— Рождество не имеет ни малейшего отношения ко всему этому, Тэйлор. — Он привстал, едва прикрытый простыней. — Я хочу тебя, а не книжку с картинками. Мне показалось, что я доказал это прошлой ночью.
— Ты хочешь, чтобы я сказала, что секс был хорош? — Она пожала плечами и как бы снизошла до признания очевидного. — Да, секс был хорош.
— Секс был великолепен, — поправил он ее, — но я говорю вовсе не об этом, и ты это прекрасно знаешь. Я пытаюсь дать тебе понять, что я люблю тебя.
— Ничего подобного, — тотчас же заявила она. Она понимала, что нельзя допустить того, чтобы эта идея овладела ее чувствами. Это было бы фатально. — Это вовсе не так. Уж поверь мне.
— Разреши мне назвать все своими именами. — Дрю поднял вверх указательный палец и облизнул нижнюю губу. — Ты думаешь, что я приду в чувство, как только пройдет Рождество, и соображу, что я на самом деле не люблю тебя, что я лишь влюблен в умозрительный идеал.
— Прекрасное резюме. — Она откинула волосы и попыталась придать им подобие строгой прически, так, чтобы выглядеть спокойной и рациональной. — Прыжок со мною в постель как бы — дополнение образа, пребывающего у тебя в голове в момент поиска Тэйлор Бишоп.
Вместо ожидаемых ею возражений она увидела один лишь кивок, когда он спускал ноги с постели. Он схватил брюки и натянул их. Затем вытащил из комода майку. Каждый его жест был продуман и рассчитан. И когда он, наконец, обернулся к ней, то она распознала на его лице знакомую решимость. Это был человек, умеющий планировать, выжидать, и в итоге получающий то, что хочет. Медленная его улыбка заставила ее сердце перевернуться вверх тормашками.
— Это было сотню лет назад. Когда я решился тебя отыскать, то понятия не имел, что означает любить и как создавать семью. Теперь я это знаю. Шестеро детей и развешанные у камина чулки не делают семьи. Ты научила меня этому. Прошлой ночью я вычислил, что все, чего мне хочется на Рождество, — это ты и Ной. И все, чего мне хочется после Рождества, — это ты и Ной. — Дрю отпер дверь спальни и распахнул ее. — Тэйлор, дорогая, я не испытываю ни малейшего смятения, но ты вправе так думать, если тебе от этого спокойнее. Ты можешь уговаривать себя, что мне все равно, когда я занимаюсь с тобой любовью. Ты можешь уговаривать себя, что мне надоест до тебя дотрагиваться. Ты можешь уговаривать себя, что пылающий здесь огонь, — он постучал по груди, — погаснет, когда я отключу от сети лампочки на рождественской елке.
И когда он вышел, Тэйлор долгое время смотрела на дверь. Она вовсе не чувствовала себя в безопасности, ей казалось, что она очутилась в западне, куда ее загнала искренность его голоса. Внезапно она поняла, что ее ждет проклятие, если она это сделает, и ее ждет проклятие, если она этого не сделает. Поверить Дрю означало пожертвовать собственной жизнью. Поверить Дрю означало участвовать в школьных постановках, ходить на родительские собрания. Это означало мерить шагами комнату в ожидании, когда спадет температура у ребенка, или когда Ной вернется после свидания. Это означало вскакивать с места при ночном телефонном звонке и проверять в уме, кто уже дома, а кто еще нет, и снимать трубку в ожидании самого худшего.
Поверить Дрю означало поставить себя в то же положение, в котором она очутилась тринадцать лет назад.
Цена веры в Дрю была слишком высока. Она не в состоянии ее платить.
Тэйлор медленно оделась и спустилась вниз. Остановилась в холле, борясь с собой. Здравый смысл велел ей ехать домой, но она и этого не могла сделать. Она не могла поверить, но не могла и уйти. Пока не пройдет Рождество. Она ведь пообещала Ною.
Направляясь на кухню, она увидела Ноя со спины, сидящим на обычном месте в ожидании завтрака. Еда готова и ждет. Она услышала, как царапает сковородка о плиту, а Дрю задает вопрос:
— А ты уверен, что не хочешь французских гостов?
— Ага. Расскажи мне еще про этих ребят.
— Каких ребят?
— Ребят Тэйлор. — Ной аккуратно посадил Мишку на середину стола. — Тех самых, которым нужна всякая всячина. А почему у них нет всякой всячины?
В ней тотчас разгорелась искорка симпатии к Дрю. Мало ему сегодня одной трудной беседы. Она не была уверена, вытянет ли он еще одну, но он с блеском постарался объяснить, что такое медицинские счета, потеря работы и нехватка денег на еду, а также выбор между теплым пальто и новой игрушкой.
— Значит, игрушечная фабрика Тэйлор — это нечто вроде посланного нами чека, — заявил Ной. — Только там всякая всячина, а не доллары.
— Всякая всячина? — смеясь, переспросила Тэйлор, войдя, наконец, на кухню и при этом делая вид, будто она не подслушивала.
— Пожертвования во время парада, — уточнил Дрю с величайшим облегчением.
После прощальной речи она явно выглядела, как женщина, из которой выпустили воздух. Он не был уверен, был ли его нажим слишком сильным или слишком слабым. Он был даже готов к тому, что она бесшумно ускользнет через парадную дверь, но она оказалась тут, рядом с ним на кухне.
— Как ты сюда попала? — спросил Ной, обдумывая нечто важное и нарушая молчание.
— Она провела здесь ночь, — бесхитростно проговорил Дрю. Он не сводил глаз с Тэйлор.
Она слишком устала, чтобы ехать домой.
— A-а! — Ною стало неинтересно, и он начал чистить банан.
— Ты могла бы у него кое-чему поучиться, — тихо проговорил Дрю, переворачивая тосты.
— Чему? — спросила она, подходя поближе.
Но не слишком близко, отметил Дрю.
— Он мне верит, когда я ему что-нибудь говорю.
— Он верит в Санта Клауса, — прошептала она, когда Дрю передал ей тарелку. — А я нет.
Дрю держал руку на тарелке несколько лишних мгновений и, в свою очередь, прошептал:
— Ты не веришь в Санта Клауса? С таким же успехом ты можешь не верить в фей. Или в любовь.
Чреватая взрывом тишина воцарилась в кухне, пока он не отпустил тарелку, разрядив напряжение. Или, по крайней мере, не дав ему в данный момент взять верх.
К пяти часам вечера все в городе закрылось. Оркестр и самодельное оформление для парада были приготовлены на стоянке у школы, готовые к выезду на Главную улицу. Игрушечная фабрика стояла в голове процессии, ее трейлер с платформой традиционно шел первым, чтобы люди могли сразу же освободиться от принесенных пожертвований и спокойно аплодировать друзьям и родственникам. В параде мог принять участие любой желающий. Требовалось только заплатить городским властям по пять долларов и иметь костюм, музыкальный инструмент или украшенный транспорт для парада.
— Тэйлор, ты уже дважды все проверила. Пора двигаться, — уговаривал ее Дрю. — Ведь это парад добровольцев. Он не может быть идеален.
