Я выхожу из ванной и застаю на кровати уснувшего Олега. Подбираю с пола тёплый плед и накрываю им мужчину. Он такой милый, когда спит и не воюет с целым миром, что мне хочется лечь рядом и охранять его сон. Он устал, опустошён, но он счастлив. Я вижу это, когда ложусь рядом с ним, а его рука тянется к моей талии. Даже во сне он не хочет отпускать меня от себя.
39
Олег
Я просыпаюсь первым, щурясь от лучей солнца, пробивающихся через занавески на окнах. Малышка лежит рядом со мной, свернувшись в клубок. Я поправляю одеяло, сползшее с Маши и нежно целую в щеку, сдувая прилипшую прядь волос. Машка что-то бурчит под нос, а затем поворачивается ко мне спиной и продолжает спать.
Мышцы застыли подобно бетону. Каждое движение отзывается в теле болезненным импульсом. Всё-таки я вчера пропустил несколько ударов, когда сцепился с Князем. Воспоминания о преданном псе Слепого вызывают у меня огромную порцию гнева, заставляя руки сжиматься в кулаки. Мне нужна разрядка. С этими мыслями плетусь в спортзал и исступлённо молочу грушу, выбиваясь из сил. Пелена злости стелется перед глазами и я, поддавшись её порыву, сбиваю костяшки пальцев в кровь. Сука. Позарился на моё. Напугал мою девочку своими похотливыми желаниями.
Принимаю горячий душ и переодеваюсь. Машка продолжает спать, укрывшись одеялом с головой. Я бросаю в её сторону тёплый взгляд и улыбаюсь как придурок. Кто бы мог подумать, что я так сильно влюблюсь в юную девчонку в свой почти сорокет. Оказывается, моё гнилое сердце ещё способно на такие высокие чувства, как любовь.
Направляюсь в кухню, чтобы приготовить какой-нибудь завтрак и отнести его своей девочке в постель. Удивительно, но другие женщины никогда раньше не вызывали во мне подобных желаний. С Машкой всё по-другому. Мне хочется заботиться о ней, баловать её, засыпать комплиментами и просто видеть счастливую улыбку на любимом лице. Я подарю весь мир и брошу к её ногам, лишь бы она никогда не пожалела, что впустила меня в свою жизнь.
Вожусь на кухне добрых полчаса. Омлет с ветчиной – это лучшее, что могут сотворить мои кулинарные таланты. Я завариваю чай и выжимаю яблочный сок.
Девять часов утра.
Громкий стук в дверь, словно тяжёлый удар кулаком по дереву, привлекает моё внимание. Напрягаюсь. Я знаю, кто пришёл и точно знаю, что последует потом. Собираюсь с духом и впускаю в дом Зверя. Сегодня он выглядит бодрячком и, кажется, даже успел себя накрутить, о чём говорит волчий оскал на его лице и играющие на скулах желваки.
– Доброе утро, – приветствую я друга, но он не реагирует. Врывается в дом, отталкивая меня в сторону, и начинает бродить по комнатам, заглядывая в каждый угол.
– Где она?
– В моей спальне, – отвечаю я. Зверь даже не смотрит в мою сторону, а просто бежит по ступенькам, лихо минуя лестницу.
Друг замирает напротив двери моей спальни. О чём-то размышляет несколько секунд, а затем дёргает за ручку и просто вваливается в комнату. Бросает гневный взгляд на девочку, сжимает руки в кулаки.
– Не трогай её, пусть спит, – хватаю Зверя за руку, когда он подходит к спящей Машке и пытается скинуть с неё одеяло.
– Иди нахуй, – огрызается друг, одёргивая мою руку. – Маша!
– Я сказал, не буди её, – у меня сгорает последний предохранитель. Я хватаю друга за плечи и едва волоком не волочу, выталкивая из спальни.
– Сука! Да я убью тебя, ты меня понял?
– Убивай, но только чтобы Машка не слышала. Не пугай её, придурок. – Зверь неохотно соглашается со мной, и мы спускаемся в кухню.
Друг падает на стул, закидывает ногу одну на другую. Нервно барабанит пальцами по столу, пока я готовлю ему утренний кофе.
– Вижу, ты уже раздуплился, Костян. Голова не болит? Налить похмелиться?
– Блядь, закройся уже, – рычит Зверь, выхватывая из моих рук чашку кофе.
– Ладно. Молчу, – я повержено поднимаю ладони вверх и сажусь на стул.
– Говори, что ты задумал, придурок? Почему ты трахаешь мою дочь?
– Я люблю Машу. Вот и все!
– Любит! – со всего размаху бьет кулаком по столу, а затем скидывает на пол посуду с едой. – На этом столе ты её тоже любил, да?
– Прекрати!
– Хуй с два. Я не прекращу, понял? У меня так чешутся руки тебя задушить, что я едва сдерживаюсь. За что ты так со мной, друг? Или ты мне недруг? Почему? Сокол! Почему?
– Я ответил на твой вопрос. Я люблю твою дочь. Больше нет других причин.
– Любишь? Что ты мне пиздишь! Ты, кроме бабок, ничего не можешь любить.
– Могу, оказывается, – бубню себе под нос, так как Зверь меня не слушает и уже срывается с места.
Позволяю другу пройтись кулаком по моему лицу несколько раз кряду, но Зверя не удовлетворяют первые капли крови. Он вонзает мне в рёбра удар за ударом, заставляя скрутиться в дугу.
– Сука, как ты мог, Сокол? Как ты мог со мной так поступить? Я же тебя братом считал, – Зверь продолжает наносить мне удар за ударом, пока я не опускаюсь перед ним на колени, низко склонив голову.
– Прикольно было? Да? Прикольно трахать маленькую дочку своего друга? В чём кайф, скажи? У тебя к сорока годам крыша поехала?
– Машка совершеннолетняя.
– Молчать. Я сказал, молчать, пока я тебя не убил.
– Как долго ты крутил шашни за моей спиной? – Я отворачиваюсь в сторону, не желая отвечать.
Зверь поддаётся вперёд и вонзает в моё плечо носок туфля, заставляя скривиться от боли. Я закрываю глаза и смиренно терплю каждый выпад. Я заслужил. Видит бог, я принимаю наказание не сопротивляясь.
