я не могу справиться. Думаешь, эта чопорная и порядочная принцесса смогла бы меня одолеть? — Слова источали яд. — Я бы хотела посмотреть, как она попытается.
Другая девушка попыталась вразумить ее.
— Дорогая, не делай этого. В конце концов, ты подпишешь себе смертный приговор.
— Прошу вас. — Боже, Лаш была дерзкой. — Вы все делаете вид, что у нее есть реальная тяга, когда мы все знаем, что пока мы делаем Сашу счастливым, он будет держать нас рядом. Это просто хороший бизнес.
Раздался горький смех, затем вмешалась еще одна танцовщица.
— Знаете, что еще может быть хорошим бизнесом, малышки? — Затем небольшая пауза. — Заниматься своим делом.
Звуки одобрения разнеслись по воздуху. Я подождала еще тридцать секунд, прежде чем вошла в раздевалку, и когда женщины заметили меня, лица одних побледнели, а глаза других расширились. И поскольку я не была полной сучкой, я улыбнулась и посмотрела на всех, кроме Лаш, когда сделала комплимент:
— Вау. Вы, девчонки, выглядите горячо.
Они прихорашивались, улыбались и говорили все разом, явно любя внимание.
Итак, когда Лаш произнесла: «Сука, я знаю, что хорошо выгляжу», бросив на меня злобный взгляд, я посмотрела ей глубоко в глаза и улыбнулась так, что улыбка не коснулась моего взгляда.
— Извини, — сказала я ей с сожалением, — я не помню твоего имени. — И если бы взглядом можно было убить, она бы тогда содрала с меня кожу. — Я стараюсь помнить всех, но за последние несколько месяцев у нас была такая большая текучка, что имена кажутся несущественными.
Лаш знала, что я делаю. Было ясно, что как бы сильно я ей не нравилась, она мне тоже не нравилась.
— Подожди. — Я щелкнула пальцами. — Тебя зовут… — я сделала вид, что вспоминаю. — Большая, или толстая, или что-то в этом роде, верно?
Ее глаза сузились, глядя на меня, и она процедила сквозь зубы:
— Пышная (прим. — в переводе lush означает пышный).
Я симулировала невежество.
— Правильно, да. Пышная. Вот и все. — Я склонила голову в раздумьях. — Хотя это странно. Когда я просматривала твое резюме, — ее глаза расширились, и она тяжело сглотнула, ее взгляд умолял меня перестать играть, — я могла бы поклясться, что тебя зовут Марта.
Смех, который разразился вокруг меня, был оглушительным, и я смотрела, как Лаш умирает тихой смертью.
Да, сука. Я тоже могу играть.
Удовлетворенный тем, что одноразовая танцовщица теперь знала, что я не та, с кем ты связываешься, я смотрела, как пылают ее щеки, и не сводила с нее стоического взгляда.
— Знаете, когда вы работаете в непосредственной близости от людей, вы действительно не должны изо всех сил стараться их разозлить.
Что она сказала?
О, да.
Я насмешливо повторила ее слова.
— Но… разве я стараюсь? — Мои глаза опасно потемнели. — Не похоже, что у меня есть какая-то реальная тяга к этому.
Танцовщица рядом с Лаш протянула руку и, смеясь, потрясла ее за плечо, а Лаш сердито посмотрел на нее, выпустив едкое:
— Не трогай меня, сука.
Раздался еще один улюлюкающий смех, и я попрощалась. Незадолго до того, как ушла, услышала, как одна из девушек окликнула Лаш:
— Я же говорила тебе. Разве я не сказала ей? Я сказала ей не связываться с этой женщиной.
Затем еще одна.
— Девочка, ты сейчас на ее радаре.
И наконец:
— Ты ходишь по тонкому льду, Марта.
Раздался новый смех, и я остановилась на этом, зная, что девочки будут дразнить ее до боли.
Саша научил меня стрелять из пистолета, когда мне было четырнадцать. Лев купил мне раскладной нож и показал самый эффективный способ нанести наибольший урон с минимальной силой. Вик обучал меня самообороне и боксу, чтобы я могла позаботиться о себе, когда он не мог. Я не была стыдливой фиалкой, и уж точно не боялась этой шлюхи.
Может быть, я и не выросла на улице, но меня вырастили волки, и наша стая процветала благодаря вкусу крови. Ей повезло, что я только предупредительно укусила ее, а не разорвала ее милое маленькое горло.
Теперь, когда я смотрела, как Фаун практически подпрыгивает на месте от волнения, разговаривая с Виком, это было все, что я могла вынести. Когда она положила обе руки на его руку и наклонилась, смеясь над чем-то, что он сказал, что-то щелкнуло в моей голове.
Обычно я была здравомыслящей женщиной.
Обогнув бар, я резко распахнула дверцу и услышала, как Аника сказала:
— Нас, куда ты идешь?
Чесси усмехнулась и произнесла нараспев:
— О-о. Фаун в беде.
Я едва слышала Берди из-за музыки.
— Настасья, будь снисходительна. Она не знает ничего лучше.
Конечно, она не знала ничего лучшего. Но она узнает.
Ага. Я была порядочным человеком, но было одно исключение из правил.
Я сделала все возможное, чтобы подавить зверя, который, казалось, всегда брал верх всякий раз, когда Вик оказывался на расстоянии вытянутой руки от другой женщины, и приближалась к ним с безмятежной улыбкой на лице. Когда я подошла, молодая женщина в костюме лани широко улыбнулась. Она прижала поднос к груди, и то, как от этого выдвинулись ее сиськи, было впечатляюще.
— Привет, — добродушно сказала я, стараясь не хмуриться от того, как мило смотрелись на ней оленьи уши. — Как ты думаешь, как ты себя чувствуешь сегодня вечером?
Фаун ответила с легким подпрыгиванием.
— Думаю, у меня все в порядке. — Она посмотрела на Вика, и никто не упустил из виду желание в ее глазах. Ее ресницы трепетали. — Я в порядке, Вик?
В чем бы он ни хотел вас убедить, Виктор Никулин не был дебилом. Он точно знал, почему я стою там, что привлекло меня к нему. Он знал меня достаточно хорошо, чтобы знать, что у меня дергается глаз и почему. А поскольку Вик был умнее, чем казался, то медведя тыкать не стал.
Опустив подбородок, он спрятал лукавую улыбку, потом поднял лицо, которое теперь приняло заученное, пассивное выражение.
— У тебя все хорошо, малыш.
Ребенок.
Красиво.
Мой разум послал воздушный поцелуй шеф-повару.
Я прикусила щеку изнутри, чтобы скрыть удовлетворенную улыбку. То, как осунулось ее лицо, подсказало мне, что ей не нужна эта дополнительная жестокая насмешка. Она поняла суть; она получила этот урок очень быстро.
— Он беспокоит тебя, Фаун? — И поскольку я чувствовала себя
