отсюда как можно дальше. Потом вызвать такси.
Мысли путаются, и экран телефона не видно из-за непрекращающегося потока слёз. Надо всё-таки как-то вызвать такси.
Глава 40
Вячеслав Лебедев, десять лет назад
– Пап, мне по математике сегодня вооот столько задали, – шурша ботинками по опавшей листве, Антон разводит руками.
– Вернёмся, сделаешь.
– А вдруг я не успею. Мне ещё доклад по географии делать.
– Вот считай у тебя сейчас география. Можешь почву поизучать, деревья. Вон там мох растёт, видишь? Значит это север.
– Пап, это другой предмет.
Боже и в кого только такой правильный уродился. Хотя сам знаю. В мать. Подшутил бог жениться на отличнице. Совсем из пацана маменька сынка сделала.
– Есть Антон в жизни вещи важнее учебы, – вижу свою метку. – Пришли.
Три локтя от дерева на запад. Откапываю свой ящик. Здесь родименький.
– Пап, что это? Клад?
– Тайник, Антон. О котором теперь знаем только ты и я. Тебе ведь можно доверять секреты, ты никому не скажешь?
Мотает головой. С любопытством наблюдает за коробкой.
– Даже маме?
– Мама сама говорит, что чужие секреты выдавать нельзя.
Хоть какой толк от её моралей. Интересно, правда, в каких обстоятельствах она его этому учила? Снимаю крышку и разворачиваю тряпку. По коробке рассыпаются девятимиллиметровые.
Слышу от сына вздох разочарования.
– Пап, зачем тебе хранить ещё и в тайнике оружие? Ты с ним и так не расстаёшься.
– Это другое, – протираю тряпкой макарова. – Держи.
– Зачем… мне? – пятится сын.
– Держи, я сказал. Разве мама не учила папу слушаться?
Нехотя берёт в руки пистолет.
– Обживайся с ним пока. А я пока мишени выставлю.
Отхожу на пятнадцать метров и достаю из рюкзака приготовленные бутылки. Расставляю по пеньками, на земле, на крупные ветки деревьев. Посматриваю на Антона. Пистолет не бросил. Крутит в руках, изучает.
– Ну что, освоился? – спрашиваю по возвращении.
– Ну… так.
– Отлично, давай сюда, – протягиваю руку.
С лёгкостью отдаёт. Я бы даже сказал с удовольствием, к сожалению. Эх, пацан, платице тебе ещё сшить осталось.
Заряжаю макарова.
– Следи за руками, Антон. Я только на первый раз сам заряжу. Держи, – подаю пистолет рукояткой к сыну, дулом к себе.
– Я боюсь, – отнекивается, – он же заряжен.
– А ты как хотел? Воздухом по бутылкам стрелять?
Мотает головой.
– А вдруг я в тебя случайно выстрелю, пап?
– А ты палец на спусковом крючке не держи, когда стрелять не собираешься. Бери, говорю, это приказ.
Руки трясутся, глаза на мокром месте. Тьфу.
– Вот так, – обхожу его сзади, обхватываю руки. – Палец всегда здесь, и только когда собрался выстрелить переходит сюда. Возьми первую бутылку в прицел. Чуть выше. Так не попадёшь.
– Пап, я не умею.
– Надо учиться.
– Зачем? Я не хочу учиться стрелять.
– Ты маму любишь?
– Да.
– А вдруг её защищать придётся, а ты не умеешь?
– Мама говорит, что ты нас от всех защитишь.
– А когда меня не станет?
– Я уже буду старый и всё уметь.
– Не будешь ты ничего уметь, если не начнёшь учиться. А не стать меня может в любой момент. Люди, Антон, умирают иногда не по расписанию. И останетесь вы с мамой вдвоём. Два беспомощных пацифиста. И некому вас будет защищать. А придёт дядя плохой в дом. Как дядя Карим, помнишь?
– Помню.
– И что ты будешь делать? За мамину юбку прятаться?
Вижу, начинает что-то понимать. Поднимает пистолет, пытается прицелиться в бутылку. Надавливает пальчиком на спуск. Естественно ничего не получается.
– Хорошее начало, – говорю. – Теперь сними с предохранителя.
Глава 41
Вика
Нажимаю звонок у двери бывшей одноклассницы. Маму предупредила, что останусь ночевать у старой подруги. Домой возвращаться сегодня не хочу. Или боюсь. Он точно знает мой подъезд, а может и полный адрес.
Настя открывает с полотенцем на голове и изумлёнными глазами на пухленьком личике, которыми окидывает меня с макушки до каблуков.
– То есть, ты реально только проснулась, когда я тебе позвонила? – говорю я. – Что же ты вчера ночью делала?
– Явно не то же, что ты, Баженова, – она отступает от прохода, приглашая меня внутрь.
Прохожу в квартиру. Как Настя поступила в институт, родители купили ей отдельное жильё, но я в нем впервые. Свеженький ремонт, но полный беспорядок.
– Тебе дать что-нибудь переодеться или тебе теперь так привычней?
– Дай, пожалуйста, – снимаю туфли с распухших ног. Мне долго пришлось идти пешком по грунтовке, прежде чем удалось вызвать такси.
Прохожу за Настей следом в спальню. Она обнюхивает и раскидывает наваленную кучей в шкафу одежду. Я замечаю на кровати джойстик и провода к телевизору.
– Вот это точно не одёванное, – бросает мне.
– Насть, ты что, всю ночь играла?
– Ага. Хавать будешь?
– Не откажусь, – говорю я, хотя особого голода уже не испытываю.
Я переодеваюсь и мы перемещаемся на кухню. Настя ставит чайник и воду на пельмени. Судя по упаковкам в мусорном ведре – это её рацион на завтрак, обед и ужин. И как следствие, плюс ещё пара лишних килограмм к её и так не самому лёгкому весу.
– Насть, так нельзя, – говорю я. – Ты без родителей совсем себя запустила. Посмотри, во что ты превращаешь свою жизнь? Твои игры до добра тебя не доведут.
– Слышь, Баженова. Ты меня жить учить пришла или о своей поплакаться?
– Я просто к тебе в гости пришла, при чём тут поплакаться?
– Ты не объявлялась сколько? Хорошо тебе было? Судя по твоему новому образу очень. Ты теперь красотка у нас. Из студенческих тусовок, наверное, не вылезаешь. Вот только
