Оставаясь на месте, я обхватываю ее руками, утыкаюсь носом в ее волосы и дышу.
Лиллиан моя.
Сжимаю ее крепче.
И я никогда ее не отпущу.
ГЛАВА 18
Лиллиан
Я просыпаюсь в постели Хадсона, крепко обхватив его руками. Его нога лежит на моих бедрах, а его рука — на моей груди, и я удивляюсь тому, что не чувствую себя в ловушке. Его вес — это якорь, а не бремя. Его тепло — это комфорт, а не удушающий жар. Вместо того чтобы чувствовать себя беспокойно и некомфортно, чувствую себя отдохнувшей и спокойной. Как будто я могла бы оставаться здесь, вот так, до тех пор, пока он позволит мне.
Прошлой ночью, после того как разгромили кровать Хадсона, мы вместе пошли в душ. Идея была в том, чтобы помыться и вернуться в постель, но мы оставались там до тех пор, пока вода не остыла. У меня болят колени от неумолимо твердой плитки, и Хадсону наверняка будет больно, ведь он поддерживал меня, пока мы занимались сексом на скользкой поверхности.
Мои колени — не единственная нежная часть меня. Когда двигаюсь, я чувствую каждую часть, к которой прикасался Хадсон, и восхитительная боль служит приятным напоминанием.
Я не знаю, сколько сейчас времени, но свет, пробивающийся сквозь шторы, ярко-желтый. Мне нужно в туалет, и я пытаюсь незаметно выскользнуть из-под него. Двигаясь по сантиметру за раз, я задерживаю дыхание…
Он стонет и крепко сжимает меня.
— Прекрати красться.
Попалась. Я прижимаюсь к нему и целую его грудь.
— Я не крадусь.
Он запускает руку в мои волосы и обхватывает мой затылок, прижимая меня к себе.
— Конечно, кралась.
— Удивлена, что ты проснулся. Я довольно ловкая.
С закрытыми глазами он улыбается.
— Нет. Не ловкая.
— Да!
Он открывает один глаз.
— Седона.
— Что? Я пронесла бургеры незамеченными, помнишь?
— Незамеченными? Нет.
— Неважно. — Положив ладони ему на грудь, я чувствую, как его пульс бьется в ровном и сильном ритме.
Он стонет и скользит руками вниз по моей спине, чтобы схватить мою голую попку.
— Проведи этот день со мной.
Оседлываю его бедра и задыхаюсь от ощущения его мощной эрекции у себя между ног.
— И что будем делать?
Он лениво ухмыляется, откидывая мои волосы за плечи, чтобы обнажить мою грудь своему голодному взгляду.
— У меня есть несколько идей.
Я целую его шею, прокладываю дорожку к подбородку и нависаю над его губами.
Он пытается поцеловать меня, но я отступаю. Хадсон хмурится и догоняет меня.
Я отворачиваю голову, смеясь.
— Мне нужно почистить зубы.
Хадсон падает обратно на кровать и дуется.
— Ты играешь нечестно. — Удерживая меня руками за бедра, он дразнит меня своим стояком. Я застываю от восхитительного трения.
— Впусти меня, детка… Ох, черт, — стонет он, когда кончик проскальзывает внутрь. — В тебе так хорошо. Я хочу жить… — Он приподнимает свою задницу с кровати, чтобы протолкнуться внутрь, и мы оба задыхаемся от восхитительных ощущений. — В тебе. Навсегда. — Его взгляд становится затуманенным, пока я двигаюсь над ним. Положив руки на мои груди, он сжимает, дразнит, щиплет и дразнит соски, пока я волнообразно двигаю бедрами. — Великолепно, Лили. Ты такая чертовски красивая, детка.
Мой темп ускоряется. Он кладет одну руку мне на бедро и трахает меня снизу, пока я скачу на нем жестко и глубоко. Хадсон двигает бедрами, ударяя по всем точкам внутри и снаружи с карающим темпом. Ощущения нарастают.
Мышцы его шеи напрягаются. Губы размыкаются. Его пресс напрягается с каждым мощным толчком. Мы так близко. Воспаряем вместе. Достигаем. Нагоняем. Выходим на поверхность…
— Хадсон, ты где, блядь? — Голос Хейса прорезает сексуальный туман.
Хлопает входная дверь.
Я бросаюсь на кровать, хватаю простыню и, как ниндзя, скатываюсь с матраса на пол.
— Лучше бы ты сдох, придурок, — кричит Хейс, его голос становится все ближе.
