чего светятся? Нормальные вообще?
Да и бабуля сначала нас так выручила, что все растрогались, а теперь я на нее смотрел и что-то больше не видел той несчастной старушки. Нет, я, конечно, не против ее присутствия, хотя… Против!
– Серожа! Ты выглядишь так, словно без тебя тебя женили.
– Кутузов, между прочим, это все по твоей милости. Что, приехал спрятаться от своей красноволосой стервы?
Обернулся и увидел в проеме жующего друга. Ну конечно же. Кто что, а кучерявый сразу к столу. Как ему удавалось столько жрать и оставаться в прекрасной форме – для меня загадка.
Хотя друг и утверждал, что это всего лишь регулярный секс. Секс сексом, но не отжимался же он в процессе! Короче, мне уже было пофиг, к чему придираться.
Друг посмотрел на меня, прищурился, а потом его лицо растянулось в удовлетворенной улыбке.
– Никогда не думал, что доживу до этого момента. Мне кажется, это несправедливо, что Белова тут нет. Он-то эту хрень предсказал задолго до. А я еще не верил ему! Хорошо, спорить не стали, друг же…
Кутузов с упоением доел прекрасный пирожок и улыбнулся во все тридцать два, или сколько там торчало. Я же насупился.
– Не понимаю, о чем ты.
Тот подмигнул, на полном серьезе пошел ко мне навстречу и, как заправская барышня девятнадцатого века, взял под ручку. Извиняющимся, но ни капли не смущенным тоном ответил:
– А все о том, Гауф. Прости, в твоем доме мне хочется делать реверансы, даже ремонт классический наталкивает на поклоны. Я о том, что, друг мой, ты заигрался и втюрился. Не говоря уже о том, что я в курсе твоего воздержания.
Вырвался. Еще чего не хватало! Не стану обсуждать с ним наши отношения, или что там у нас с Рвач. Я признаю, что психанул:
– Кучерявый, не нарывайся. Нет и ничего у нас с Рвач быть не может. Мы из разных миров, и меня такие, как она, привлекают исключительно на взаимовыгодных целях. Она…
– Да-да, писькодралка, слишком норовистая, и вообще… Тогда я к ней после вашего расставания подкачу? Вообще, я понял, что она целка, и ты же знаешь, как мне такое нравится.
Первой реакцией было дать ему по морде. Мало того что Эмма завела до предела, а на фоне всех обстоятельств я был готов разразиться всеми мыслимыми и немыслимыми ругательствами, так еще и этот!
Какая нахрен целка?! Какой подкат? Совсем берега попутал? Злобно процедил, не скрывая своего бешенства:
– Миша, твою дивизию, ты берега не попутал. Чтобы пальцем ее не трогал. Она бросит меня на днях и исчезнет из моей жизни. Ты вообще с головой дружишь? Узнаю, что полез, мы больше не друзья.
И я говорил вообще серьезно сейчас. Перед глазами красная пелена встала. Как представил ее с ним, да вообще с кем-то еще, так голова закипать стала. Фиг ему!
Кучерявому же, судя по всему, было смешно до чертиков. Он улыбался как идиот, затем сделал реверанс и согнулся пополам от смеха. Я же был на грани. Вот врезать бы ему…
С какого вообще у него такие мысли? Да я его сто лет знаю, столько было вместе пройдено, Саню вместе из дерьма вытаскивали. Девок вообще никогда не делили!
Да мне вообще было все равно, с кем он и как. Мне плевать хотелось на все одноразовые отношения! А теперь внутри поселилась какая-то горечь, что ли. Не только от мысли о том, что друг оказался вдруг, а…
Кутузов, видя мое состояние, перестал улыбаться. Серьезно посмотрел на меня. Подошел вплотную, а потом неожиданно сказал:
– Приятные чувства, Сереж? А если б на моем месте кто другой был. Эмиль тот же давно на тебя зуб точит, угадай через кого. Да у тебя на лице все написано. Не тупи. Она классная, и ты бы знал, как смотрит на тебя, пока ты не видишь. Только не надо мне что-то доказывать, ясен хрен, она меня не интересует. Но ты мой друг. Лучший! И я мечтаю тебе мозги вправить.
Узел, что внутри стянул все кишки, вдруг ослаб. Я смотрел в голубые глаза друга и не видел в них ни капли фальши. Меня окончательно отпустило, когда он подал мне руку и я пожал ее. Считая момент замятым, он с удивлением спросил:
– А с какого перепугу она тебя бросить должна? Ты же пинцетом вырвал это волшебное право, да и Аденоид…
Усмехнулся. Как быстро прицепилось к Аделаиде невинное обращение Умки. С сожалением высказал все другу, но не успели мы и шагу ступить, чтобы обсудить все в более спокойном месте, как входные двери распахнулись, являя обиженную тетю Розу.
Как, опять?!
– Кучерявый, не нарывайся. Нет и ничего у нас с Рвач быть не может. Мы из разных миров, и меня такие, как она, привлекают исключительно на взаимовыгодных условиях. Она…
– Да-да, писькодралка, слишком норовистая и вообще… Тогда я к ней после вашего расставания подкачу? Вообще, я понял, что она целка, и ты же знаешь, как мне такое нравится.
Стало так противно, что я не выдержала и поспешила скрыться. Дура. Дура набитая! Да у Томы, и той мозгов больше. А еще заигрывала, целовалась, чуть не допустила…
В расстроенных чувствах вернулась в спальню и еще раз, как загнанный зверь, вошла в красивую ванну. Оперлась о раковину и взглянула в зеркало. Ну почему же так больно?
Я же с самого начала знала, что так будет. Не питала пустых надежд, не играла с судьбой, все по-честному. Почему тогда на меня из отражения смотрят знакомые глаза, полные тоски.
Диалог парней вновь и вновь крутился в голове. А кучерявый тоже хорош! Целка… Словно мы вместе не улыбались, словно не было ничего по-дружески забавного, приятного.
Мажоры! Что с них взять. Это нечестно. Это все так нечестно, что хотелось, как маленькой девочке, залезть под стол и не вылезать до весны как минимум.
Смотрела на себя в зеркале и не понимала, как докатилась до такой жизни. А ведь если бы папа с мамой были живы, они бы подсказали, приняли, поняли. Морду бы Гауфу не начистили, но обязательно придумали бы, как проучить!
И жили бы мы если не в особняке а-ля девятнадцатый век, то точно в каком-нибудь красивом доме. И учиться я бы пошла куда хотела, и не надо было бы мне так резко взрослеть.
Вот только ни родителей, ни повзрослевшей меня нет. Они развеяны
