же не против? — смотрит на меня с надеждой.
Я не сразу нахожусь с ответом, по-прежнему испытывая замешательство.
— Голова побаливает и много ушибов, — отвечаю механическим голосом на ее вопрос про самочувствие и тянусь к повязке на лбу, кожу под ней нестерпимо жжёт, а перед глазами возникают ужасные картинки аварии. Я на секунду зажмуриваюсь, чтобы взять себя в руки, потому что, оказывается, я ещё не готова к этой встрече, но не знаю, как сказать об этом.
— Сона, — Лена тянет ко мне руку и накрывает мою ладонь своей. — Я так за тебя переживала. Пожалуйста, прости меня. Если бы с тобой что-то случилось... — ее голос осекается, и она громко шмыгает носом, а на глазах выступают слезы.
Мое сердце больно сжимается в груди, я не привыкла видеть Лену такой разбитой. Будь я на месте подруги, тоже переживала и плакала. Но каждый из нас на своем. И я не представляю, как смогу снова доверять Лене и общаться, будто ничего не было. А если бы я превратилась в овощ по ее вине, и на мамины плечи легла б забота о недееспособной дочери? А если бы мы обе погибли, что бы испытали наши родители?
— Я так рада, что все обошлось, и ты пришла в себя. Я правда не хотела… — повторяет она. Но теперь буду рядом и во всем помогу. Папа оплатит твое лечение, и мы снова будем жить вместе. Все станет как раньше, обещаю, — словно подслушав мои мысли, говорит она. — Да?
Я опускаю глаза, чувствуя, как сердце заходится в быстрых ударах. Мне противопоказаны волнения. Даже положительные. Но я сейчас очень волнуюсь.
— Не молчи, Сона, — жалобным голосом просит Лена.
Требуется время, чтобы я смогла взглянуть на подругу и сказать, что чувствую.
— Я не уверена, что между нами все будет, как и прежде, — отвечаю честно.
Во-первых, у меня есть чувства к Лениному отцу, во-вторых, из-за подруги и ее легкомысленного отношения к жизни я нахожусь сейчас в стенах больницы. Лена нарушила правила дорожного движения и подвергла нас опасности. Одно дело, сказать при всех на вечеринке, что я девственница, а другое, нанести вред здоровью близкого человека. Если бы я водила машину, то была бы максимально собрана за рулем, независимо от наличия в ней пассажиров.
— Возможно со временем? — по ее щекам текут слезы.
Мне невыносимо смотреть, как Лена мучается, но сейчас я эгоистично не хочу думать ни о чьих чувствах, особенно когда висок простреливает новой вспышкой боли, а перед глазами опять возникает картинка недавней аварии.
Разговор больше не клеится. Ещё пару минут подруга сжимает мою руку в своей, а потом желает мне поскорее окрепнуть и выходит из палаты. Сейчас в ней даже и намека нет на ту Лену, которую я привыкла видеть.
Медсестра мне делает укол, и я засыпаю. Просыпаюсь в палате не одна, рядом находится мама.
— Ты совсем отсюда не уходишь? — по-доброму журю ее и удобнее располагаюсь на подушках.
— Уже отдохнула и ни на шаг от тебя не отойду до завтрашнего утра.
— Мама… — хочу сказать, что это лишнее и у меня есть сиделка, но нас перебивает заглянувшая в палату медсестра.
— К вам посетитель. Только ненадолго.
Сердце делает кульбит. Я очень жду Бориса. Но вместо Лениного отца на пороге появляется Сергей в белом халате и с букетом цветов.
— Привет, — улыбается он, словно между нами не было того ужасного разговора. — Меня делегировали тебя навестить. Точнее, я сам вызвался. Это не только от моего лица, здесь еще записка от ребят. Все рады, что ты пришла в себя и идешь на поправку.
Мама тут же спохватывается, придумав несуществующую причину, по которой ей нужно уйти, и оставляет нас одних, направляясь к двери с сияющим выражением лица.
Я не нахожусь, что сказать, потому что увидеть Сергея в стенах больницы, да еще и с букетом, ожидала меньше всего.
— Извини, в прошлый раз глупо все получилось, — Сергей смотрит на меня пронзительным взглядом. — Когда я узнал, что вы с Леной попали в аварию, что ты в коме, вот тут все сжалось и не отпускало, пока ты не пришла в себя, — берет мою руку и прикладывает к своей груди, которую скрывает серая ткань рубашки.
Мои щеки опаляет огнем. Я не держу на Сергея зла за те слова, но сердцу не прикажешь. Я люблю другого человека. Все мои мысли заняты Борисом.
— Кстати, Лена сказала, что у тебя никого нет. Ты меня обманула? — Сергей вопросительно вздергивает бровь. — Зачем?
Я набираю в лёгкие воздуха, сказать, что не обманула и хочу убрать свою руку от его груди, но в этот момент дверь в палату открывается, и в нее заходит Борис. Тот самый человек, чувства к которому я ото всех скрываю.
— Здравствуйте, Борис Александрович, — спешно здоровается Сергей, протягивая руку новоприбывшему.
Все увещевания врачей о том, что мне ни в коем случае нельзя волноваться, идут прахом: сердце бешено стучит. Вот почему им нужно было непременно встретиться? На миг мне кажется, что Борис проигнорирует рукопожатие, но он сдержанно на него отвечает, после чего все его внимание сосредотачивается на мне.
— Как твое самочувствие, Сона? — Несмотря на то, что на его лице нет улыбки, она есть в его голосе. Теплая, заботливая.
— Сегодня лучше, чем вчера, — отвечаю я, пытаясь хотя бы немного приподняться, чтобы не выглядеть совсем уж больной и разбитой. — Врачи говорят, что если так будет и дальше, то я скоро смогу вернуться домой.
— Это отличные новости. — Борис встает рядом с моей кроватью, тем самым потеснив Сергея, и воздух палаты заполняет запах его одеколона, ставший моим самым любимым. — Встретил на входе твою маму. Кажется, у тебя отбоя нет от посетителей.
Сергей, стоящий за его спиной, неловко переминается с ноги на ногу. Он явно не знает, как ему быть, а я не знаю, как ему помочь. Я слишком слаба и слишком заворожена появлением отца Лены, чтобы суметь развлекать сразу двоих.
— Сергей принес цветы и записку от ребят из университета… — говорю я единственное, что пришло на ум. — Оказывается, все за меня волновались.
— Многие хотели прийти лично, но такую толпу и на порог бы не пустили, —
