— Так это… ты его боишься?.. Погоди, дай мне какое-нибудь полотенце для ног.
— Ты их не попарил совсем.
— Хватит, я чувствую, что простуда прошла мимо…
— Ну тогда надень вот эти носки. — Тоня протянула ему пару носков из собачьей шерсти, которые на районном рынке ей просто всучила какая-то старушка. Они были Тоне великоваты, но старушка уверила, что ничего страшного, потому что когда она носки постирает, те «усядут».
Лавр надел носки и так резко выпрямился, что едва не опрокинул таз, а потом они одновременно за ним нагнулись и стукнулись лбами.
— Это я во всем виновата. В последнее время я хожу сама не своя, все из рук валится, — призналась Тоня. — А ведь всего несколько дней назад я была совершенно свободна и счастлива.
— Здесь, в этом поселке? — удивился он.
— Именно здесь. Я будто заново родилась. Здесь такой удивительный воздух, да и люди… По крайней мере завистники если и есть, то очень мало…
Тоня, похоже, мелет все, что в голову приходит. При чем здесь завистники? Ее муж к таковым явно не относится. Какой-то прямо горячечный бред…
Но непонятно, зачем ему городить такой огород, да еще впутывая сюда Лавра? Что он задумал? Какую-то хитрую комбинацию? Может, он хочет выстроить сцену супружеской неверности? Как будто он поймал сбежавших любовников… Пожертвует Михаил для этого своим другом? Запросто!
— Ты знал мою приятельницу Элину Казакевич? — спросила она Лавра.
— Не знал, — ответил он.
— Ее убили, и до сих пор неизвестно, кто и за что.
— Но не думаешь же ты, что в этом есть твоя вина?
Это он спросил просто так, слишком уж Тоня выглядела взволнованной. И услышал, оторопев:
— По крайней мере я знаю человека, который мог это сделать.
— Так… — Он помолчал, устраиваясь на диване и пошевеливая ногами в пушистых серых носках, натянувшихся на его крупных ступнях. — Откровенно говоря, я ничего не понял. Думаю, тебе нужно рассказать мне все.
Тоня опять было сжалась, но вовремя себя остановила: неужели так всю жизнь и бояться?
— Понимаешь, я совершенно случайно нашла тайник, в котором была бумага, подписанная Элиной. Дарственная на четырехкомнатную квартиру в центре города. Скорее всего именно поэтому ее убили.
— И ты думала, что если расскажешь об этом мне, я тоже буду убит?
Тоня со вздохом кивнула.
— По крайней мере я не хотела тебя в это втягивать.
— Ничего, я напишу тебе расписку, что обо всем предупрежден и, что бы со мной ни случилось, вся ответственность лежит на мне.
— Тебе смешно, а вот мне нисколько!
— А ты носишь ЭТО в себе и думаешь, будто справишься одна?
— Если бы ты знал!
— Ну хорошо, тогда позволь я расскажу тебе то, что знаю, а ты решишь, стоит ли после этого со мной откровенничать.
— Ладно, — решила она; в самом деле ноша, даже если и взваливаешь ее на плечи добровольно, все равно остается ношей. Если же кто-то предлагает ее с тобой разделить, почему таким предложением не воспользоваться?
— Ну, слушай, справедливости ради следует сказать, что я знаю несколько больше, чем тебе рассказал. Вообще-то я дал Михаилу слово молчать и, выходит, не сдержал его. На самом деле Михаил тебя любит. По-настоящему.
— По-своему, — поправила она.
— Пусть будет по-своему. И недоумевает, почему ты от него ушла. Кстати, на его месте я бы тоже удивился. Ни разу я не видел его с какой-то другой женщиной, и все наши знакомые считают его примерным семьянином.
— А ты считаешь, что от мужа можно уйти только в одном случае — в случае его неверности?
— Ну а что еще может быть?
— Это все, что ты мне можешь сказать? — сухо поинтересовалась Тоня.
— Я думал, что так легче подтолкну тебя к откровенности.
— Тогда расскажи, как вы познакомились с Михаилом и сколько лет уже друг друга знаете?
Лавр наморщил лоб, вспоминая и подсчитывая, и ответил на второй вопрос:
— Восемь лет.
— И ты все о нем знаешь?
— Многое. А познакомились мы на вечере в честь открытия банка, в который я накануне устроился… Да, кстати, я был на вашей свадьбе.
— Я помню… Но потом мы нечасто виделись, не так ли?
Он замешкался, словно вспомнил о том, что говорить ей не следовало.
— Вначале у вас был медовый месяц, потом… потом у меня в семье начались нелады с женой, потом развод — куча негативных эмоций, когда никого не хочется видеть.
— А ты знаешь, что Михаил работал в ФСБ?
— Знаю. Когда мы с ним познакомились, он еще служил, а потом у него что-то случилось с глазами, и ему пришлось уйти в запас. Ну и, само собой, я помог ему устроиться в наш банк…
Тоня помнила, что случилось. Ничего не случилось. Это ему один друг-офтальмолог посоветовал, как закосить от службы. Мол, никто не догадается, в чем дело. Научил, какие таблетки попить накануне комиссии…
— Тебе надоела твоя служба? — тогда спросила мужа Тоня.
— Надоела? Да она стала для меня смертельно опасной.
— Почему? — Тоня испугалась.
— Ах, Тато, оно тебе нужно?..
Тоня обиженно отвернулась.
— Ну ладно, скажу в двух словах. Я сдуру влез в одно дело — ты заметила, у нас появились деньги, причем очень неплохие деньги, — и теперь та сторона пытается меня шантажировать. Если коллеги узнают, мне несдобровать. Вам, штатским, деньги зарабатывать не в пример легче. В том смысле, что для этого не обязательно торговать государственными секретами…
Тоня ничего толком не поняла, кроме того, что Михаил делал что-то противозаконное. И отчего-то была уверена, будто в этом нет ничего страшного. Государственный секрет! Не то чтобы она не была патриоткой, но для себя объяснила: это нечто, нарочно засекреченное, и никому особого вреда не будет, если о секрете узнает кто-нибудь еще. Это же не убийство, не кража со взломом. Подумаешь, какие-то бумаги! Или даже одна бумага…
В общем, она отнеслась к его откровению легкомысленно. И наверное, зря.
Но при чем здесь Элина? Почему Тоня не удивилась связи Михаила с этим преступлением и не усомнилась в том, что он может быть в нем замешан?
Интуиция. Тонина интуиция все время давала о себе знать. Это она твердила, что Михаил — опасный человек. В том числе и для собственной жены…
Она не знала, что рассказывать Лавру. А вдруг он — тот, кто тоже служит в ФСБ, тайно, и теперь ждет ее откровений с совсем другой целью, чем помощь ей, Антонине Титовой?
— Так это ты остановился у Маши? — спросила она совсем не то, чего он от нее ждал.
— У Маши? Да, она, как я теперь понимаю, твоя соседка. Я жил у нее уже два дня, но и не подозревал, что и ты здесь живешь.
— И тебя не удивила наша встреча?
