– Чтобы подзаработать и закончить этот фильм, – объяснил Бернар. – В любом случае надеюсь выпустить его на экран в январе. А может, мы подождем и покажем его сначала в Канне на кинофестивале. Все зависит от того, как воспримет его публика.
– Зрителям он понравится, – убежденно проговорила Мэриэл. – Мы твоя родня и, возможно, не вполне объективны, зато разбираемся в фильмах. Признаюсь, я сильно сомневалась в Роже Сен-Кире, но он сыграл безукоризненно. Удивительно, как меняется характер героя после той сцены в картинной галерее, где он встречает героиню. Галантный, обворожительный, он сразу понравился тебе. А потом эта потрясающая сцена, где он подглядывает за Лидией, собирающейся принять ванну. Она – наивная… ничего не подозревает… а он… словно совсем другой человек. После «Ночей детства» Сен-Кир никогда не играл так хорошо. В каком же году он снимался в нем? В пятьдесят пятом? Нет, так, как в твоем фильме, он еще не играл.
Это твоя заслуга, Бернар… и твоя, Лидия… О, как жаль, что Стефан не позволяет тебе продолжить карьеру!
– Возможно, он переменит решение, посмотрев этот фильм. – Мишель подошел к Лидии и расцеловал ее. – Ты играла превосходно, дорогая.
– Стефан на редкость старомоден. – Мэриэл покачала головой. – Сомневаюсь, что он позволит Лидии играть.
Его понятия о чести и назначении женщины устарели. А тут речь идет не просто о женщине, а о его жене.
– «Моя жена – графиня и работать не будет!» – ухмыльнулся Мишель. – Ничего не поделаешь. А вдруг этот фильм перетянет Стефана в двадцатый век?
Когда Мэриэл и Мишель ушли спать, Бернар и Лидия долго сидели молча. В старинном камине потрескивал огонь. Почти полная луна светила сквозь стеклянную, дверь веранды.
– Нравится тебе быть графиней де ла Рош?
– Я очень счастлива.
– Неужели? Я кое-что слышал… и думал, что ты позвонишь мне.
– У нас были проблемы, но мы решили их.
– Не верю, что ты любишь его.
– Думаешь, женщина не способна полюбить никого, кроме тебя?
– Не всякая, только ты.
– У нас все кончено, Бернар.
– Сомневаюсь. Я знаю тебя лучше, чем ты полагаешь. Ты просто актриса, играющая роль графини… но я дочитал этот сценарий, и мне известен его конец.
Лидия закурила было сигарету, но тут же загасила ее.
– Фильм потрясает, Бернар. Ты действительно очень талантлив.
– И ты, – улыбнулся он. – Ведь это общая работа, помнишь? – Она кивнула. – У меня есть соображения насчет следующего фильма. Я кое-что набросал и хотел бы показать тебе.
– Нет, Бернар.
– Только прочти.
– Не могу. Я обещала Стефану и сдержу слово.
– Ты – как твоя героиня в фильме. Позволяешь распоряжаться своей судьбой деспотичному мужчине, который гораздо старше тебя.
– Это не так. Я делаю то, что хочу. Работать над тем фильмом с тобой тоже было нелегко. Ты тоже очень деспотичен.
– Однако мне ты не подчинялась. Тогда у тебя хватало мужества отстаивать свою позицию. – Он присел перед Лидией на корточки и взял ее за руки. – Ты видела себя на экране и не можешь отрицать таланта актрисы. Заточение в замке и пустая светская болтовня со скучными богачами – не твое предназначение. У тебя талант. Ты прирожденная актриса. Что толку скрывать это от всего мира и от себя самой?
– Нельзя судить по одному фильму, Бернар.
– Ты права. Пикассо не ограничился своей первой картиной, а Бетховен написал десять симфоний. Артист должен совершенствовать свой талант. Работая, ты с каждым разом будешь играть все лучше.
– Прошу тебя, перестань! – Она вырвала у него свои руки. – Я не изменю решения. Я не могу…
– Из-за того, что ты графиня?
– Нет, у меня будет ребенок.
– О, пропади все пропадом! – Бернар, наполнив свой бокал, увидел, что Лидия плачет. – Я знаю, ты обо мне не часто вспоминала, но я-то ежедневно всматривался в твое лицо в монтажной комнате. Я изучил твое лицо, фигуру, жесты, мимику, и теперь знаю тебя лучше, чем прежде, и люблю гораздо сильнее. – Он поцеловал ее. – Роди ребенка. Дай Стефану наследника… ведь это все, что ему надо. А потом возвращайся ко мне.
Все будет по-другому. Я тоже сильно изменился.
Лидия вытерла слезы.
– Нет, Бернар. Мне нравится моя жизнь. Все изменилось, То, что было между нами, осталось в прошлом.
Он взъерошил волосы.
– Но у тебя есть ключ от моей квартиры.
Стефан вернулся лишь в воскресенье вечером, когда Бернар уже уехал и увез свой фильм. Граф пообещал посмотреть его вместе с Лидией в Париже, но, судя по всему, его это не слишком интересовало.
В конце марта в одной из частных клиник Парижа Лидия родила девочку за две недели до срока. Разочарованный Стефан держался стоически.
– Ничего, дорогая, – сказал он Лидии, когда медицинская сестра унесла малютку. – Мы, не теряя времени, продолжим начатое.
Она назвала дочь Александрой Джуно Форест де ла Рош. Во время беременности Лидия не представляла себя матерью, но полюбила белокурую малютку, едва взяв ее на руки. Она отказалась от кесарева сечения, хотя Стефан не пожелал присутствовать при родах, считая это новомодной тенденцией. Ему претила мысль держать за руку жену, корчащуюся от схваток.
Для приглашенной к Александре нянюшки, мадемуазель Жобер, заново отделали комнаты, смежные с детской. Лидия проводила с малышкой значительно больше времени, чем хотелось бы Стефану, и кормила ее грудью, хотя французская знать считала это уделом простолюдинов. К радости графа, у его жены оказалось мало молока, и через месяц ей пришлось перевести малышку на искусственное вскармливание. Это, однако, вызвало у Лидии такую депрессию, что она покидала свою комнату, только когда навещала дочь.
Встревоженный Стефан обратился за советом к врачу, и тот порекомендовал Лидии уехать и отдохнуть от ребенка. В тот же день Бернар Жюльен известил графа телеграммой, что получил предложение показать «Помолвку» на Каннском кинофестивале. В другое время Стефану и в голову не пришло бы поехать туда, однако сейчас он надеялся, что это выведет жену из депрессии. К тому же Мэриэл Жюльен пригласила Стефана и Лидию остановиться на вилле «Ла Бокка», снятой ею и Мишелем.
Между тем Лидия, узнав обо всем этом, категорически отказалась оставить дочь. Лишь после долгих уговоров она согласилась отлучиться на несколько дней.
Однако по мере приближения отъезда ее настроение начало улучшаться, и она даже отправилась вместе с Мэриэл по парижским магазинам. После родов фигура Лидии осталась такой же безупречной, как и прежде, и ей хотелось купить себе что-то новое.
– Меня будет смущать присутствие Бернара, – призналась она Мэриэл, сидя с ней в кафе.
