Такая любовь не созидает, а уничтожает, она все сжигает и сносит на своем пути. Лучше ненависть, чем такая любовь, — жестко сказала Наталья. — Прости, Крис. Мне нужно время, чтобы осмыслить все это, — мама поднялась со своего места, оставив нетронутыми напиток и булочку, взяла сумочку и вышла из кафе, не сказав больше ни слова.
Крис осталась одна за столиком. «Ну что ж. Чего-то подобного я и ожидала. Не стоит требовать от близких, что они будут всегда слепо поддерживать меня. В ее глазах — я изменница, я обманула своего мужа. Но все будет хорошо, она успокоится и примет меня и ребенка», спокойно размышляла Крис, помешивая кофе. «Все будет хорошо. Я теперь не одна. Мы теперь вдвоем».
Глава 7. На новом месте
Лежа с иголкой в вене, Крис бездумно смотрела в экран плоского телевизора, подвешенного под потолком больничной палаты. Она старалась не двигать головой, и тогда дурнота слегка отпускала ее. В капельнице методично падали капельки. Мысли Крис были далеко, порхая от воспоминания к воспоминанию. Вторая рука по привычке поглаживала живот. Брякнул телефон на тумбочке, и она прочитала сообщение от Кирилла: «Прости. Надеюсь, все в порядке с тобой и малышом».
В палату заглянула мама.
— Как, ты, Крис? — спросила она, присев на стул рядом с кроватью.
— Нормально, мам. Кровотечения больше нет. Дурнота только, постоянно мутит. Когда станет легче, наконец? — тоскливо спросила Крис.
— Обязательно станет, месяц еще помучаешься, и должно стать легче. Пей побольше, — мама поставила на столик бутылку с водой. — И ешь апельсины. Мне было легче от них, — она выложила из сумки три апельсина, и начала чистить один из них. — Как долго ты еще пробудешь здесь, не ясно? — мама закидывала дочке дольки апельсина прямо в рот, и Кристина с благодарностью принимала их. Наталья была права, от свежего цитрусового аромата и правда становилось легче.
— Врач сказал, неделю. Надо отлежаться. А потом хочет сплавить меня в санаторий. Не знаю… На работе завал.
— Крис, ну какая работа? Что важнее? Ребенка сохранить или работу?
— Мам. Ну конечно, я так даже не ставлю вопрос. Посмотрю по самочувствию, надрываться не буду.
— Не хочешь рассказать, что произошло? Ты поговорила с ним?
— Да. Я рассказала, а он вспылил, кричал на меня. Я никогда не видела его в таком бешенстве. Мне показалось, он ударит меня.
— Ну, я могу понять, если представить себе силу его отчаяния. Но вряд ли он бы ударил тебя. Скорее себя.
— Но я испугалась. А потом живот схватило. Видимо, от переживаний. Кирилл сразу понял всё, бросился вызывать скорую.
— Ох, Крис. Как все непросто. Береги себя, пожалуйста. Так Вы расстались с ним? Ты, пожалуйста, знай, можешь в любой момент переехать к нам.
— Спасибо, мам. Я буду иметь в виду. Скорее всего, впереди нас ждет развод. Ты разговаривала с Аленой, мама? — сменила тему Крис. — Она пропала совсем, обижается на меня?
— Она обиделась, что ты ничего не рассказала ей. Про больницу она узнала от меня, она приедет навестить тебя.
— Хорошо. Здорово, что она заедет. Мне надо поговорить с ней, все объяснить.
— Ладно, Крис, отдыхай. А я поехала. Большой тебе привет от Стаса, он жутко переживает за тебя.
— Спасибо. Ему тоже привет. Мама, у меня к тебе просьба. — Крис помолчала секунду. — Пожалуйста, позвони Кириллу. Не сегодня, и, наверно, не завтра. Но попозже обязательно позвони. Ему нужна поддержка, поговорить с кем-то. Мне страшно представить, в каком он состоянии. Он не виноват ни в чем.
— Хорошо, Кристина. Обещаю. Позвоню ему ближе к выходным. А лучше заеду навестить его. Он сильный мужчина, Крис, справится. И один он не останется, я уверена.
— Да, я понимаю. И буду только рада за него, он заслуживает счастья, — искренне сказала Крис, вспоминая девушку в аэропорту.
— Ты тоже заслуживаешь, Крис. Но упрямо делаешь все, чтобы не быть счастливой.
— Мам, не начинай. Я буду счастлива со своим малышом.
— Это твоя жизнь. Тебе и решать. Отдыхай, Крис. Не буду больше терзать тебя своими переживаниями. Пока.
Наталья вышла из палаты, не поцеловав дочь на прощание. Крис заметила это и загрустила. Мама не скоро простит ее.
Крис осталась в палате одна и унеслась воспоминаниями во вчерашний воскресный день, когда она рассказала всё Кириллу. Они завтракали в столовой, когда он вдруг отложил нож и вилку, слегка отодвинул тарелку, и спросил ее, пряча легкую улыбку:
— Крииис, — игриво протянул он. — Я тут сделал кое-какие наблюдения. Ты ничего не хочешь сказать мне?
Крис поперхнулась соком и закашлялась. Ее затрясло от ужаса, вне всяких сомнений он догадался о ее положении. Больше всего она злилась на себя, что не набралась смелости, самой начать этот разговор раньше, а теперь он прижмет ее к стенке, а она совсем не готова и не знает, как преподнести новость, одновременно столь радостную и столь ужасную. А он так счастлив в своих догадках.
— Ты о чем? — как можно спокойней спросила она, откашлявшись, и намерившись трусливо потянуть время.
— Крис, мне кажется, или ты в положении? По-моему, это уже становится очевидным. Не удивлюсь, если в курсе все, кроме меня. Но почему ты не говоришь мне?
Крис отодвинула тарелку и набралась решимости. Стараясь думать только о своем малыше и о своем спокойствии, она заговорила:
— Кирилл. Мне сложно подготовить тебя к тому, что я сейчас скажу. Я причиню тебе боль в любом случае, в какую бы форму я не облекла свои слова. Я скрываю свое положение не случайно, и я уже больше месяца не могу решиться на разговор с тобой.
— Да о чем ты, ради Бога? — Кирилл откинулся на стуле и уставился на нее. — Ты беременна, я прав? Что может быть плохого в этом? Что-то с малышом? — забеспокоился он.
— Нет, все в порядке. Со мной и малышом все в порядке. Кирилл, — Крис сглотнула и, наконец, выдавила из себя чудовищные слова, — это может быть не твой ребенок.
На Кирилла было страшно смотреть в
