я на совесть и засыпаю, едва перейдя в горизонталь.
Утро начинается поздно и сумбурно. Меня поднимают звонком из «МедиаФэшн». Что-то у них там сдохло, или заказ какой-то срочный поступил, но мне надлежит сегодня поработать на благо своей фирмы.
Съёмки проходят в лучших традициях: вся орут, истерят, осветитель забыл половину отражателей, разнорабочий порезал леской ладонь. Я дерганная, злая и грязная заканчиваю сессию с нервным тиком. Что тут скажешь? Осень — у всех обострение.
В такие дни, как сегодня, я с желчью вспоминаю свои иллюзии в начале карьеры о том, что работа фотографа — синекура, и что нет в ней никаких стрессов. М-да, знала бы я.
Я уже пакуюсь, когда мне звонит Смолина.
Что ещё? Я вроде всё уже сделала для студии…
— Привет, Эля! Ты сейчас где?
— В павильоне на Мичурина. А что?
— Могу я попросить тебя об одолжении, если у тебя, конечно, есть полчаса?
— Что случилось? — уточняю, не спеша признаваться, что я абсолютно свободна.
— Тут такое дело, — мнется Карина. — Ты про кошку говорила, и я про тебя сразу вспомнила…
— Ты там рыдаешь, что ли? — спрашиваю, потому что голосу Карины придушенный какой-то.
— Котика одного надо спасти. Может, возьмёшь?
— Ой, — напрягаюсь я. — А взрослый уже, что ли?
— Да, — она задумывается. — Крупненький уже, и вот оказался никому не нужен.
— Слушай, есть же приюты, — сдаю я назад.
— Да мы обзвонили уже. Всё переполнено. Даже за деньги не берут.
— Себе возьми, — предлагаю я. Думается мне, что Каринка не должна отказаться спасти животину.
— Не могу, у меня собака! Да и отлучиться у меня сейчас не получится. Забери его, пожалуйста, хоть на передержку. Мы поищем другого хозяина, но вдруг приживётся, — всхлипывает Карина.
— О господи! Только не реви, — сдаюсь я. — Где там твой кот? Но это всего на пару дней! Черт, у меня даже лотка нет! Стой, а он вообще гадит, куда положено? Он кастрированный, я надеюсь?
— Кхе… — закашливается она. — Не уверена, но, если что, сама кастрируешь потом. К лотку вроде приучен. Ты не переживай, я как занятия отведу, мы тебе вечером приданное для него завезём. Только адрес скинь.
— Ладно, — вздыхаю я. — Так где твоя кошачина? Откуда вызволять?
— Я тебе сейчас адрес пришлю. Или даже лучше, я тебе сейчас такси вызову! — и она быстренько отключается.
Видимо, боится, что я передумаю.
Ну люди и сволочи! Завели кота, потом он оказывается им не нужен!
«Тебя ждет белый Рено двести сорок пять, он до подъезда довезет. Квартира двести девять», — пишет Карина. — «Будь с ним поласковее».
Бедный кот, наверно, владелец полная скотина. Ну ничего, я ему тоже хозяина поищу. Может, даже Катька возьмёт. Кот всяко лучше, чем Краснов.
Пока еду в такси, накручиваю себя до того, что решаю во что бы то ни стало кота оставить себе. Давно же хотела! А чтобы ему и не грустно было, и второго возьму. Или даже двух! Квартира большая.
Вот и близится моё будущее старой девы с сорока кошками.
Раз так карта легла, нечего отступать от намерений. В двадцать пять первые три кошки, к сорока пяти годам соберу себе котоферму, перестану брить ноги и будет мне счастье.
В темноте я не сразу вижу, куда меня доставляет такси, поэтому это становится для меня неприятным сюрпризом, когда я уже из него выхожу.
Пентагон. Чёртов дом!
Блин, и подъезд тот же.
Когда выясняется, что нужная мне квартира на том самом этаже, во мне просыпается легкая подозрительность. На всякий случай отбиваю Карине молнию: «Какая говоришь, квартира?» Ответ: «Двести девятая». Ну ладно, может, и впрямь совпадение. По моим воспоминаниям, Раевский живёт в соседней двести десятой. И хотя на меня накатывает паника, я вспоминаю всхлипывания Смолиной, и все решаюсь завершить миссию. Сложно поверить в какую-то подставу со стороны Карины. Заберу зверюгу и шустро домой, пока не наткнулась на Олега.
Собственно, я на него не натыкаюсь.
Тут нужно подобрать другое слово.
Но цензурных у меня нет.
Не успеваю я нажать на дверной звонок, как распахивается соседняя дверь, и этот бугай хватает меня и под мои вопли взваливает на плечо. Игнорируя мои протесты, Раевский затаскивает к себе.
Ногой захлопнув дверь, он несет меня внутрь квартиры.
— Отпусти меня! — луплю я его куда придётся, но тыл у Раевского что его бронированная дверь.
Олег меня не слушает, только по дороге стаскивает с меня кроссовки и отвешивает шлепок по заднице.
— Я не к тебе пришла! Мне нужен кот!
— Это я и есть, — он сваливает меня на постель.
— Это ты, что ли, за деньги никому не нужен? К туалету приученный, возможно, кастрат? — зло шиплю я, барахтаясь на постели, чтобы повернуться.
— Какой я кастрат, ты сейчас узнаешь, — Олег одним движением стаскивает футболку.
— Ага! Сейчас прям! Бегу, волосы назад, — мне удаётся сползти с кровати.
Но мой бросок в сторону выхода из спальни пересекается. Секунды, и я в захвате намертво. Так и знала, что он какими-то единоборствами занимался.
— Отвали от меня, питекантроп! — лягаюсь я.
— Я тебя предупреждал, что если ещё раз попадёшься, то тебе, Эля Давидовна, один путь только останется.
Там как-то по-другому было сформулировано, но в любом случае…
— Ты меня сам сюда заманил! — воплю я, вырываясь из его хватки.
— Это незначительная деталь, — буднично говорит Олег, встряхивая оставшуюся в её руках куртку.
Когда он успел с её с меня снять?
— Я убью Карину!
— Я точно тебе не дам тебе этого сделать, — всё так же спокойно надвигается на меня Раевский.
— Какого хрена тебе надо? — продолжаю пятиться, нащупывая пути к отступлению из спальни.
Вот я уже практически в другой комнате, но Олег хватает меня за пиджак, и я, чтобы снова не попасть в его лапищи, выворачиваюсь из рукавов.
— Отличное начало, Элечка, — одобряет Раевский. — К кухне как раз в одних трусах дойдёшь.
Он отбрасывает пиджак на стоящее рядом кресло. Зло щурюсь на него, а Олег меня разглядывает весьма плотоядно. Я остро ощущаю, что она мне всего три элемента одежды: футболка, джинсы и вышеупомянутые трусишки. И за них я буду биться до конца!
— Нет, ты мне скажи, что на тебя нашло! — заговариваю я ему зубы. — В понедельник ты сказал, что нам нельзя встречаться, а в пятницу ты обманным путем затащил меня к себе! Не смей снимать ремень, когда я с тобой разговариваю! Я буду кричать!
Но кто бы меня слушал!
Раевский уверенно шагает ко мне, а я не могу отшатнуться.
Оказывается, меня прижали к стене. И уже
