мной происходило. Рядом с этой девочкой я пренебрег всеми своими правилами и принципами, погряз в грязи, которую презирал больше всего на свете и почувствовал себя счастливым. Мне, черт побери, было впервые за долгие годы хорошо. Не просто хорошо, а оху*нно. Морально, физически, сексуально. По всем фронтам я ощущал блаженство и…умиротворение, совершенно позабыв о своем деле, с которым еще нужно было закончить.
— Что значит «не знаю»? — она внимательно посмотрела мне в глаза. — Глеб, быть может, для тебя совершенно привычное дело — вот так вот… — она смутилась, — заниматься сексом, врываться в комнату… Но я не такая. Понимаю, ты думаешь иначе, но я никогда не спала ни с кем без чувств.
— Я не думаю о тебе плохо, — заработал желваками, вспомнив про Игната. — А твой муж — гандон, раз упустил такую, как ты. И если ты предполагала, что я думаю, будто ты легкомысленная барышня, то ошиблась. Дан, просто я хочу сказать, что мы не только слишком разные, но… как бы тебе объяснить… Я не пойду тебе на пользу.
— Даже так? Но я могу и поспорить, — заулыбалась Богдана, щекоча грудь теплым дыханием. — Я ведь тоже не подарок и у меня целая куча недостатков.
Я вздохнул. Если бы она только знала.
Но дело в том, что девушка хотела поговорить по душам, а я не был на это настроен. Чем больше таких моментов, тем сильнее привязанность. А я не хочу привязываться, не хочу снова влипать, потому что потом, когда она узнает правду, ей будет очень больно.
Сука ты, Осинский. Ни хрена тебя жизнь не учит. Я просто не мог запретить себе не думать о ней. На протяжении долгого времени она сводила меня с ума. Иногда нечаянно, иногда намеренно. Я же не слепой, всё понимал и видел. И видит бог, мне впервые стало похер на её кольцо на безымянном пальце.
— Дело не в том, — положил руку под голову, сожалея, что не могу закурить. — Я страшный человек, Дана. В прошлом я… — черт! И не только в прошлом — я делал плохие вещи за которые мне сейчас не по себе. Если бы ты знала о них — ты бы и секунды не продержалась со мной, не говоря уже о близости. Я только сейчас начал находить в себе смелость, чтобы смириться с этой правдой, а ты спрашиваешь, что между нами… Между нами химия, это очевидно, но мне нужно разобраться в себе. Еще пару недель назад я зарекался не заводить отношений, у меня был достаточно болезненный развод, и я не планировал ничего из того, что между нами сейчас происходит. Дай, пожалуйста, мне немного времени, чтобы разобраться в себе. Да и жизнь такая штука… Может, ты и сама надумаешь отвернуться от меня.
Дана некоторое время молча гладила мою грудь, не обращая внимания на мою напряженность, а я, как тот додик, ждал от неё хоть какой-то реакции.
— А мне всё равно, кем ты был до меня и… с кем ты был, — прошептала, приподнявшись на локте. — Да и к обидам со стороны мужчин я привыкшая.
— Дана… — зачем она так? Пускай я и козел, но меньше всего хотел сделать ей больно.
— Подожди, дай сказать. У меня впервые, чтобы вот так… — смутилась, так и не закончив. — Если ты считаешь, что между нами химия — мне и этого будет достаточно. Лично я никуда не спешу.
Я потянулся к ней, почувствовав, что снова хочу эти губы. И не только. Утро вечера мудренее. Не хочу сейчас думать о последствиях. Всё потом. Завтра. Я ведь тоже живой человек…
Проснувшись, я ещё некоторое время лежала под теплым одеялом, вспоминая прошедшую ночь. Я уже и забыла, когда чувствовала себя настолько счастливой. Чтобы там Глеб не говорил, как бы не пытался удержать меня на расстоянии, а сердцу не прикажешь. Я смаковала каждую секунду проведенную вместе с ним, и если бы не доносившиеся из кухни звуки, так бы и осталось в постели до обеда.
Быстренько облачившись в свой старый спортивный костюм, я спустилась на кухню. Мама просыпалась рано, поэтому не хотелось, чтобы она думала, будто я стала лежебокой.
С кухни доносилось тихое позвякивание посуды, и я пошла на этот звук, прячась от утренней прохлады в связанный бабушкой кардиган.
— Доброе утро, — поздоровалась, с жадностью вдыхая аромат свежесваренного кофе. Я уже и забыла, какая это блажь — просыпаться по утрам под этот чудесный запах.
— Доброе. — Мама налила нам по кофе и, обхватив чашку ладонями, выжидающе уставилась на меня. Так… Понятно… Сейчас начнется допрос с пристрастием.
— А папа где? — попробовала избежать грядущего разговора. Авось повезет.
— Решил заглянуть на работу перед отъездом. Скоро вернется.
Ох, эта тема. Не нравилась она мне, с одной стороны. После появления Глеба и проведенной вместе ночи мои планы насчёт нашего совместного будущего снова окрепли. Возможно, в меня и не были влюблены по уши, но уж то, что ко мне были неравнодушны — я хорошо почувствовала. Если я сейчас заберу вещи и вернусь к родителям — это практически то же самое, что собственноручно вырвать из груди сердце.
А с другой стороны… Я и тут не смогу быть, и там оставаться опасно. Отец верно рассуждал, я не имела права так рисковать. Будь я одна, тогда да. Сама себе хозяйка, что хочешь, то и делаешь, но когда у тебя есть ребёнок — сильно не разбежишься.
Я старалась делать вид, что полностью поглощена созерцанием открывшегося из окна вида, но маму так просто не провести.
— Дан, что у тебя с ним? — не стала тянуть кота за шарики, перейдя сразу к делу. — Только не говори, что ничего. Я видела, как ты смотрела на него, да и он не отставал. Друзья так не рассматривают друг друга.
Ага. Они не спят вместе, и что теперь? Назвать Глеба своим любимым я тоже не могла.
— Ничего. Сказал же, мы просто дружим. — Надеюсь, я не покраснела от воспоминаний об этой самой «дружбе».
— Хорошо. Допустим, я поверила. Тогда почему вчера ты запретила затрагивать тему с Игнатом? — мама прищурила глаза, рассматривая меня словно под микроскопом. — Если он друг, да ещё, судя
