один.
– Ладно. Прости, что тебя обидела. Я не зазвездилась. И не уводила у тебя парня. Возможно, я действительно плохая подруга. Хорошая, наверное, догадалась бы раньше.
Кажется, запал на ссору и претензии у Ритки уже угас.
– Аль… я, может, и переборщила…
– Не, в самый раз. Значит, так. В «Магии кофе» тебе больше не рады. По крайней мере, пока я там работаю. Явишься еще раз – отдам запись Марии Январовне. Думаю, она захочет как минимум побеседовать с твоими родителями. Полезешь ко мне еще раз, попытаешься сделать гадость – опубликую запись в интернете. И верни деньги, которые я потратила на шубу.
– Это еще с чего? – фыркает Рита.
– С того, что наш разговор я тоже записала. Ты испортила куртку и призналась в этом. Не хочешь возмещать сама – позвоню твоей маме.
– Ну ты и стерва-а-а, – тянет теперь уже бывшая подруга.
– У меня был хороший пример перед глазами. Иди домой, Рита.
Я разворачиваюсь, чтобы вернуться в зал, и в спину мне летит ее презрительное:
– Видео-то досмотрела? Сюжет прикольный, но концовка – дерьмо. Разочаруешься.
Не удостаивая ее ответом, я закрываю дверь, вновь оказываясь посреди полного музыки зала.
– А есть кто-нибудь у кассы? – слышу я. – Кофе можно?
– Да. Конечно.
– Мы уезжаем. Альбина, спасибо за гостеприимство. У вас здорово. Погуляли бы по городу, но надо ехать к родителям. Еще раз огромное спасибо за приглашение. Для нас это ценно.
Сергей и Аня выходят в зал, уже одетые и собранные. О былом веселье напоминают лишь блестки на их лицах.
Уже почти десять. Ба отпустила меня до одиннадцати, и на уборку после концерта остается целый час. Я только закончила с кассой. Мы сделали недельную выручку, но почему-то этот факт совсем не радует. Больше всего я хочу оказаться в собственной постели, закрыть глаза и пореветь в подушку, оплакивая годы дружбы, обиду и несправедливость.
Но приходится тепло улыбаться ребятам, потому что только их музыка сегодня удержала меня от позорных публичных рыданий.
– Спасибо вам. За все. Обожаю вашу музыку. Когда станете большими звездами, буду рассказывать, как вы пели у меня в кофейне.
– Договорились! – сияет Аня. – Пиши как-нибудь. Может, увидимся. Ты крутая. Не хочешь подработать менеджером летом? Мы планируем поездить по фестивалям, очень нужны лишние руки. Высокую зарплату не обещаем, зато море веселья – однозначно.
– Я подумаю. Спасибо. Удачной дороги.
Они уже направляются к двери, как Аня вдруг спохватывается, хлопает по сумке и, возвращаясь, протягивает мне конверт.
– Это что?
– А это ваш менеджер просил тебе отдать после концерта. Сказал, это подарок.
– Спасибо… – Я растерянно беру конверт.
А когда Аня и Сергей уходят, аккуратно вскрываю.
Внутри – несколько крошечных фотографий, сде- ланных на аппарат мгновенной печати. Одно из фото – «Золушка и Крыс» с автографами ребят на обороте.
«Для лучшей управляющей Альбины на память о новогоднем вечере».
На других фото я.
Все они сделаны в моменты, когда я не вижу.
Делаю кофе, сосредоточенно закусив губу.
С мечтательной улыбкой слушаю музыку.
Улыбаясь, протягиваю девочке ее заказ – какао с горой маршмеллоу.
Говорю в микрофон, приветствуя гостей.
Непривычно видеть себя такой. Девушка на фото совсем не похожа на ту, что я ежедневно вижу в зеркале. Она красивая. Мечтательница. Лучится счастьем в окружении новогодних огней.
Она – это я.
Такая, какой меня видит тыквенно-пряный парень.
Я вдруг вспоминаю о словах Риты и хватаюсь за телефон.
Почти сразу же после того, как она отходит, к столику подходит парень. Оглядываясь точь-в-точь как Рита, он подхватывает стакан и исчезает на улице.
Это Кир.
Видео заканчивается, а я продолжаю смотреть на экран, пытаясь понять, что чувствую теперь, когда личность анонима больше не секрет. Устанавливая камеру, я представляла, как буду нервничать, как приятное волнение сменится ощущением счастья, как я найду того, кто подарил мне чудо, и поблагодарю.
Я никак не ожидала, что почувствую разочарование.
И пойму, что все это время у смутного образа были янтарные глаза.
Это осознание вместе с фотографиями становится последней каплей. Я опускаю голову на руки и даю волю слезам.
Я устала. И проиграла по всем фронтам. Нет смысла даже считать выручку, я проиграла в тот момент, когда пожала руку Андрея в глупом споре. Тогда я потеряла подругу. Тогда я не поняла, что потеряла себя.
Звенит дверной колокольчик, но у меня нет сил подниматься. Я лишь бурчу что-то невнятное о том, что мы уже закрыты.
– Тыква, ты ревешь? Что случилось, я думал, судя по восторженным воплям в комментариях, концерт прошел прямо круче, чем в московских клубах.
– Ты пришел поиздеваться? – устало спрашиваю я. – Или хочешь подвести итоги спора?
– Вообще, я пришел помочь с уборкой. Тетя отправила. Сказала, что девочка там одна впахивает, а я, сволочь такая, не хочу помочь. Ну, чем тебе помочь?
– Уходи, пожалуйста. – Я вытираю слезы. – Это будет лучшая помощь.
– Тыковка, ты меня пугаешь, – неожиданно ласково говорит Андрей. – Кто тебя обидел? Опять физручка приходила?
– Нет. Рита приходила. Это она порезала мою куртку. Ревновала.
– Я пытался тебе намекнуть.
– Ты знал?
– Догадывался. Она с самого начала не столько хотела со мной встречаться, сколько мечтала досадить тебе. Неужели ты не замечала, что Рита тебе завидует?
– Завидует? – Я начинаю смеяться. – Чему? Тому, что меня вырастила бабушка? Что денег все время не хватает и вместо того, чтобы учиться, бегать по репетиторам и кино, приходится работать? Обалденные поводы для зависти! Сама себе завидую!
– Это ты так видишь. А Рита видит, что у тебя есть талант. Что тебя любят гости. Что ты добиваешься всего сама. Всем нравишься. Ты больше не ее тень, готовая заглядывать ей в рот, ты не зависишь от ее благосклонности. Она самоутверждалась за твой счет. А когда это стало невозможно, взбесилась.
– Это неправда, – говорю я, но сама себе