— Полегче, Ворчун. — Другой мужской голос.
Меня вот-вот застукают голой с Хадсоном. Я сжимаюсь в комок так сильно, как только могу, надеясь, что он сможет избавиться от них так, чтобы никто никогда не узнал, что я здесь.
— Видишь! — говорит второй голос, как будто мужчина стоит внутри спальни. — Не умер.
— С чего ты решил, что я мертв? — Голос Хадсона легкий. Даже игривый.
— Хейс сказал, что ты скорее умрешь, чем пропустишь хоть один рабочий день. — Кровать прогибается, как будто кто-то только что сел на нее. — Он не знает тебя так, как я.
— Ты мудак. — Укоризненный рык моего старого босса настолько знаком, что заставляет меня сжаться еще сильнее. — Тебе лучше быть больным. Действительно чертовски больным.
— Вау, спасибо. — Хадсон хихикает. — Что случилось, ребята? Кингстон, кто управляет студией, если ты здесь?
Кингстон, это его брат. Симпатичный.
Понимая, что буду здесь прятаться некоторое время, я немного успокаиваюсь и устраиваюсь в своем тесном пространстве.
— Моя команда держит оборону, пока меня нет. Хейс объявил розыск в связи с твоим исчезновением. Я сказал, что заеду и проверю, так как у меня есть ключ. Он появился, чтобы помочь.
— Скорее, чтобы устроить мне разнос, — говорит Хадсон, а затем появляется у изножья кровати рядом со мной. Он одет в темно-синие спортивные штаны, и хотя ткань не очень-то топорщится, свидетельства его возбуждения все еще довольно очевидны.
Хадсон поворачивается и смотрит прямо на меня.
— Тебе там удобно? Не хочешь выйти? — Его улыбка такая красивая, такая чистая, что ранит мою душу.
Но я не могу сосредоточиться на его удивительной улыбке, потому о чем, черт возьми, он думает.
Я качаю головой. Мои глаза расширены. Не вербально я пытаюсь передать свою мысль — что ты делаешь?
— Давай, детка. Поднимайся с пола. — Он обхватывает меня за плечи и легко поднимает на ноги. Я так крепко сжимаю простыню у себя на груди, что костяшки пальцев болят.
Хадсон закидывает руку мне на плечо и притягивает меня к себе. Я зарываюсь лицом в его бок, чувствуя себя чертовски смущенной.
— Доброе утро, Лиллиан, — говорит Кингстон, примостившись на изножье кровати. Одетый в то, что выглядит как шелковая пижама, но модная, он скрещивает ноги в коленях. — Рад снова тебя видеть.
— Я тоже.
— Я так и знал! — рычит Хейс. — Я был прав!
Тон голоса Хейса такой, какого я не слышала от него раньше — энергичный, почти счастливый. Я смотрю на него и игнорирую вспышку неуверенности в том, что меня застали за сексом с братом-близнецом моего бывшего босса. Я была права. Хейс улыбается. Ладно, это нетрадиционная улыбка, но края его губ не опущены, а веки действительно открыты больше, чем наполовину.
— Ребята, вы хотите кофе? — Хадсон целует меня в макушку. — Мы как раз собирались готовить завтрак.
— Сейчас одиннадцать часов утра. — Ухмылка Кингстона говорит сама за себя. Он точно знает, чем мы занимались всю ночь и сегодняшнее утро. — Но завтрак так завтрак. — Он встает с кровати. — Пожалуйста, скажи мне, что ты приготовишь фриттату.
Хейс не сводит с нас глаз, даже когда качает головой в недоумении.
— Думаешь, я тебя не знаю, брат?
— Это не то, что ты думаешь, — говорит Хадсон.
Хейс поднимает брови.
— А что я думаю?
— Что это происходит со времен Седоны. — Хадсон хватает свежую пару пижамных штанов и толстовку. — Мы только вчера вечером решили встречаться официально. — Он прижимает одежду к моей груди, чтобы я могла схватить ее, не потеряв простыню. — Иди одевайся. Встретимся на кухне. — Хадсон целует меня в губы, затем ухмыляется. — Попалась. Теперь можешь идти чистить зубы.
Я закатываю глаза и русалочьей походкой направляюсь в ванную, а три брата Норт смотрят мне вслед.
Хадсон
— Самое время. — Кингстон хлопает меня по плечу, прежде чем пройти мимо меня на кухню. — Я рад за тебя.
Хейс выглядит так, будто у него есть вопросы.
