– Пожар!!! Воды!!! Принесите воды!!! — истошно орал Дед Мороз. — У меня борода горит!
Ирина бросилась в кухню за водой, но, когда она вернулась с полной кастрюлей, угроза пожара была уже ликвидирована: Петрухин, не дожидаясь ее возвращения со средствами пожаротушения, за шиворот втащил Деда Мороза в ванную и сунул под кран, из которого била вода. Борода зашипела и погасла. В прихожей стоял тошнотворный запах горелой синтетики. Мокрый Дед Мороз всхлипывал и вздрагивал. Без бороды и усов он оказался темноволосым, щуплым, средних лет. Евстолия, профессор и Шустрый столбиками стояли в коридоре, прижавшись к стене, чтобы не мешать самодеятельному пожарному расчету. Петрухин помог Деду Морозу избавиться от тлеющего реквизита, который Ирина, завернув в два полиэтиленовых пакета, вынесла на лестничную клетку. Тут же все очнулись как по команде. Профессор бросился проветривать комнату, Шустрый, изобразив аплодисменты в адрес Петрухина, уселся на край ванны и с интересом таращился на визитера, которого Евстолия принялась так усердно вытирать большим махровым полотенцем, что его голова моталась из стороны в сторону.
– Это двадцать первая квартира? — спросил голос из недр полотенца.
– Да, — хором сказали Ирина и Евстолия.
– А Литвиненко — кто? — вынырнув из полотенца, посмотрел на них вопросительно бывший Дед Мороз.
– Я, — созналась Ирина.
– Тогда я к вам.
– Вы тоже хотите на мне жениться? — почти не удивилась Ирина: а сколько можно удивляться?
– Я по вызову, — подозрительно посмотрел на нее мужчина, внешность его показалась Ирине смутно знакомой. — У вас темно на площадке, я включил зажигалку, чтобы номера рассмотреть… и вот. Вы Деда Мороза заказывали?
– Я уже ничему не удивляюсь, — пожала плечами Ирина, и, обращаясь ко всем присутствующим, поинтересовалась: — Деда Мороза никто не заказывал?
Тут заботливая Евстолия нашла Иринин фен и включила его на самую большую мощность, отчего волосы у нового гостя встали дыбом.
Перекрывая шум, профессор прокричал, обращаясь к Петрухину:
– А может, он тоже по объявлению… Знаем мы! Каскадер! Надо у него документы проверить.
Трое мужчин посмотрели на визитера неприязненно.
– У вас документы есть? — неприятным голосом спросил Петрухин.
– А? Что? — не расслышал тот и рукой отвел фен подальше. — Какие документы?! Вот, пожалуйста, квитанция об оплате.
– Адрес этот, Ирина Ивановна, фамилия ваша, — покрутив бумажку, доложил Петрухин. — Опять чьи-то шутки. Непорядок!
Евстолия фамильярно взъерошила волосы своего подопечного, решила, что с него достаточно, и выключила фен.
– Так если вы не вызывали, то распишитесь вот здесь и я пойду… — в наступившей тишине пробормотал бывший Дед Мороз и съежился, ощутив всеобщее недоверие.
– То есть как это — пойду? — вдруг запротестовал Шустрый. — Тебе заплачено — давай работай. Делай что положено: развлекай, конкурсы там, стишки, подарки. Пойдет он… Завтра вот пожалуемся в твое бюро добрых услуг или откуда ты там.
– Вообще-то я из театра драмы, — сообщил высохший и пришедший в себя гость. — А это так… подрабатываю.
– Боже мой! — всплеснула руками Евстолия. — А я смотрю — такое знакомое лицо, вот только не припомню, в каком спектакле?..
– Да я сейчас больше в рекламе, — немного смутившись, пробормотал актер. — Пиво там, обои, кафель.
– Ах, ну конечно! — еще больше возрадовалась Евстолия. — Кто бы мог подумать! Такой волшебный вечер, правда, Ирочка? Проходите, проходите, пожалуйста!
Не обращая внимания на косые взгляды профессора и милиционера, она провела актера в гостиную, усадила за стол и принялась накладывать ему на тарелку еду. Следом подтянулись и остальные, молча сели на свои места и уставились на новичка. Тот принялся наворачивать салат — наверное, перенервничал.
– Нет, ну ты даешь, старик! — хлопнул себя рукой по колену Шустрый. — Что, так и будем сидеть? Ты давай работай. Какие там у тебя фишки по программе? А то у нас скучновато, ты вообще в самый раз.
Актер положил вилку, посмотрел с сожалением на оставшийся салат и сказал нерешительно:
– У нас норматив — не менее тридцати минут надо на вызове пробыть. И два конкурса. Дети еще стихи читают.
– Да ты уже полчаса здесь отираешься! — возмутился Шустрый. — Давай конкурсы! Я стихов все равно не знаю.
Актер, порывшись в своем мешке, достал ласты. Виновато объяснил:
– Вот. Надеваем ласты и бегаем наперегонки, например, из коридора по комнате вокруг стола, потом в кухню и финиш опять в комнате… Вообще-то смешно всегда бывает… Только надо мебель с дороги убрать.
– Знаете что, вы, пожалуй, правда, идите домой, — проследив воображаемый маршрут, сказала Ирина. — Давайте вашу бумажку, я распишусь.
Но Шустрый, перехватив квитанцию, продолжал гнуть свою линию:
– Минуточку! Тут, между прочим, написано — со Снегурочкой. Во народ пошел! И здесь норовят кинуть! Где, спрашивается, Снегурочка? Я тебя спрашиваю!
– Дело в том, что Снегурочка — моя жена, мы с женой… — начал было объяснять актер извиняющимся голосом.
– Вся семья — кидалово, — не дослушав, перебил Шустрый. — Денег-то наверняка за двоих взяли.
– Ну, зачем вы так… — заступился за представителя творческой профессии Лев Николаевич. — Мало ли какие у человека обстоятельства, нельзя же так огульно…
– Нет, он прав, — мужественно признал актер. — Но у нас, так получилось, детей сегодня оставить не с кем. Рассчитывали на тещу, а у нее оказались свои планы. А в новогоднюю ночь — двойной тариф… Наша зарплата за месяц в театре.
– Старик, кончай на жалость бить, — встрял вредный Шустрый. — Я ведь тебе на свои дела не жалуюсь. Давай свои ласты.
С ластами в руках он повернулся к Петрухину:
– Ну что, играем, старлей? Или слабо?
– Чего ж — слабо? — вдруг со злостью отозвался Петрухин. — Надевай! Посмотрим, кому слабо.
Шустрый и Петрухин под бурные восторги Евстолии, толкаясь и шлепая ластами, дали круг по комнате, потом наперегонки помчались в кухню, а оттуда опять в гостиную. За ними, роняя мебель, налетая друг на друга и хохоча, бегала остальная публика, невольно увлекаясь происходящим. Первым, ко всеобщему восторгу, к финишу в дальнем конце коридора, возле кладовки, пришел Петрухин, которого наградили дружными аплодисментами. Вошедший в азарт Шустрый бросился к актеру.
– Нет, короче, фигня все это! Что там еще у тебя? Давай, земляк, попроще что-нибудь, а то тут бегать места мало.
– Попроще? Есть, — кивнул безбородый Дед Мороз. — Детям до шестнадцати запрещается. Но в этом конкурсе нужна женщина.
