— Это не позор! Это наш с Клаймом ребенок!
— Не смей говорить так! — Сандра за секунду оказывается так близко, что носки ее туфель задевают мои. Женщина впивается острыми ногтями в мои плечи и начинает меня трясти. — Этот ребенок ничто иное, как ошибка, стыд, позор для нашей семьи. Ты не нужна нам со своим отродьем, глупая мерзавка! Ты испортила жизнь моему сыну, он должен был жениться на Кайле, но из-за тебя он отказывается этого делать! Я знаю, что это ты виновата, только ты. Ты промыла ему мозги, намерено от него забеременела, чтобы привязать его к себе! Но я не позволю тебе забрать моего сына! Ни за что!
Женщина начинает кричать мне прямо в лицо и сильно трясти за плечи. Я вижу ее расширенный зрачок, который доходит до радужки. Я еще никогда не видела ее такой отчаянной и разгневанной.
— Я люблю его. И он любит меня! — я начинаю плакать. От собственного бессилия, от не покидающего мое тело страха, от того, что моего не родившегося ребенка называют отродьем. — Вам этого никогда не понять, потому что ваш муж всю жизнь ненавидел вас! Он любил мою маму, той искренней и чистой любовью, которую вы никогда не познаете!
Все происходит словно в замедленном кадре: лицо Сандры за секунду багровеет и перекашивается от злости. Она поднимает руку, замахивается и уже в следующую секунду оставляет пощечину на моем лице. Я от неожиданности ахаю и, не удержав равновесие, падаю на позади стоящий кожаный диван.
— Нам не нужен внук от дочери несчастной уборщицы! — Сандра возвышается надо мной, словно коршун над добычей.
— Вы ничего не сможете сделать. Вы не помешаете нашему счастью, — я не смотрю на нее, говорю тихо и медленно. Я продолжаю сидеть на диване и смотреть в сторону сквозь мутную пелену слез.
— Ты уверена в этом? — раздается мужской голос и тяжелые глухие шаги. Я убираю с мокрого лица упавшие пряди волос и поднимаю голову. В глазах мистера Бейкера отражается сам дьявол и у меня начинает кружиться голова от этого вида.
Он одним быстрым и грубым движением поднимает меня на ноги и заставляет стоять на ватных ногах.
— Пошли.
После этой фразы он тянет меня из кабинета. Я упираюсь ногами в пол, но у меня не удается противостоять его жесткому натиску.
— Отпустите меня! Мне больно!
Когда мы оказываемся в гостиной дома, то я замечаю возле дверей двух широкоплечих мужчин во всем черном одеянии. Бейкер кивает им и швыряет меня в их сторону, от чего я падаю прямо в лапы одному из громил. Они тут же хватают меня за плечи и намертво припечатывают к их телам.
— Уводите ее. И без шума. Соседи не должны увидеть этот цирк.
Меня силой выводят из дома. И как только мы попадаем на улицу, я начинаю кричать и вырываться так, словно меня ведут на казнь. Мужчины больно сжимают мои руки, шею, закрывают рот, тянут в сторону машины, а мистер Бейкер медленно идет позади нас.
Когда меня больно запихивают в машину, громилы садятся следом, я оказываюсь зажата между ними, а мистер Бейкер садиться на переднее пассажирское сиденье, я сквозь душащие горло слезы спрашиваю:
— Что вы собираетесь делать?
— Избавляться от твоего ребенка.
Глава 37
Мы подъезжаем к какой-то частной медицинской клинике. Парковка медицинского учреждения пустая и только одинокие уличные фонари освещают эту местность. Один из громил тянется к дверной ручке и дверь черной иномарки, в которой мы все это время ехали, открывается. Один из парней выходит на улицу и тянет меня за руку, другой же, толкает меня, помогая мне вылезти.
— Нет! Нет! Вы не можете! Вы не имеете право! — я упираюсь ногами в темный асфальт и каждый раз дергаю свои руки в попытке освободить себя от хватки сильных мужчин, но они лишь сильнее сжимают свои ладони на моих хрупких запястьях.
