– Все те полгода я мотался туда-сюда. Гимар, конечно, нашел мне замену в работе над проектом, вот и пришлось искать другую работу. – Он крепче обнял ее, заговорил жестко и отрывисто. – Но клянусь тебе, если бы я узнал, что приключилось с тобой, если бы я узнал, что папаша мой, в сущности, своими руками сунул тебя в тюрьму, клянусь, я бы все послал к черту и вернулся бы в Штаты.
Как хотелось Джейд веришь ему.
– Я не брала те фигурки, – тихо выговорила она.
Рорк вздохнул.
– В глубине души я всегда знал, что это так, – признался он. – Но когда Шелби рассказала мне, как скоропалительно ты уехала, и она была совершенно твердо убеждена...
– Шелби сообщила тебе, что произошло? – перебила его Джейд. – Когда?
Рорк задумался.
– Пожалуй, в конце августа. Помню, она тогда навещала меня в Париже и все злилась, что все в городе закрыто из-за сезона отпусков.
Значит, Шелби была в Париже, когда туда должно было прийти письмо из Нью-Йорка.
– А... а она останавливалась у тебя?
Рорк взглянул на нее со странным выражением.
– Почему ты... – начал он и вдруг понял. – Неужели ты думаешь, что это она взяла то письмо?
Именно так и думала Джейд. Но, не желая разрушать так чудесно восстановившиеся их отношения, она лишь молча пожала обнаженными плечами.
– Что бы там ни было, теперь это уже не имеет никакого значения.
– Не имеет, – согласился Рорк. Он приподнял ее лицо за подбородок и поцеловал. От прикосновения его горячих губ Джейд тихо застонала. – Потому что мы вместе, – почти не отрываясь от ее уст, сказал Рорк. – Только это имеет значение.
Но Джейд-то знала, что еще очень многое имеет значение, что не все так просто. Между ними еще столько недосказанного, недопонятого.
Столько трудностей еще предстоит им решить. А потом, самое главное – Эми.
– Когда тебе надо сегодня приступить к работе? – поинтересовался Рорк.
– Гример придет сюда к семи часам.
Рорк посмотрел на часы.
– Не так уж много у нас времени. – Он поцеловал ее горячую ладонь. – Тем более, нет смысла терять его на разговоры о том, что мы уже не в силах изменить.
Неужели она успела стать трусихой и недотрогой, подумала Джейд. Как вообще она могла бояться нежных прикосновений его губ, его рук?
Тысячи и тысячи предостережений пронеслись в голове, но она отмела их, проигнорировала. Подняв лицо для поцелуя, она просто шагнула в бездну.
Спустя пару часов, все еще ощущая во всем теле сладость от близости с Рорком, Джейд нежилась в кружевной пене прибоя; И хотя гример бурчал по поводу чуть запавших, чуть голубоватых подглазий на лице Джейд, Брайан – фотограф – был буквально на седьмом небе. Он бойко щелкал камерой, запечатлевая на пленке сверкающий, чувственный взгляд женщины.
– Меня поражает, как это водица вокруг тебя еще не кипит, – приговаривал он. – О чем бы ты сейчас ни думала, дорогуша, ради всего святого, продолжай, пока я не закончу эту пленочку.
Съемочная группа уже вернулась в Нью-Йорк, а Джейд осталась на Серифосе. Осталась, чтобы побыть с Рорком. Вместе они лазили по всем уголкам острова, как всякие туристы, наслаждались роскошными, на открытку рвущимися пейзажами. По утрам Джейд и Рорк завтракали в таверне на склоне холма, где собирались местные старики поболтать-посудачить, потом шли вдоль по чистой улочке, мимо белоснежных домиков, спускались на пляж и купались в ласковой теплой морской воде. После этого... после этого они поднимались в отель, опускали ярко-голубые жалюзи на окна и весь долгий полдень проводили в объятиях друг друга.
Вечерами они сидели в тавернах, хохотали, танцевали, распевали песни под музыку неистовых скрипачей, которые буквально заполонили остров, радуя жителей своим вдохновенным искусством. Когда лунный свет серебристыми бликами покрывал море и пляж, Джейд и Рорк возвращались в гостиницу и снова и снова предавались любви.
С каждым часом, как приближался срок возвращения Джейд в свою жизнь, а Рорка – в свою, все тягостнее, все ненавистнее становилась для Джейд мысль о разлуке. Всю свою сознательную жизнь она работала, глядя в будущее.
Но эту безмятежно-счастливую неделю она провела, наслаждаясь каждым отдельным часом, каждой отдельной минутой.
Они с Рорком, если не бродили по окрестностям, если не занимались любовью, много и подолгу говорили, рассказывая друг другу подробности их больше чем пятилетней разлуки. К радостному удивлению Джейд, Рорк, увидев ее учебники и узнав, что ей скоро предстоит экзамен по истории искусства, целый солнечный день потратил на проверку ее знаний.
– Диск пай, – выбрал он тему из лекций по искусству Древнего Китая.
– Один из шести ритуальных дисков из жадейта, которые использовались в обряде погребения у китайцев. Они рассматривали этот камень как связующее звено между землей и небом, как мостик между жизнью и бессмертием. Считалось, что император общается с царством небесным посредством диска пай, – отчеканила Джейд.
– Так, юная леди заслужила пупсика в награду, – усмехнулся Рорк. – Теперь вопросы в разбивку. Назови годы существования династии чу.
– Семьсот семидесятый – двести двадцать первый год до нашей эры.
– Династии Сунь?
– Девятьсот шестидесятый – тысяча сто семьдесят девятый.
– В чем значение Юруньгакс-реки?
– Это очень просто. Переводится дословно как Река Белого Жада[12]. Главный источник дальневосточного китайского жадеита, известного под названием нефрит. У берегов этой реки более пяти тысяч лет концентрировались китайские цивилизации, все культурные традиции брали там свое начало. Сам нефрит в потоках воды шел с Куньлунского хребта. Древние сборщики камня собирали после весеннего паводка невиданные урожаи. Караваны, шедшие по Великому Шелковому пути, всегда останавливались у берегов этой реки, нефритом загружались тюки и короба; ценный груз многие тысячи миль везли или на Ближний Восток, или своему же китайскому императору в Пекин. – Джейд перевела дух. – Именно у реки Юруньгакс великий Марко Поло в тысяча двести семьдесят первом году увидел нефрит.
– Ничего себе «простое, « – хмыкнул Рорк, полистав толстенный том, он нашел другие выделенные Джейд на занятиях абзацы. – О'кей.
Чем знаменателен в искусстве Китая тысяча семьсот восемьдесят четвертый год?
– Это дата известного Бирманского торгового соглашения, после которого первые образцы жадеита из Бирмы стали появляться в Пекине. Ярко-зеленый минерал внешне явно выигрывал в сравнении с китайским нефритом и молниеносно вытеснил «отечественные» образцы с ювелирного рынка. Бирма до сих пор утверждает, что именно у них залежи истинного жадеита, который пользовался успехом во всех императорских фамилиях; бирманцы предпочитают игнорировать факт, что в Китае пять тысяч лет существует тонкое искусство нефритовой резьбы.
