Я только и смог спросить: "Почему вы решили, что я слишком сексуален?"
Она ответила, не ответив: "Ну, это видно!"
"Если и так, то все мои сексуальные потребности полностью удовлетворены", — заверил я.
Но Рита опять усмехнулась: "Даже сейчас? Томка же болеет".
Я решительно снял Ритину руку со своей. Если б я просто вытащил свою, то ее ладонь легла бы мне на ногу, выше колена, а это уже могло быть опасно.
"Рита, вы никогда не слышали о том, что человек способен управлять своими желаниями?" — спросил я.
Она вдруг довольно захохотала: "Вот потому-то она вас и бросит! Ей-то хочется, чтоб ее захлестнуло с головой!"
Тут уж я не выдержал и прикрикнул: "Да откуда вы знаете, чего ей хочется? Она исповедуется вам?"
"Нет, успокойтесь, — заверила она и внезапно погрустнела. — Просто я и сама была такой же. Только я сумела победить это в себе, а Томка еще нет…"
Я почувствовал, что несправедлив и жесток с нею. Все-таки Рита пыталась мне помочь. Я погладил ее по щеке, и она прижала мою руку плечом.
"Пол…"
"А хотите, я кое-что покажу вам, и это разом вас отрезвит?" — неожиданно вырвалось у меня, хотя я клялся себе, что этого больше никто не увидит.
Она подняла голову, и я поспешил убрать руку. Ее решительное лицо все как-то собралось к носу, будто она вся обратилась в нюх.
"Что же это такое? Справка, подтверждающая, что у вас СПИД?"
"Рита! — возмутился я. — Как вы могли такое подумать? Неужели я стал бы…"
Она с облегчением перебила меня:
"Остальное — чушь собачья!"
"Посмотрим!" — мной овладел какой-то дьявольский азарт. Мне просто не терпелось показать этой женщине свои фильмы, чтобы она ужаснулась и наконец отстала от меня.
Больше не прикасаясь к ней, я сказал: "До свидания, Рита. Спасибо за обед. Мне было очень приятно с вами".
"Все вы врете, — печально ответила она. — Ничуть вам не было приятно".
"Нет, было, — возразил я. — И ваше общество, и то, что мы говорили на английском".
Она насмешливо согласилась: "Вот в это я верю".
Наконец мы распрощались, и я, не оглянувшись, вошел в подъезд. Пока я поднимался, меня вдруг осенила блестящая идея. Получше тех, рождения которых я ожидал, сиживая на "математическом" мостике Кембриджа. Миновав свою (свою?) дверь, я поднялся на четвертый этаж. Этот артист, фамилию которого мне никак не удавалось выговорить, оказался дома, и я впервые обрадовался, увидев его. Он даже рот раскрыл от удивления.
"Могу я арендовать вашу машину на один день? — спросил я, стараясь не слишком заноситься. — За любую плату".
Придя в себя, он пожал плечами: "Да ладно… Берите так. Потом бак заправите и в расчете".
"Нет, так нельзя", — заупрямился я.
Но Юрий тоже вдруг проявил твердость: "Мы с Томой друзья. А у нас с друзей не берут денег за такую мелочь. Вам ведь для нее машина нужна? Ну и все. Занавес!"
Он подал мне ключи, но, когда я протянул руку, Юрий отшатнулся и быстро проговорил: "Зря вы смотрите на меня волком, мистер Бартон. Я к Тамаре никогда и пальцем не притронулся".
Мои губы против воли расползлись в улыбке. "Ну вот и славненько! — с облегчением сказал он и вложил ключи мне в руку. — Желаю счастливо покататься! Кстати, у нас ведь правостороннее движение, не забудете?"
Благодарность так переполняла меня, что я побоялся открыть рот и только покачал головой. Я чувствовал такое облегчение, что, кажется, мог взлететь, оттолкнувшись от ступеньки. Оглянувшись на закрывшуюся за мной дверь, я сделал энергичный мальчишеский жест: "Yes!" И сам засмеялся над собой — седым и плешивым.
Не успела я как следует проснуться, как примчался Пол, возбужденный и одержимый действием. Он даже присесть не мог ни на минуту. Из его сбивчивых, путаных объяснений я поняла, что он собирается везти меня в деревню и уже взял для этого Юрину машину.
— В какую еще деревню? — взмолилась я. — Меня тошнит. Я спать хочу.
— Будешь спать в поле, — непререкаемым тоном заявил он. — Там другой воздух. Он будет тебя лечить. И там новые… Как это? Impressions.
— Впечатления, — вяло подсказала я.
— Yes. Get up!
— Ты сегодня говоришь на английском?
Он простодушно признался:
— Я видел Риту.
Потом вдруг вспомнил о чем-то и поджал губы. Но у меня не было сил его допрашивать. И мне было до такой степени безразлично, где они виделись, что я сама удивлялась.
Пол подошел к окну и проверил температуру воздуха, будто и не он только что пришел с улицы. "Прибор есть прибор, — думала я. — Разве можно полагаться на свои ощущения, если существуют точные приборы?"
— Там тепло, — сказал он, глядя в окно. — Как летом.
Что я могла на это ответить? Но Пол немного помолчал, словно ждал от меня каких-то слов. Потом вдруг быстро вернулся к моему дивану, подволакивая ногу, сел и требовательно спросил:
— Я надоел тебе? Да? Скажи. Я уйду. Буду жить в отеле. Я хочу знать.
Если б речь шла только об этом мгновении, я бы ответила: да. Ведь сейчас я смотрела на его полное, загорелое лицо с подрагивающими губами, и тошнота прокатывалась по телу холодными волнами. И вовсе не от того, что Пол не умел скакать без седла, ходить по краю крыши и перемещаться в пространстве! Хотя и от этого тоже… Но, главное, я не могла его видеть потому, что он и мне хотел запретить это. Он хотел, чтоб я осталась с ним.
Но я не была уверена, что если Полу и впрямь удастся этого добиться, его жаркое тело опять не притянет меня, не вернет на землю… И потому малодушно ответила:
— Нет, Пол. Мне просто плохо сейчас… Но тебе не нужно уходить. Дело ведь не в тебе.
"Дело как раз во мне", — сказали его несчастные глаза, но губы крепко сжались.
— Хорошо, — после долгой паузы заговорил он. — Тогда поедем. Я помогу тебе.
Во мне проснулся беззубый протест:
— Пол, почему ты все время стараешься мне помочь? Кормишь меня, одеваешь… Чтобы я во всем зависела от тебя?
— Как это — зависела? — опустив голову, спросил он.
— Чтобы я не могла без тебя обойтись! Чтобы я так и не стала самостоятельной! Но ведь я жила до тебя, Пол. Я сама зарабатывала деньги. Сама себе готовила, развлекалась. Никто меня не опекал.
Я подумала, что сейчас Пол спросит: "Как это — опекал?", но, видимо, он догадался.
— Теперь ты уже хочешь все делать сама? Моя спина больше не нужна? — сдержанно спросил он. — Хорошо. Я буду в машине.
И Пол в самом деле встал, взял брошенные на стол ключи, неторопливо вышел. Тишина внезапно стала холодной, как бывало в первые дни, когда стоило ему оторваться от меня, я тут же начинала мерзнуть.
— Пол! — позвала я, думая, что, может, он пытается разыграть меня, а сам прячется в передней.