Я кричу, плачу, захлебываюсь собственными слезами. Грудную клетку сдавливает от боли и отчаяния. В голове никак не укладывается, что это происходит сейчас со мной. Кажется, будто это обычный дурной сон, стоит приложить немного усилий, я проснусь, дам себе время прийти в себя, обернусь и увижу теплую спину Клайма на соседней подушке. Но реальность наотмашь бьет по лицу, давая понять, что это не сон, это моя жизнь, которая похожая на трагическую пьесу.
Около входа в клинику я замечаю молодого медбрата, который стоит у дверей и медленно попивает кофе в коричневом стаканчике. Он сразу же замечает нас и раскрывает рот от удивления:
— Помогите! Прошу вас, помогите мне! — я кричу и смотрю заплаканными глазами прямо на этого молодого парня, его веки дергаются и он опускает стаканчик вниз. Но когда его взгляд встречается с глазами мистера Бейкера, который все это время шел позади нас, то медбрат отворачивается и дрожащими руками подносит к губам кофе, пытаясь делать вид, что он не замечает, как несчастную и отчаянную девушку силой затаскивают в клинику.
Когда мы входим в холл клиники, на стойке администрации нас встречает мужчина средних лет в очках и седыми волосами на висках.
— Здравствуй, Дилан, — мужчина поправляет свои очки и протягивает руку тирану позади меня. — Это она?
Мистер Бейкер лишь коротко кивает. Мужчина в медицинском халате пододвигается ближе к Дилану и старается шептать как можно тише, однако, я все равно его слышу:
— Ты же понимаешь, что это уголовное дело. Меня могут посадить.
— Я знаю, Джон. Но я бы не обратился к тебе, не будь ситуация так критична, — поджав губы говорит Бейкер. — Ты меня знаешь, вознаграждением за твой риск я не обижу.
— Знаю. Просто хотел уточнить. — холодный взгляд доктора перемещается на меня, и после того, как он увидел мое распухшее от слез лицо и жалобный вид, он сразу же стыдливо перевел глаза в сторону. — Срок немаленький, эта процедура может нанести вред здоровью этой девочки.
Мужчина-врач. Который сейчас собирается провести незаконную процедуру, единственный, кто смотрит на меня с жалостью. Однако его взгляд долго на мне не задерживается, его глаза лихорадочно бегают, руки то разжимаются, то сжимаются. Но, несмотря на сочувствие в его глазах, деньги для этого мужчины имеют большую ценность, чем жизнь ни в чем не повинного ребенка.
— Джон, — мистер Бейкер вновь привлекает внимание доктора. — Сделай это быстро. Этот ребенок не должен родиться.
— Нет. Нет. Нет.
Я вновь начинаю кричать. Только от одного слова «ребенок» меня начинает трясти, и приступ паники вновь захватывает тело. Я не упускаю попытки вырваться и убежать. Неужели все так закончится? Где же то самое заветное чудо, которое случается в конце всех женских романах и фильмах о любви?
— Клайм обо всем узнает! Вам не сойдет это с рук! — я смотрю на равнодушное лицо дьявола в строгом костюме. А после, и вовсе потеряв последние капли гордости, падаю на колени. — Пожалуйста. Мистер Бейкер, молю вас, не убивайте моего ребенка. Дайте мне уйти. Я обещаю, я… Клянусь вам, вы никогда обо мне не услышите, никогда меня больше не увидите. Я никому не скажу, что его отец Клайм, только, пожалуйста, не убивайте его.
Я содрогаюсь в рыданиях. Сейчас я готова унижаться до последнего ради спасения своего малыша. Ведь так поступают ради любви? Ради любви к своему ребенку. Я готова отдать все, что у меня есть: деньги, свободу… жизнь, только лишь бы мой малыш жил. Каждая клеточка моего тела пропитана болью и ненавистью, горло душит воображаемая веревка отчаяния, я задыхаюсь от собственного бессилия и слабости. Я должна что-то сделать ради спасения своего неродившегося ребенка.
— Клайм ничего не узнает, — внезапно Дилан Бейкер подходит ко мне вплотную и я, все еще стоя на коленях, поднимаю на него голову. Он возвышается надо мной, словно скала. Смотрит равнодушно, с неприязнью и холодом, словно я обычная падаль. — Видишь ли Рита, после того, как пройдет данная процедура, ты внезапным образом навсегда исчезнешь из нашей жизни. Возможно, оставишь записку моей сыну, в которой будешь говорить, что променяла его на вариант получше. Я все устрою, не переживай.
