и я, оттягивают развод до последнего, а потом узнают, что их муж нанял лучшего адвоката.
— Как все прошло? — спрашивает Давид уже в машине.
— Хорошо, наверное. По крайней мере, у меня теперь есть адвокат, хоть и удручает тот факт, что я украла его у мужа.
— Я затупил сразу позвонить ему. Не знал просто, что Андрюшка настолько страшный, что ни один адвокат с ним работать не хочет.
— Вы друзья?
— Видимся, когда я приезжаю. Когда-то давно я встречался с его нынешней женой. Знатный любовный треугольник был, но мы с тех пор хорошо дружим, хоть к Светке он по-прежнему и на пушечный выстрел меня не подпускает.
Мне отчего-то становится смешно, что такой серьезный и внимательный человек действительно может бояться, что у него уведут беременную, как я поняла из разговора, жену.
Хотя… всякое в жизни бывает. Если бы мне кто-то рассказал о том, что я найду свою мертворожденную дочь целой и невредимой, я бы покрутила у виска пальцем.
На подъезде к дому я замечаю знакомый автомобиль. Назара не вижу рядом, но машина припаркована. Хмурюсь, не понимая сначала, кто его впустил, а потом вижу, как дверца открывается и он выходит на улицу. Как раз тогда, когда мы останавливаемся перед воротами.
Я вижу, как Назар достает с заднего сидения цветы и направляется прямиком к нам. Давид хмыкает, а мне становится неловко, что все это происходит при свидетелях. То есть, Назар не додумался купить цветы, когда пил в моем ресторане, не пришло ему в голову поговорить со мной там, только на оскорбления он был горазд тогда. Зато хочет поговорить сейчас.
— Я подожду, — говорит Давид, снимая блокировку с дверей.
Я понимаю, что язык не повернется попросить его уехать, да и от Назара можно ожидать чего угодно. Это раньше я ему доверяла всецело, знала, что он ни за что, ни при каких обстоятельствах не сделает ничего ужасного, но сейчас… Давид, сидящий в машине, добавит уверенности.
Я выбираюсь на улицу, иду Назару навстречу и останавливаюсь напротив. Знаю, что Давид все видит и от этого почему-то не по себе. Как и от того, что Назар бросает в сторону автомобиля недовольный взгляд и ухмыляется, словно мужчина там пыль под его ногами. Это неприятно царапает, потому что пока муж отсиживался где-то там и напивался после поисков адвоката, Давид помогал. И сейчас продолжает помогать.
— Привет, — говорю немного тихо.
— Привет. Примешь?
Муж протягивает мне букет лилий — не самых любимых моих цветов, но обожаемые мною гортензии он никак не может запомнить, хотя я столько раз говорила. Я забираю букет, перекидываю его вес на правую руку и смотрю на Назара в ожидании.
— Я бы хотел поговорить, Настя. Не здесь, в ресторане. Нам есть что обсудить.
— И что же?
— Нас. Тебя и меня, нашу семью. Я не хочу тебя терять.
— Поэтому нанял самого крутого адвоката?
Он поджимает губы и мотает головой. Не нравится такое давление на больную мозоль? Вот и мне не нравилось, когда он не единожды давал понять, что я страдаю ерундой, сдавая анализ за анализом, снова и снова.
— Настя, пожалуйста… Я накосячил, но ведь я был с тобой рядом всегда. Неужели ты готова вот так запросто вышвырнуть меня за борт?
Чувствуя непонятную вину перед Давидом, с которым мы не особо-то и близки, да и вообще, если подумать, то никто мы друг другу, я соглашаюсь поговорить с Назаром. Не в доме, даже не на его территории. Я сажусь к нему в машину и мы уезжаем в ресторан. Взгляд Давида, которому я об этом сообщила минутой ранее, неприятно царапнул и продолжает что-то драть внутри, но я упорно гоню это чувство. И вообще стараюсь сконцентрироваться на чем-то, на чем угодно, лишь бы не думать, что ехать с Назаром не стоило.
Не потому что он может мне навредить, нет. Если за годы брака я что-то и успела сделать, так это понять, что ничего плохого муж мне не сделает. Это, пожалуй, единственное, в чем я уверена.
Правда, не в тему вспоминается история, в которой муж вывез уже бывшую жену в лес и едва не убил. Не знаю, почему я вдруг об этом думаю. Уж лучше бы думала о том, что будет дальше.
Развод. Раздел имущества. Борьба за опекунство над дочерью.
Уж лучше бы я рассматривала лилии, которые держу в руках. Красивые, нежные цветы, совершенно неуместные в качестве подарка женщине, которой изменял и врал. Но это мне так кажется, что неуместные, а мужской мозг работает иначе.
— Помнишь, мы могли часами разговаривать, пока куда-то едем? — зачем-то говорит Назар.
— Помню.
И все. И дальше разговор у нас не идет, потому что эти времена давно прошли. Еще тогда, во время беременности. Я отвернулась к окну и резко пришла в голову мысль, что наверное прошли они, когда Назар изменил. Ведь в какой-то момент муж стал молчаливым. Отсутствие настроения списывал на то, что устал на работе. И я верила. Правда верила, что устал. А потом и сама привыкла молчать. А теперь уж и подавно говорить не хочется. Да и не о чем…
Ну едем мы куда-то поговорить, но что это изменит? Что даст? Я вдруг прощу Назара и решу жить с ним дальше? Или пойму мотивы его поступков? Или уж тем более пойму, почему он предпочел скрыть то, что Ника — моя дочь. Хотя… я понимаю, почему. И от этого, пожалуй, только хуже. Потому что это так мерзко и эгоистично — врать женщине, лишь бы она не узнала и не ушла. Любовницу-то я бы простила, а вот дочь, которую она украла — уже нет. И проще, конечно, скрыть. Сделать из меня дуру, но зато оставить рядом.
— Останови машину.
— Что?
— Останови машину, Назар!
— Тебе плохо?
Оставив его вопрос без ответа, дергаю ручку двери и выбираюсь на улицу, как только автомобиль останавливается. Цветы бросаю на сидение и достаю телефон. Пишу Давиду сообщение с просьбой забрать меня и отправляю геолокацию, а затем поворачиваюсь к растерянному мужу. Бывшему. Бывшему мужу.
— Тебе плохо? Укачивает?
Я посматриваю в телефон. Вижу там реакцию Давида на мое сообщение и понимаю, что с минуты на минуту он будет здесь. Далеко мы
