Нет, не то чтобы ей нравились насильники, но вообще-то впервые в жизни она чувствовала себя спокойно в мужских крепких руках. То есть Тонин муж Михаил тоже не был задохликом, но она могла представить его себе в виде мурлыкающего тигра, о котором никак нельзя сказать наверняка, что он приручен и не нанесет человеку никакого вреда…
Надо же, однако, как вывихнуты у нее мозги! Она хотела бы знать, что этот мужчина, который сейчас нес Тоню на руках, совсем недавно ее изнасиловал!
Между тем Лавр поставил ее на землю, и она увидела, как за узким перешейком со скалы высотой метров пять низвергается вода, с ревом, брызгами во все стороны, и как этот ревущий поток шутя ворочает многопудовые камни и тащит их за собой словно играючи. Впрочем, эта игра потоку как бы надоедает, он бросает очередную каменную глыбу, тащит за собой следующую, и так на всем пути…
— Отчего-то наблюдая за водой, льющейся из крана, я никогда не думал о том, что она может быть такой сильной. Вроде и река неширокая, а камни ворочает — будь здоров, — сказал поверх ее плеча Лавр.
Завороженная зрелищем Тоня не помнила, сколько так стояла, пока ее не коснулась рука Лавра.
— Ну что, побрели обратно?
Она скосила взгляд на его ноги, кстати, тоже обутые в кроссовки, и спохватилась:
— Конечно же, надо идти! Тем более что у тебя промокли ноги… Знаешь, — вспомнила она, — а у меня в сумочке есть коньяк.
— В самом деле? — не поверил он.
— В такой плоской фляжке, подруга мне ее подарила. Дала и говорит: сувенир из Америки. А фляжка серебряная… Она, кстати, все время мне пытается что-то дарить.
Лавр опять подхватил ее на руки и хохотнул:
— Ну, за такой приз я согласен нести тебя на руках даже не поперек, а вдоль!
Что это он вдруг словно назад попятился? Нарочно хочет обесценить ту мимолетную искру, которая промелькнула между ними?
— Скажи, Лавр, а как ты здесь оказался, я имею в виду в Раздольном?
— Наверное, как и ты.
— Ты тоже от кого-то убежал?
Лавр удивленно взглянул на нее и буркнул:
— Не очень удобное время для серьезного разговора. Помолчи, а?
— Молчу-молчу, — пробормотала она, прижимаясь щекой к его груди.
Он опять поскользнулся.
— Ты хочешь нас утопить, — шепнул он ей в самое ухо.
— Да здесь воробью по колено! — фыркнула она.
— То есть ты пытаешься умалить мои заслуги и, как следствие, уменьшить дозу согревающего?
Опять про коньяк! Как ребенок — протянет руку к интересующему предмету и тотчас отдернет, потому что взрослые говорят ему: нельзя!
Странно, от того, что он так, может, и не слишком изящно шутил, у Тони внутри стал размерзаться некий комочек, который до сего времени не давал ей свободно вздохнуть. Все-таки она никогда не могла наплевать на отношения между мужчиной и женщиной. Мол, подумаешь, ночь вместе провели. Не считайте секс поводом для знакомства!
Рассказы подруг о мужчинах-разовиках, то есть тех, с кем у них был мимолетный секс, ее не вдохновляли. Никому не приятно, что его используют, и не обращать внимания на интим она все равно не могла. Вон даже Наде так и не рассказала о мужчине одной ночи.
— Посмотрели? — встретил их дежурным вопросом Леонид Петрович.
— Красиво, — сказала Тоня.
— То-то же, а ты уезжать собралась…
— Когда? — изумилась Тоня.
— Не собиралась? Ну значит, мне наврали. И правильно, в поселке будущего должны жить не только земледельцы и виноделы, но и свой заслуженный художник.
Тоня, не выдержав, прыснула:
— Это кто ж мне такое звание даст?
— Мы дадим представление в край, — не моргнув глазом заявил директор. — Вот торжественно откроем наш музей под открытым небом, начнут к нам разные знаменитости ездить. И станут спрашивать: кто же такую красоту придумал? А мы им: наша художница, Титова Антонина Сергеевна!
Но Тоня слушала его вполуха. Так, как, наверное, слушали многие посельчане, когда директор в очередной раз рисовал им картину светлого будущего. Они даже не замечали, что шажок за шажком, метр за метром их директор подвигался к своей цели. И вот уже стали жить лучше. И завели свой кинотеатр, маленький, на сто двадцать посадочных мест, но ведь он есть. И картины в нем показывают самые современные. Не какие-нибудь сто вторые копии, а самые первые, без обрыва и хрипов.
И уже кто-то роет котлован под будущее кафе…
— Титова? А почему — Титова? — шепотом спросил ее Лавр. — Насколько я помню, ты брала фамилию мужа — Страхова.
— А я взяла саморазвод! — пошутила она.
Отвинтила колпачок у фляжки — по салону поплыл запах хорошего коньяка.
— Вы что это, тайком употребляете? — обернулся к ним директор, протягивая руку к фляжке. — Надо по старшинству!
— Лавр ноги промочил, — сообщила ему Тоня.
— Видишь, промочил, а у меня внутри сухо, как в пустыне, — сказал Леонид Петрович, отпивая коньяк прямо из фляжки. — Хорошо! — мечтательно проговорил он. — Вот и я подумываю, не открыть ли нам цех по производству коньяка? Съезжу к Шовгенову, посмотрю на его виски, да и сам займусь чем-нибудь этаким…
Он вздохнул и вернул фляжку Тоне.
— А если и вправду промочил, так ты, Титова, займись мужиком. Простудится — будешь виновата. Ноги там ему попарь или еще что, а то и к бабке Суворовой за травой сбегай. Ты же знаешь, болезнь лучше предупредить.
— Ничего со мной не случится! — отозвался Лавр.
— Береженого Бог бережет, — строго сказал ему директор и наказал водителю: — Молодых людей отвези к Титовой домой, потом за мной заедешь.
Он вышел у дирекции совхоза, а водитель и вправду доставил Тоню с Лавром к ее дому.
Тоня мысленно вздохнула: опять ей придется что-то выяснять, какие-то отношения налаживать. «А ты как раз вывесила мозги на просушку! — отчего-то развеселился внутренний голос. — И теперь ленишься приводить их в рабочее состояние».
«Ленюсь, — согласилась она, — когда привыкла плыть по течению, трудно заставить себя взяться за весла».
— Так ты что, рядом с моей квартирной хозяйкой живешь? — вполне натурально удивился Лавр, после чего всякие подозрения в его адрес моментально отпали.
— Так совпало, — пожала плечами Тоня, открывая калитку.
Он медленно вошел, оглядываясь по сторонам. Тоня опустила глаза и возле куста сирени увидела свои вещи, в которых вчера обливалась. Она нарочно пошла справа от Лавра, закрывая собой неприглядное зрелище. Это же надо, не убрала следы своей психологической оргии!
— Разувайся! — войдя в дом, скомандовала она Лавру и побежала на кухню греть воду. У нее в специальной пристройке стоял газовый баллон, так что Тоня пользовалась газовой плитой.
