резкой боли внизу живота. Меня даже согнуло пополам. Кружка разлетелась вдребезги. Я не успела ещё отойти от боли, а Денис уже стоял с приготовленной сумкой в руках.
— Едем, — командует он.
— Но это всего лишь судорога. Врач поставил срок на двадцать пятое, — пытаюсь его успокоить.
— Лучше эту неделю проведёшь под присмотром врачей. Едем.
Вижу, что спорить сейчас с Денисом бессмысленно. Направляюсь в свою комнату, чтобы переодеться, но новая боль снова скручивает меня.
— Стой тут я сейчас одежду принесу. И считай сколько длится схватка.
Неужели это и есть схватки? — подумалось мне после того, как боль отступила. — Ну вроде терпимо.
Всю дорогу я считала и продолжительность схваток и паузы между ними. Для первородки у меня был слишком быстрый темп. Мне рассказывали, что первый раз может дотянуться до суток и больше. У меня же было ощущение ещё часик, и я точно рожу, потому что боль была просто разрывающая. Я пыталась сдерживаться, чтобы не нервировать Дениса. Всё-таки он вёл машину, но нет-нет из груди вырывался стон.
— Малыш, потерпи. Сильно больно?
— Да! Очень! — рычу в промежутках от боли.
Я вся мокрая от пота. Страшно до жути. И больно. Очень больно.
— Сейчас приедем, попрошу, чтобы эпидуралку поставили.
— Нет. Не надо. Миллионы женщин же как-то рожают, значит, и я смогу.
Время сливается, перестаёт течь, а двигается рывками. Во время схватки оно будто растягивается, а когда боль отступает, и несколько минут спокойствия проскакивают за секунду.
Наконец, вижу очертания больницы. На крыльце уже стоит бригада.
Интересно, как они узнали? — мысли медленно переворачиваются в голове.
Меня укладывают на медицинскую каталку. И везут.
Ну вот и всё.
Скоро станет ясно, заслужила ли я счастье или нет.
— Рано ещё, — говорит медсестра.
— Да когда уже? — хнычу в ответ.
Сил уже нет. Я думала рожу быстро, но уже прошло больше шести часов, а раскрытие всего два пальца. Пузырь проткнули несколько часов назад сам врач.
Я уже потерялась в часах. Кажется, если бы Денис был рядом, было бы намного легче, но я сама сказала ему, что не хочу его присутствия на родах.
Боль новым обручем скручивает меня. Сквозь кокон боли слышу вдалеке, как врач командует поставить окситоцин. А мне уже всё равно лишь бы побыстрее от боли избавится.
Ставят систему, а через пять минут чувствую схватки как будто другие стали. Изменились. Не такие болезненные. Может это и есть потуги?
— Мне кажется, я рожаю, — бормочу неуверенно.
— Милая, ты уже пять часов, как рожаешь, — отвечает медсестра, но всё равно подходит, чтобы посмотреть. И тут же зовёт врача.
— Раскрытие полное у неё действительно потуги.
— Ну вы Анастасия Николаевна умеете удивлять. Как схватка начнётся, прям тужься, как я тебя учила. Поняла?
— Ага. Кажется, началось опять.
— Давай. Бери руки в ноги, полный вдох и…
Слышу, как на всю комнату разносится громкий вопль малыша. Откидываюсь назад. Боже какое облегчение! Просто блаженство. Смотрю на врача, которая держит красный, почти фиолетовый орущий комочек.
Не верится.
Я родила. И со мной вроде всё хорошо.
Александру Меркулову считают пальчики, громко озвучивают вес три девятьсот и пятьдесят сантиметров рост. А потом подносят ко мне, прикладывают к груди. Удивительно, он так усердно начинает чмокать, что даже не верится, что он только что родился. Рассматриваю его сморщенное личико. Ему даже шапочку одеть успели. Нос маленький — пуговичка, а губки пухлые. На лягушонка похож. Но такой родной. Мой лягушонок. Самый красивый.
Хочется, чтобы Денис тоже был рядом, увидеть его эмоции и радость.
— А можно мужа позвать? — тихонечко обращаюсь к врачу.
— Как в палату вас отвезём, туда папку и пригласим. А пока лежите, знакомьтесь.
Через два часа, когда нас, наконец, привезли в палату, Денис вихрем ворвался в палату. Белый как мел. Только глаза лихорадочно блестели.
— Настюша как ты? — первый вопрос, который он задал.
— Всё хорошо, — и понимая, как наверно сейчас выгляжу. Лёжа на животе и помахивая ногами в воздухе, будто на курорте, тут же объяснила. — Сказали на животе лежать, так матка лучше сокращается.
— Врач сказала, что роды прошли хорошо. Ничего не болит, — он присел передо мной на корточки, чтобы удобнее было смотреть на меня.
— Это было незабываемо, больно. Я не думала, что роды так ужасны. Я, конечно, благодарна богу и вселенной за сына, но на ещё одни нескоро ещё решусь.
Денис беззвучно смеётся. И лицо немного розовеет.
Сжимаю его пальцы, даже не верится, что он так переживал за меня.
— Говорят, роды быстро забываются. А где мой сын?
Прозрачная кроватка на высоких ножках стоит рядом с моей кроватью, и я даже немного растерянно показываю в её сторону. Неужели так сильно переживал за меня, что не заметил кроватку? И судя по его реакции, понимаю, что он действительно не видел кроватку.
Денис встаёт, осторожно подходит к спящему сыну. Мне видны лишь его ноги, но ради того чтобы увидеть лицо Дениса, я поворачиваюсь набок.
Денис, замерев на месте, изучает сынишку.
— Он на тебя похож, — выдаёт после тщательного осмотра. Поворачивается ко мне с улыбкой. — Твои губы. Значит, красивый будет. Девчонкам сердца разбивать.
А у самого улыбка до ушей. А глаза светятся, искрятся от счастья.
Правильно говорят, что ничто так не украшает человека как счастье и гармония в душе.
— А мне показалось, что на тебя похож, — не соглашаюсь с Денисом. — Ты посмотри на разрез глаз и как хмурит бровки. Ну вылитый же ты.
Улыбка Дениса становится ещё шире.
— Ну это же мой сын, — гордо заявляет новоиспечённый папа.
Саша начинает кряхтеть в кроватке, словно почувствовав папины слова.
Выписали нас через три дня. Денис всё организовал. Встречал нас белый мерс, украшенный голубыми лентами и шарами. И как бы это банально ни казалось, на капоте красовалась надпись “Спасибо за сына!”
Из-за нескольких разрывов мне было запрещено сидеть, поэтому я сразу расположилась на одном из кресел, и так и ехала всю дорогу лёжа. ДЕнис же словно Голлум не выпускал из рук своё сокровище., периодически приговаривая: “Моя прелесть”.
Видеть это огромного великана с сияющей улыбкой было до безумия приятно. Особенно осознавать, что это счастье и прелесть подарила ему я.
Дома же нас ждал сюрприз. Денис собрал всех. Маму, Свету, Кристину, Юру Полусвета с его дочерью. Они как цыгане шумной толпой облепили меня, поздравляли. Не помню, когда я последний раз столько смеялась. Сашу нашего он показал только издалека и унёс в детскую. Чтобы никому не
