Впрочем, Рождество не оказалось таким, как в прошлые годы, это просто я так поспешила подумать, так как далее вечером произошли новые события, которые снова выбили почву из-под моих ног.
Помыв вдвоем посуду, говоря сухо о мелочах и предстоящих каникулах, мы сделали с мамой гору попкорна и устроились перед теликом. Почти на половине каналов шло прямое включение из Ватикана, как люди, которые более или менее относятся к католицизму, мы решили недолго посмотреть. Но маминого терпения надолго не хватило. Она переключила на фильм, я же не стала возражать.
— Тебе не кажется, что попкорн как-то странно пахнет? — спросила она у меня, уже не в первый раз принюхиваясь к миске. Я покорно понюхала тоже, но никаких новых или неприятных запахов не уловила, это был нормальный попкорн.
— Нет.
— А вот мне он отдаленно напоминает лук…точно, сюда бы жареного лука, и много, кольцами и чтобы с золотистой корочкой… — я посмотрела на маму с сомнением, и выражение ее лица при этом мне не понравилось.
— С тобой все в порядке? — спросила я, отставляя тарелку. — Ты бледна. Может ты простудилась?
— Нет, точно нет, но меня что-то мутит… — не успела она сказать это, как неожиданно прикрыла рот рукой и кинулась в туалет. Мне даже не стоило смотреть, чтобы понять — ее вывернуло. А потом еще и еще. Я все же проследовала за ней, уже подсознательно понимая, в чем дело, но еще не готовая принять этот факт.
Мама сидела на полу, прислонившись к унитазу, и вид ее оставлял желать лучшего. Она была бледно-зеленой.
— Видимо попкорн испортился, — попыталась объяснить мне она, я же вместо ответа подала ей рулон бумажных полотенец. А сама села на пол, соскользнув по дверному косяку. Я не могла на нее смотреть, когда спросила:
— Ты беременна?
В ответ ничего не последовало. Это было еще хуже, чем, если бы она что-либо сказала, а может и нет, ложь в данный момент меня только бы разозлила.
— Это дядя Пит, не так ли? — меня в очередной раз осенила новая догадка, такая естественная, словно ее кто-то написал и подсунул мне под нос.
В этот раз мама уже не стала молчать.
— Наверное. Да кто еще кроме него?
— Мне-то откуда знать? Я не знаю о твоих связях, — последнее я сказала с отвращением, но на мое удивление мама лишь угрюмо рассмеялась.
— Что ты в этом понимаешь? Я одна. Да и та ночь была одна, а вот видишь, как закончилась. Кошмар повторяется, только мне уже не 16, и я вроде бы умею пользоваться контрацептивном — но все опять случилось.
— Типа ты имеешь в виду, что я это последствие первой такой ошибки?
— Не заводись, — мама была слишком измотана, чтобы говорить сейчас, и не смотря на злость и раздражение, я промолчала. А что мне, собственно говоря, оставалось делать? Плакать? Кричать? Попрыгать и сказать, что она эгоистка?
— Что ты собираешься делать?
— Позвоню Питу для начала…хотя черт его знает…еще один ребенок не входил в мои планы на будущие пару лет, — она была очень расстроена, но у меня не было сил говорить с ней об этом. Я чувствовала себя так, словно мне опять сообщили о разводе родителей — преданной.
— Ясно, — через силу выдавила я из себя, — может тебе что-то надо?
— Нет. А ты куда-то собралась? — странно, но ей явно ставало лучше и довольно быстро. Возможно такие приколы у беременности, я этого не знала, зато ее улучшение играло мне на руку, избавляя в данный момент от забот о ней.
— К себе, — я говорила с мамой холодно и отстраненно, вдруг поняв, что моя жизнь совершила резкий разворот, сальто, мертвую петлю, и несется теперь неизведанными маршрутами к земле.
— Блэр, — она тут же уловила мое настроение, и попыталась меня успокоить или утешить, — это ничего не значит, даже если я оставлю ребенка, на тебе это никак не отразиться.
Я поднялась с пола и попыталась не смотреть на нее, но не смогла.
— Ты его оставишь точно, я уже это чувствую, и еще тебе нравиться дядя Пит, а ты ему… а я все равно через полтора года уеду учиться. Все к лучшему.
Наверное, я сделала бы ей больнее, только если бы сказал что уеду к отцу, но я четко дала понять, что меня ее жизнь не касается. Пять лет, 5 чертовых лет они не могли успокоиться с отцом, заставляли меня ходить к психологу, мучили звонками в среду, ненавидели друг друга, уча делать то же самое. А сегодня я вдруг поняла, что мне вообще может не оказаться места ни в одном из домов моих родителей. Мама, наконец, решила жить дальше, отец так и делает уже несколько лет, я осталась одна сражаться с ветряными мельницами несуществующего брака, который всегда был нужен мне одной. Я проиграла.
Позвонить Рэнду я не осмелилась, понимая, что не имею право портить ему праздник своими проблемами. Я думала всею ночь о беременности мамы, о дяде Пите, отце, Джонни, и даже Карен, но даже мысленно не впутывала во всю эту сложную паутину его. Рэнд должен был быть чем-то, что не имеет отношения к моей жизни в стенах этого дома. Уснуть понятное дело мне не удалось, да и подарки смотреть я не пошла, хотя слышала, что рано утром мама спустилась вниз и открывала свои. Как раз после этого я и задремала. Сны были не столь отвратительными, как я думала, что они должны быть. Мне не снились дети и пеленки не снились, а лес и суббота, когда мы с Рэндом катались. Только не было рядом Рэнда, и себя я не видела, а лишь лесную зимнюю пустоту. Вероятно, мне еще что-то снилось, но это был единственный фрагмент, который я запомнила.
Оказалось Рождество еще не закончило для меня с подарками — веселье лишь начиналось. Разбудил меня звонок мобильного, такой яростный и противный, словно звонивший, вложил в него свою силу, желая как можно скорее растормошить меня. Я неохотно подняла трубку, и сонно прокаркала:
— Да.
— Блэр? — голос был мне знаком, но спросонья я не поняла кто это.
— Да, если вы звоните ко мне, — сарказм — любимое занятие рождественским утром…то есть днем уже.
— Это Карен…мы не могли бы с тобой встретиться?
Интересно, кто мог меня так возненавидеть, чтобы все это случалось со мной? Нет, честное слово, я просто не знала чего ожидать от этого дня, который уже начался так паскудно.
— Я так не думаю.
— Понимаю, что ты злишься на меня, но это касается твоего отца.
— Если он не мертв и не болен, говорить не о чем.
— Твое чувство юмора иногда хуже, чем у твоей матери, — Карен не могла сдержаться, чтобы не сказать мне что-либо подобное.
— Так не зачем мне звонить! — я тут же полностью проснулась и села на кровати, думая о том, что вот у меня есть возможность сказать, что я о ней думаю!
— Прости, — Карен тут же расстроила мои планы. — Мне действительно нужно поговорить с тобой. Я хотела бы извиниться за то, что была такой дуррой… и еще о кое-чем. Пожалуйста. Я уже в городе, приезжай к пиццерии, куда вы с отцом ходите.
