На той встрече, где мы с Русланом собирались выяснить, как пустить корни в столице, меня пырнули ножом. Нет, убить меня не пытались. Это было первое предупреждение. Варламов – псих, который любит играть, и он начал убирать моих людей. По одному каждую неделю, тем самым лишая меня охраны и наверняка думая, что я буду прятаться и ссать в угол от страха.
Страх присутствует, но не за себя, а за девчонку, которая заняла слишком много места в моей жизни.
Мне пришлось отдалить Лизу, вернуть ей жизнь, где она простая студентка, а главное, в безопасности. К счастью, я не особо с ней светился, и мало кто в курсе, что она для меня больше, чем просто девка, которую я трахаю. Это большой плюс.
Но маленькая бунтарка решила получить от меня объяснения, сама приехала, и я просто охренел на месте. Во-первых, к ней приставлен человек, который следит на расстоянии, чтобы не привлекать внимания. Не столько её, сколько посторонних. И он посчитал, что нет ничего странного в том, что девчонка решила приехать в родной город. Кретин! У него есть приказ – связываться со мной только в крайнем случае, а это и был крайний случай. Нет, меня никто не предупредил, и, естественно, я опешил, когда увидел неожиданную гостью.
Сколько усилий мне стоило, смотря в эти заплаканные глаза, буквально приказать ей уехать. Как хотелось прижать тонкую фигурку к себе и больше не отпускать. Но я не мог. Не мог подвергать её риску.
Непослушная. В клуб ей приспичило! Уверен, мне на зло. Когда Лиза делала то, что ей говорят?! Правильно, никогда.
Тёрлись с ней всякие идиоты. Приставали к моей непослушной девочке. Она ещё и накидалась в хлам.
Не планировал забирать Лизу к себе, но её запах отключил мозг, и я не смог её отпустить. А надо было. Надо было в тот же вечер отправить её в Москву, но я слетел с катушек. Тело рвалось к ней, хотел её до боли в паху.
Лиза отзывалась на каждую ласку, на мою несдержанную грубость и неконтролируемую жестокость. Извивалась, отдавалась с таким голодом, что я готов был оставить её в доме. Бункер построить и запереть её там, чтобы никто не смог добраться до моей любимой девочки.
Чёрт!
Любимой…
Маленькая дрянь всё забрала: мозги, сердце, душу.
Я достану Варламова, по одному кусочку отрезать от него буду за каждый день вдали от моей девочки.
– Босс, – врывается в гостиную запыхавшийся Паша. – Нам надо… – договорить парень не успевает.
Гремит взрыв, вспышка, удар и я… отключаюсь.
* * *
Запах лекарств проникает в нос, как только я прихожу в сознание. С трудом разлепив глаза, я начинаю чувствовать – всё тело ломит, а голова грозится взорваться.
Взрыв!
Резко дёргаюсь, пытаясь встать, но тут же что-то начинает пищать, а правую руку простреливает острая боль.
– Лучше лежите, – звучит мужской голос, и я поворачиваю голову.
– Ты кто? – хриплым и сдавленным голосом спрашиваю я.
– Я врач, который вас лечит, – обыденным тоном отвечает мужчина внешне ничем не похожий на представителя этой профессии.
Он подходит ко мне, поправляет капельницу в руке и возится с проводом прикреплённым к моей груди.
– Что произошло? – выдохнув, я опускаю голову на подушку.
– Вы получили сотрясение мозга, частичные ожоги, неглубокие, но серьёзные раны и сломали пару рёбер, – сообщает мужчина. – На остальные вопросы я ответить не могу.
– Где я? – задаю вопрос и, бегло осмотрев комнату, понимаю, что это точно не больница.
– Арман, – звучит знакомый голос, и возле кровати появляется мой дядя. – Ты как? – сухо интересуется он, но в глазах я вижу волнение.
– Нормально вроде, – коротко отвечаю. – Варламов? – смотрю на него, и он кивает. – Ясно, – тяжело вздыхаю. – Потерь много?
– Прилично, – с горечью отвечает он.
Мужчина, назвавший себя врачом, выходит из комнаты, а дядя, взяв стул, ставит его возле кровати и садится, положив ладони на колени.
– Среди твоих был крот, который и заложил взрывчатку по всему дому. Стрелок, которого вы взяли, сказал об этом Паше…
– Он жив? – тут же спрашиваю я.
– Жив. Состояние хуже, чем твоё. Получил много ожогов, но жить будет, – успокаивает меня дядя.
– Где мы? – прочистив горло, я приподнимаюсь.
– В одном из моих домов. О нём никто, кроме своих не знает.
– Как оказалось, «свои» не всегда оказываются “своими”, – горько усмехаюсь я.
– К сожалению, это так, но круг лиц очень маленький.
– Давно я тут лежу?
– Пять дней, – поджимает губы дядя.
– Что-то ещё случилось? – кошусь на него подозрительно.
– Если ты о своей девчонке, то она в порядке, – камень с груди убирает этой фразой. – В остальном… дом сгорел, не успели потушить.
– Плевать, – отмахиваюсь я. – У меня этих домов, как трусов в ящике.
– Ну да, – усмехается дядя.
– А что насчёт Варламова? – задаю второй по значимости вопрос.
– Мы вышли на человека, который знает, где он. Осталось его прижать.
– Чёртова крыса, – выплёвываю я. – Спрятался в конуре и приказы раздаёт, – цежу сквозь зубы, сжимая кулаки, и тут же морщусь от боли в рёбрах.
– Времена изменились, – выдыхает дядя и откидывается на спинку стула. – Раньше выходили лицом к лицу, а сейчас всё делают через посредников, боясь за свою задницу.
Скрипнув зубами, я мысленно с ним соглашаюсь. Варламов изначально напрямую не действовал. Нанял людей, которые делали всю грязную работу за него. Трус!
– Я лично его прикончу, – бурчу под нос я.
– Спокойно, тебе надо набраться сил, – говорит дядя, сжав моё плечо.
– Я в порядке, – уверенным тоном сообщаю, хотя сам понимаю, что это не так.
– Врать мне не надо, я тебя вырастил и ложь чую за километр, – родительским тоном верещит он.
– Руслан в курсе?
– Конечно, рвался приехать и свернуть шеи всем, кто к этому причастен, – с улыбкой отвечает он.
– Бешеный, – усмехаюсь я.
– Я очень рад, что вы друг за друга горой. Помру со спокойным сердцем, зная, что вы всегда будете защищать друг друга.
– Помирать собрался уже? А кто ворчать на нас будет?
– Ну, вы в таком возрасте уже, что сами на себя поворчать можете, – сдержанно смеётся, и я подхватываю.
– Ему не надо отвлекаться от своих дел, мы сами разберёмся, – озвучиваю свои мысли, зная, что брату там тоже несладко.
– Нашёл себе развлечение, – фыркает дядя. – Сидел бы здесь и начал уже заниматься тем, чем должен. Нет, он отправился на другой конец страны за местью, – в который раз выражает он своё недовольство по этому поводу.
– Он уже взрослый человек, пусть делает то, что считает нужным, – мирным
