догнать какой-то мужик и пнуть Пашку. Тот, ну как петух, разворачивается и бьет в ухо нападающего. К тому бегут помогать товарищи. Я матерясь во все горло, пытаюсь отбить Пашу от мужиков, бью сумкой по головам, ногам.
Наконец и до Паши доходит, что пора «делать ноги».
И мы срываемся на бег.
Аглая не жива, не мертва сидит в машине, трясется. Увидев нас, чуть не плачет.
— Вы где так под задержались? — вопит она, рыдая в два ручья.
— Все хорошо, Аглая, — пытаюсь успокоить ее. — Паша, быстрее за руль, дергаем отсюда.
Я командую, но вдруг понимаю, что после такого Паша не сможет вести машину. На руках сбиты костяшки, морда располосована, губа разбита, в крови адреналин гуляет.
— Паш, давай я поведу, — нам только аварии по дороге не хватает.
В темноте мы едем по лесной дороге. Вьюга замела все вокруг. Плохо видно.
— Анжелочка, ты только в сугроб не забурись, — пищит Аглая на заднем сидении, — а то ночь на дворе, никто не поможет, пешком придется через лес идти.
Мне и так страшно.
Но вот на горизонте появились первые крыши домов частного сектора.
Мы въезжаем на территорию города.
Пусто, тихо.
Адреналин схлынул. Можно трезво оценить свои действия.
Да, я была дурой.
Не подумала о других людях, хорошо, что никто не пострадал.
Наверное, больше я так не поступлю.
Но это еще не рассвет.
Мы едим к нам в коттедж, считая, что так безопаснее. Аглая всхлипывает всю дорогу и крестится. Мне ее жаль, втянула ее в ситуацию, когда на карту поставлена наша жизнь. Не продумала свои действия до конца.
Добираемся до дома почти под утро. Остается только лечь спать.
Но, видимо, нам в эту ночь не суждено было выспаться.
Потому что через сорок минут возле нашего дома тормозят пять черных внедорожников. Оттуда вываливается почти двадцать вооруженных человек. И в нашем поселке нам никто не поможет, потому что это бойцы Волчиных.
Самой Ники нет, думаю, она ждут нас где-нибудь в другом месте. Ждет, когда ей привезут избитых и освежёванных, поверженных врагов.
— Чего делать будем? — смотрю на Пашу, тот только нахмурился.
— Переговоры, нас просто так не взять, — в глазах Паши вспыхивает пламя, я вижу, как она пишет что-то в телефоне.
— Открывайте, — колотят в двери бойцы.
Пашка поднимается на второй этаж и через открытое окно кричит.
— Чего надо?
— Открывай, а то хуже будет!
— Я спросил тебя, чего тебе тут надо?
— Сука, я тебе сейчас обойму по окнам расстреляю, — орет один из бойцов.
Совсем берега мальчики не видят, даже ментов не боятся.
А те приезжают. Буквально вслед за мальчиками. Мигают мигалки, на некоторое время бойцы Ники успокаиваются и отходят от коттеджа. Долго беседуют с полицией, кивая головой на коттедж.
Нам даже не сбежать, потому как нас обложили со всех сторон.
— Анжелка, мне страшно, — пищит Аглая.
Да мне самой страшно. Вот заварила я кашу. Тут уже стали подтягиваться жители поселка. Народа вокруг нашего коттеджа становится все больше, вот только они нам не помощники. Если бойцы Ники захотят, нас они затолкают в машину и при полиции, а те потом скажут, что ничего не видели. Атмосфера вокруг становится угрожающей.
— Паш, что делать будем?
— Сейчас пацаны подъедут, разберемся, — спокойно кидает Паша, он как волк, был бы лохматым, то на его загривки шерсть бы стояла дыбом. Он волк, который спасает свою самку. А я, видно, та особь, которая зовется «дура обыкновенная», потому что опять вляпалась в очередную передрягу. Сама вляпалась и потащила за собой Агату и Пашу.
Не успели мы обсудить с Пашей, что делать будем, как возле коттеджа паркуется шесть машин. От туда выходят Пашины друзья и коллеги. На придомовой территории становится тесно. Машины амбалов Ники зажаты между авто полиции и Пашиных друзей. И те сразу сдают позиции, они уже не так «быкуют», ведут себя тиши, более миролюбиво.
Полиция же бросается на разборки с приехавшими. Паша идет разбираться, а мне бросает: Закрой дверь на все замки, откроешь мне только после звонка.
Я стою возле окна на втором этаже и наблюдаю.
Чувствую, что там накаляются страсти. Бойцы Ники лезут на рожон, пытаясь начать драку. Полицейские пытаются всех разогнать, а Пашкины друзья встали стеной за Пашиной спиной, все галдят, делаю угрожающие выпады, но драку никто не начинает.
И тут происходит то, что мало кто ожидал. Грохочет выстрел.
Нет, не так.
Я стою у окна и замечаю, что по стеклу в разные стороны разбегаются лучиками трещины. Только в центре маленькая дырочка.
Потом я чувствую боль в плече.
Меня отбрасывает в сторону, и на моей футболке расползается в разные стороны красное пятно. А во рту появляется привкус крови.
Уши словно ватой заложило. Только на заднем плане дикий визг Аглаи. Да удары в дверь такие, что сотрясается весь дом.
Паши крики: Открой дверь, Аглая.
Топот, шум. Постепенно меркнет свет. И только запах Паши, а еще его шёпот: Не уходи, Анжелка, будь со мной.
Куда я должна уйти?
Я всегда буду с тобой, Паша!
Просыпаюсь от того, что солнечный луч светит прямо в глаз. Хочу сказать Паше, чтобы он закрыл штору, но из уст вырывается хрип.
— Очнулись, вот и хорошо, сейчас к вам подойдет врач.
Так и хочется спросить: Паша, а кто это у нас по спальне ходит?
Что тут за цаца со мной разговаривает, но веки налились, стали неподъемными, не могу открыть глаза. Да и усталость такая навалилась, что не могу даже пальцем пошевелить.
— Больная, как вы меня слышите, пошевелите пальчиком, — чей то голос надо мной, сквозь ресницы вижу тень.
— Блин, какая я вам больная, — так и хочется им ответить, но почему-то не могу.
— Больная, так…
Кто-то невидимый открывает мне глаз и светит прямо в зрачок фонариком.
— Зрачок на свет реагирует…
И снова проваливаюсь в темноту.
Когда очнулась, был уже поздний вечер, солнце закатилось за горизонт, оставив лишь маленькую светлую полоску. На небе изредка поблескивали звезды, свет которых был ярче, чем огни сумасшедшего города.
Я лежала в неизвестном мне месте. Светлые стены, огромные окна, моя койка, а рядом куча аппаратуры, которая запищала, стоило мне пошевелиться.
В стеклянные двери заглянул мужчина в медицинской шапочке с маской на лице.
— Здравствуйте Анжелика Дмитриевна, — красивый баритон, мягкий голос, добрые глаза.
— Где я? — шепчу пересохшими губами.
— В больнице, во втором хирургическом отделении, — рапортует доктор. — Я ваш хирург, меня зовут
