заявление прозвучит как гром среди ясного неба и ранит ее чувства, особенно потому, что не то чтобы у меня не было возможности поделиться. Джиджи постоянно навещала меня во время обеденных перерывов, и мы по крайней мере два раза в неделю разговаривали по телефону. Но все это время я молчала. Я даже отказалась от нашего девчачьего вечера педикюра, потому что у меня не было сил отвечать на вопросы о личной жизни.
Но молчать больше было нельзя. Окруженная морем людей, я выбрала самое неподходящее время, чтобы рассказать о своих отношениях.
Как я могла думать несколько часов назад, что это хорошая идея? Глупая Мейзи Энн. Глупая.
Отступать было уже слишком поздно, поэтому, сделав один глубокий вдох, я выпалила:
— Он приедет с парнем, с которым я встречалась.
Улыбка Джиджи погасла в тот самый момент, когда Фелисити и Сайлас протиснулись в мой ряд.
— Привет! — сказала Фелисити, прерывая мои объяснения объятиями. — Я надеялась, что ты будешь здесь. Кажется, что прошла вечность. Нам не хватало тебя на вечере педикюра.
— Больше похоже на вечер вина, — пробормотал Сайлас. — Привет, Мейз. — Фелисити прошла мимо меня, чтобы Сайлас мог обнять меня, затем передала Викторию, чтобы я могла быстро поцеловать ее, прежде чем она, извиваясь, побежит к своей маме. Передав ее Фелисити, я неохотно перевела взгляд обратно на Джиджи.
Ее руки были скрещены на груди, а взгляд прикован ко мне.
— Что не так? — спросила Фелисити у Джиджи, стоявшей рядом со мной.
— О, ничего. — Джиджи взмахнула запястьем. — Я просто жду новостей об парне, с которым встречается Мейзи. Тот парень, которому она доверяет настолько, чтобы он привез Коби на родео.
— Что?! — Фелисити резко повернулась ко мне, и я съежилась. — Кто?
— Я…
— Эй, ребята! — Я посмотрела мимо Сайласа и увидела, что Бо и Сабрина присоединились к нашей группе.
Гах!
Мы все переминались с ноги на ногу, тратя время на обмен приветствиями и протискиваясь вдоль ряда, чтобы вся наша компания могла поместиться вместе. Все это время Джиджи стоически стояла и смотрела на меня, заставляя всех остальных двигаться вокруг нее.
Пока дети ползали вокруг ног родителей, взрослые собрались вместе. Джесс был приклеен к бедру Джиджи, тоже ожидая моих объяснений. Фелисити отказалась сдвинуться с места рядом со мной, пока Сайлас наблюдал за происходящим из-за ее плеча. У Джиджи было такое несчастное лицо, что Бо и Сабрина в недоумении смотрели на нас.
— Ладно, что происходит? — спросила Сабрина.
— Выкладывай, — потребовала Джиджи.
Я сделала еще один глубокий вдох.
— Я встречаюсь с парнем уже пару недель.
— Что? — взревел Бо.
Я вздрогнула.
— Успокойся, Голиаф, — сказала Сабрина, похлопывая мужа по пышущей груди. — Давай сначала послушаем историю. Кто он такой?
— Он, эм, новичок в городе. Он живет в мотеле, пока строится его дом. Мы поладили и с тех пор узнаем друг друга получше.
— И почему мы только сейчас слышим об этом? — перебил Бо.
Я проигнорировала его и посмотрела на Джиджи.
— Я просто хотела убедиться. Прежде чем представить его, я хотела быть уверенной.
Мне не было стыдно за Хантера, совсем нет, и нам действительно было весело вдвоем. Но отчасти мое нежелание брать его с собой объяснялось большим багажом Эверетта.
Эверетт начал вести себя странно сразу после того, как я познакомила его с Джессом и Джиджи. Теперь я знала, что его поведение было вызвано тем, что Джесс был шерифом, а Эверетт — наркоторговцем, но старые страхи все еще оставались. Я боялась, что как только я расскажу своим друзьям о Хантере, все между ним и мной изменится.
На лице Джиджи промелькнула боль, но она ничего не сказала.
— Он великолепен, — сказала я. — Милый и добрый. Он обожает Коби.
— У тебя никогда не было от меня секретов, — шепот Джиджи разбил мне сердце.
— Я знаю. Мне очень жаль.
Мой телефон зазвонил в кармане шорт, но я не ответила. Вероятно, это было сообщение от Хантера, в котором говорилось, что они прибыли.
Этот звонок означал, что у меня было несколько минут, чтобы еще раз извиниться и уладить все с Джиджи. Сегодня вечером все наши друзья устроят ему допрос третьей степени, особенно мой старший брат, и прежде чем скормить Хантера акулам, мне нужно было прощение Джиджи.
Мне нужно было, чтобы она была на моей стороне.
— Мне жаль, — сказал я ей. — Я знаю, сейчас неподходящее время говорить тебе об этом, и мне следовало сделать это раньше. Я дура, что так затянула. Простишь меня? Пожалуйста?
Группа молчала, пока я умоляюще смотрела на Джиджи в молчаливом извинении. Когда ее руки упали с груди, я перевела дыхание, которое задерживала.
— Как его зовут? — спросила она.
Я открыла рот, но Майло и Сара перебили меня.
— Эй, ребята!
Снова началась перетасовка сидений, и когда мы устроились по-новому — на этот раз сидя — Сара наклонилась со своего места.
— Мейзи, почему Коби с доктором Фарадеем?
Мейзи
Доктор Фарадей?
— Что ты сказала?
— Доктор Фарадей, — повторила она. — Мне просто было интересно, почему Коби с ним.
Мои глаза проследовали за ее указательным пальцем вниз по трибунам к Хантеру и Коби, стоящим у подножия лестницы. На лице Коби сияла широкая улыбка, когда он держал руку Хантера.
Доктор Фарадей осматривал толпу в поисках меня.
— Ты его знаешь? — спросила она.
Ты его знаешь?
Достаточно простой вопрос. Знала ли я его?
Нет, нет, я его не знала.
Мои ладони стали липкими, и кровь отхлынула от моего лица, когда я уставилась на Хантера.
Он все еще оглядывал толпу с легкой улыбкой. Она стала шире, когда он заметил меня, но быстро погасла, когда он изучил мое лицо. Подталкивая Коби вверх по лестнице, он медленно поднимался, нахмурив брови.
— Мейзи? — Джиджи наклонилась, чтобы говорить мне в ухо. — Ты в порядке? Ты стала такой тихой.
Я покачала головой, но не сводила взгляда с Хантера.
— Что? — прошептала она. — В чем дело?
— Он врач, — прошептала я.
— Э-э, да. Я полагаю, поскольку он с Коби, он твой тайный парень?
Я кивнула.
— Ну, теперь я действительно в замешательстве, почему ты мне о нем не рассказала. Это тот парень, с которым мы хотели тебя свести.
— Но он же врач.
— Да. Это мы уже установили.
— Я не знала, — прошипела я.
— Что? — Она говорила все громче, прямо мне в ухо. — Как ты могла не знать?
Я развернулась и жестом подозвала ее поближе, чтобы прошептать ей на ухо.
— Он не говорит о себе. Никогда.
