вылета и путевки. Официально забронированы билеты на шесть часов утра и гостиница в Крыму, а по факту вылетим частной авиакомпанией в семь тридцать и окажемся в Сочи без официальной регистрации в гостинице. У них остались свободные номера, нас будут ждать.
– Ну, раз так, то ладно…
Я кинулась собирать чемоданы.
– Мам, а мы домой едем? К тете? – Маша с надеждой ходила вокруг меня.
– Нет, солнышко, мы едем на море, – складывая детские вещи в чемодан, ответила я.
– На море? Ночью? Но зачем?
– В отпуск, – натянуто улыбнулась я.
– Мам, а зимой море замерзает и получается каток? – с любопытством вытянула шейку Саша.
– Нет, дорогая. В Сочи тепло. Не то, что у нас.
– Надо снова собираться, да? – настороженно взглянула на меня Маша. А потом повернулась к сестре: – Саша, не забудь уложить мишку и зайку. Они поедут с нами!
Саша опрометью бросилась в детскую комнату, собирать в рюкзачок свое добро. Маша побежала за ней следом.
«Ну вот, мы постоянно куда-то убегаем, и дети уже привыкли», – вздохнула я.
С пяти часов утра мы уже не спали – готовились к отъезду. Я бегала по дому, уже полностью одетая, с волосами, стянутыми в узел, и проверяла, все ли успели уложить в чемоданы.
На столе в холле завибрировал брошенный без присмотра мой мобильный. Я взяла трубку, и тревога сковала сердце: звонил Дамир.
– Дамир? В пять утра? – нахмурился проходящий мимо Владимир.
– Кажется, да.
Сглотнув ком в горле, я приняла вызов.
– Надя, впусти меня! – послышался в трубке напряженный голос.
Мы с Метелиным переглянулись, и он пошел к входной двери.
– Что случилось? – спросил он, взглянув на ворвавшегося в прихожую нежданного гостя.
– Бештоева расстреляли! – пытаясь выровнять дыхание, прорычал Дамир.
– Как – расстреляли?! – побледнел Метелин.
– Два часа назад, в собственном кабинете! Он сейчас в реанимации. Видимо, хотели отправить его на тот свет, да торопились, не проверили. А дело племянника Омарова и Ярославы нашей исчезло. Как будто не было ничего! Все удалили!
– Твою ж мать! – выругался Владимир и схватился за свой мобильный. – Надо Хамзату звонить!
– Вова, к нам приходили! – без приветствия прошептала в телефонную трубку жена Абиева Гаяна. – Весь дом перевернули вверх дном! Уезжайте! Чем скорее, тем лучше! Прокурор землю роет!
– Что они искали?!
– Предъявили обвинение в каких-то растратах, а он ничего подобного не делал, я своего мужа знаю! Поухмылялись и ушли. Мне кажется, больше страха нагнать на нас хотели. Власть свою негласную прокурор показывал…
Метелин взглянул на Надю.
– Буди детей! Живо!.. Алло! Алло… – Он попытался снова связаться с женой Абиева, но в трубке раздались короткие гудки.
– Давай, Надя! Поторопись! Если к Хамзату приходили, скоро и здесь будут! Почуял Проскуров, что жареным запахло! Теперь не успокоится.
Я испуганно сглотнула и кинулась в спальню, где тихо спали малышки.
Девочки заплакали: они никак не могли понять, почему мама посреди ночи одевает их в теплые комбинезоны и сапожки.
Метелин быстро переоделся и спустился вниз, к охране.
– Готовьте машину! Подгоните к черному ходу, только свет не включайте! – приказал он Виктору. – Уезжаем немедленно!
– Нет! На моей машине поедем! – встрял Дамир. – Они мою машину не знают! На вашей, Владимир Георгиевич, пусть охрана едет по главной трассе в аэропорт! Собьем их со следа!
Метелин раздумывал всего мгновение.
– Хорошо, – согласился на риск. – Надя и дети поедут с тобой, Дамир. У тебя оружие есть?
– Только нож.
– Сейчас разберемся.
Метелин кивнул и подозвал охрану. Объяснил план действий, приказал ехать на машине в сторону аэропорта. Из охраны с нами остался только Виктор.
Охранники тихо вынесли через заднюю лестницу девочек и вещи, усадили меня и напуганных дочек на заднее сиденье в машину Дамира и крепко пристегнули. Едва успели завести двигатель, как вдалеке на трассе показались огни черных прокурорских машин.
– А ты, Вова?! – Я с ужасом схватила за руку любимого мужчину.
– А я с охраной поеду! Надо остановить это безумие, Надя!
– Нет, Вова! Поедем с нами, умоляю!
– Поезжайте, Дамир, пока они вас не выследили!
– Едем! – прикрикнул Виктор, и три машины сорвались с места.
Два джипа погнали в аэропорт по главной трассе, унося от меня Владимира, а неприметная иномарка Дамира съехала на проселочную дорогу и направилась к аэропорту другим путём. Мое сердце сковала безумная тревога. Мысль, что мы можем потерять друг друга, адской болью жгла грудь.
Два черных служебных автомобиля остановились возле нового дома Метелиных.
Громко стучали в ворота вооруженные мужчины в форме полицейских, но никто не им не открыл.
– Вскрывайте, у нас есть ордер! – приказал тот, что был за главного, и двое мужчин ловко управились с замком.
Люди Проскурова перевернули вверх дном пустой дом, но так и не обнаружили Метелина и Коломейцеву.
– Не могли они далеко уйти! – кричал в трубку своим ищейкам стоящий посреди своей нарядной гостиной прокурор. – У них путевки в Крым оплачены! Поезжайте за ними! В живых никого не оставлять! Я вас догоню!
Чертыхнулся, и заторопился к выходу.
Через сорок минут Проскуров уверенно ходил по пустому холлу Метелиных. Он зло толкнул огромную ель, и наряженная красавица с тяжелым грохотом упала на пол. Полетели осколки стеклянных игрушек.
Проскуров с мрачным удовлетворением раздавил ботинком двух хрустальных ангелочков, полюбовался своей работой, а потом позвал людей и грузно затопал к выходу.
Вверенные ему сотрудники возились во дворе, а он достал портсигар и вышел за ворота нового дома Метелиных.
Щелкнула золотая зажигалка, и Проскуров с наслаждением затянулся крепким табачным дымом.
Вокруг воцарилась звенящая тишина. Лишь белоснежные вершины гор мерцали вдалеке в предрассветном сумраке. Хорошо то как! А воздух какой свежий – не надышаться…
«Поймаем. На посту ГАИ остановим и дальше не пропустим. Отправим всех сразу к Ярославе, потом спишем на дорожное происшествие, и дело в шляпе», – размышлял он.
Вдруг мелькнула перед глазами мужская фигура в предрассветной тьме.
От неожиданности Проскуров вздрогнул: «Померещится же!»
Яркая вспышка, глухой удар в грудь, и перед глазами поплыла багровая пелена. Он изумленно взглянул на расплывающееся по груди алое пятно.
– Ах, ты ж…
Покачнулся и резко начал оседать на землю.
– Собаке собачья смерть, это тебе за Рустама Омарова, – послышался полный презрения мужской голос с характерным акцентом, и неловко раскинувшему руки на снегу прокурору плюнули в лицо. Силуэт исчез. Будто растворился во мраке.
Окровавленный и оплеванный, Проскуров лежал на промерзшей земле, истекая кровью.
– Я не убивал… – отчаянно хрипел он, но его никто не слышал.
Вокруг суетились перепуганные сотрудники, что-то кричали, вызывали
