тыкать ее лыжной палкой в рану, которая только начала покрываться пленкой?
Таня дернула руку так, что чуть не шлепнулась. Каким-то чудом успела схватиться за стоящий рядом стул и выдохнула, почувствовав, что пальцы психа исчезли с ее локтя.
– Тогда считай, что я собираюсь выделываться до конца дней своих, – выпалила она на одном дыхании и поспешила найти Полли, пока сердце ее не лопнуло в грудной клетке.
Полина вздрогнула и спрятала бутылку с виски за спину, когда Таня без стука распахнула дверь в гримерку.
– А, это ты, – сказала она с облегчением и отхлебнула из горлышка. Сморщилась, помахала у своего рта ладонью. Потом протянула бутылку Тане. – Будешь?
Она тоже сделала глоток. После чего осторожно покосилась на Полинин живот.
– А тебе можно?
Та вскинула брови, словно не поняла, к чему Таня клонит. После чего протянула «ааа» и махнула рукой.
– Не беременна. Это была ложная тревога. Я насрала тебе в душу из-за выдуманной беременности, ничего нового.
Они встретились взглядами.
Таня не считала, что Полли «насрала ей в душу». Она также и себя не считала виноватой в их ссоре. С каждым днем, обдумывая свой срыв на маму и на Полли, она все отчетливей осознавала, что не хотела и не пыталась кого-то из них обидеть. Она просто сорвалась, и было странно только то, что они не ожидали этого, с ее-то характером.
Сейчас, стоя напротив Полли, глядя в ее лучистые глаза, подведенные синей подводкой, Таня понимала, что никакой ссоры и не было. Был их обычный вечер, после которого они почему-то взяли паузу. И Полли считала так же, это было написано у нее на лбу, это отпечатывалось в уголках ее губ во время улыбки.
Таня протянула ей цветы и сказала вместо извинений и глупых слов примирения:
– Ты была великолепна. Ты мой любимый стендап-комик, ты в курсе?
Полли взяла цветы, уткнулась в них носом.
– А ты мой любимый зритель. И всегда будешь.
После чего они обнялись, но не так, как люди, едва не потерявшие друг друга. Они обнялись, как двое подруг, которые просто какое-то время не виделись. Это были их привычные, стандартные объятия, во время которых Таня вдыхала запах ее духов, а Полли – разбрасывала пальцами пряди ее волос в разные стороны.
Ничего не случилось. Не было никакой ссоры, боже.
Вот за что она любила Полину, вот за что она ценила их дружбу и знала, что она продлится до самой смерти.
Когда Полли поправила макияж и ответила на пару сообщений, они вышли из гримерки, чтобы выпить в баре.
– Если бы я знала, что ты придешь, то я бы не приглашала Егора, – сказала она, усаживаясь напротив нее за столиком. – Вряд ли вы помирились, зная тебя, да?
Таня улыбнулась.
– Неважно. Ты хотела его пригласить и пригласила. Это твое право.
– Я не хотела его приглашать, но Тим хотел, чтобы он пришел, и мне пришлось...
– Так вы с Тимом?
Таня поиграла бровями и к своему полнейшему ужасу заметила, как ее никогда ничего не смущающаяся подруга начала заливаться румянцем.
– Официально вместе.
– Господи-боже, нет! – выпалила Таня. – Ты же поклялась сжечь все свои вещи в тот день, когда заведешь серьезные отношения!
– Тшш! Тш! – рявкнула на нее Полли и пригнулась, как будто Тим мог наблюдать за ней, как маньяк. – Я помню. Но, справедливости ради, это было по-пьяни, и я рассказала тебе не для того, чтобы ты использовала эту информацию против меня.
Им принесли пиво, и Полина, не потрудившись налить его в стакан, тут же жадно отхлебнула прямо из бутылки.
Таня смотрела на нее и чувствовала невероятное тепло, разливающееся по всему телу. Она и правда краснела, смущалась и выглядела, как... подождите-ка... как НОРМАЛЬНАЯ ДЕВЧОНКА?!!
Таня не верила своим глазам, но, в то же время, ей так невероятно шла влюбленность, словно она была создана для того, чтобы так сиять глазами и полыхать щеками.
– Я очень рада за тебя, – Таня взяла ее за руку. – Очень.
Полина выдохнула, ловя ее взгляд.
– Я скучала по тебе, Мальцева, черт тебя подери.
Тане безумно хотелось остаться с Полиной на афтепати, потусоваться с ее приятелями из стендап-клуба, познакомиться с ребятами, которые помогали ей организовать концерт и посмотреть, как она принимает комплименты от поклонников.
Но она не могла.
Когда вечер повесил темные шторы за окнами бара, а диджей установил пульт на сцене, где час назад выступала Полли, она поняла, что не сможет находиться здесь больше.
Потому что музыка и алкоголь всегда делали ее слабой.
Потому что, несмотря на чудесную легкость после разговора с Полиной, Таня ощущала себя здесь не в своей тарелке.
Потому что псих не ушел, он был где-то здесь, в отражении глаз Тима, в чужих кожаных куртках, в широких плечах незнакомцев, появляющихся в дверях.
Он был здесь, и Таня знала это, как знала и то, что рано или поздно столкнется с ним в туалете или у барной стойки, и это было не то время и место, где она хотела бы выяснять с ним отношения.
Этот вечер должен был целиком и полностью остаться их с Полиной вечером. Таниными цветами в ее руках, ее румянцем и мягким признанием...
Она не хотела ничего больше.
Поэтому, поцеловав Полли на прощание, Таня вышла из бара и, вдыхая прохладу полной грудью, открыла приложение по вызову такси.
– Если ты не сядешь в мою машину прямо сейчас, мне придется схватить тебя и затолкать в нее силой, – услышала Таня и, если честно, чуть не обделалась от страха.
Псих вырос перед ней огромной горой мускулов, загородив собой свет от фонаря и дорогу. Таня огляделась и, обнаружив, что кроме них вокруг никого нет, сглотнула подступивший к горлу ком.
Они медленно плыли по вечернему
