Но он уже не слушает. Аккуратно обойдя меня, ничем не задев, уверенным шагом идет к подъездной двери. Я разочарована и раздавлена второй подряд неудачей, и у меня даже нет сил на то, чтобы обернуться вслед за ним и, может, еще что-то сказать. Попытаться его остановить. Я лишь поворачиваю голову, провожая его взглядом.
Уже зайдя в подъезд и закрывая за собой дверь, он вдруг останавливается, делает шаг назад, задерживаясь в проёме:
- Ты из-за него выясняла рамки дозволенного?
- Что? - не понимаю я.
- После того шоу по радио ты расспрашивала меня, что можно, а чего нельзя делать в отношении других парней. Очень настойчиво расспрашивала. Ты уже тогда планировала эту "дружескую поддержку"? - на последних словах он делает язвительное ударение.
- Что? Нет! Какое планирование? Он мне сегодня только позвонил. Когда мы сидели с Юлькой в кафе. Она всё слышала.
- Ну, конечно, слышала. И подтвердит. Твоя Юлька и под присягой подтвердит, что ты, например, единорог. Потомственный. Ладно, ты высказалась. Я послушал. Просьба все та же - не звони.
Он все же закрывает за собой дверь. Я слышу, как тихо щелкает автоматический замок, и заставляю себя уйти.
*
Выйдя из двора, медленно плетусь на остановку, но передумываю и решаю вызвать такси. Сейчас я не в том состоянии, чтобы идти пешком, и от мысли об общественном транспорте все во мне восстает и протестует. Я жалею, что прогнала Юльку. Хотя нет, хорошо, что она не видела этой сцены. Надеюсь, никто ее не видел. Я бы и сама не хотела ни видеть, ни участвовать.
Останавливаюсь посреди тротуара и открываю желто-черное приложение, но слышу сигнал клаксона на мотив "Seven Nation Army", любимой песни Шефер, и вскидываю глаза.
Ее машина стоит у края дороги, окно открыто, и подруга приглашающе мне машет. Я бегу и снова сажусь в "Мазду".
- Ты должна была уехать.
- Я и уехала, но через пару кварталов отсюда на светофоре заметила, что ты оставила рюкзак. Пришлось вернуться. Успела увидеть, как ты понуро бредешь на остановку и поехала за тобой. Что у вас случилось, что тебя как плитой придавило? Ты даже будто ростом меньше стала…
Я качаю головой. Но не вижу смысла отнекиваться и отмалчиваться, поэтому признаюсь:
- Никита видел, как Дэн меня обнял, и не пришел от этого в восторг.
- Вот черт! Че, прям обнимались? Реально?
Объясняю ей на словах, как именно Дэн обнял меня, сидя на лавке.
- Да уж. Очень интимное объятие, я бы Антуану такого тоже не спустила. Прости… - спохватывается подруга.
- Да ладно, твои слова ни на что не влияют. Сама понимаю, как это выглядело. Какая же я дура!
Я закрываю лицо руками и склоняюсь к коленям. Ужасно хочется зарыдать, но глаза нездорово сухие, поэтому их нестерпимо жжет.
- Да брось ты, Кир, драму разводить. Не разбежитесь же вы из-за этого. Он сейчас на эмоциях. Переспит с ними, и завтра будет рассуждать трезво.
- И еще яснее увидит, что я дура последняя?
- Ну, это, в принципе, и так заметно, - пытается она пошутить.
Я криво усмехаюсь, типа благодаря ее за попытку разрядить обстановку, но эту линию не поддерживаю. И до моего дома мы тоже едем в тишине.
У меня в голове на повторе крутится одна и та же запись, которую очень хочется отмотать назад и просто стереть. Весь этот дурацкий день стереть одним движением руки. Даже движением одного пальца - делитнуть и вернуться к началу, к тому моменту, как Дэн мне звонит. А я ему благоразумно не отвечаю. Ни в первый раз, ни во второй, несмотря ни на какие Юлькины советы, показавшиеся мне тогда дельными.
Остановившись у моего дома, Юлька не разблокирует двери, и я тоже не спешу выходить. Не хочется шевелиться. На меня навалилась ужасная усталость и какая-то заторможенность. Чувства притупились или вовсе отключились, как в сериале про вампиров. Сейчас мне даже как-то пофиг на то, простит меня Никита или нет. Мне и на себя пофиг. Полное бесчувствие и безразличие. Может, это и называют состоянием аффекта?
Юлька поворачивается ко мне и, глубоко вздохнув, будто решая, прыгать ей с десятиметровой вышки в бассейн или нет, говорит с сомнением:
- Короче, Кира, я все еще не уверена, стоит ли тебе все это говорить, но вот тебе мое мнение и взгляд со стороны. Не абы чей, а лучшей подруги, желающей тебе только добра и всякое такое прочее. Прошу принять это во внимание.
В другое время меня бы, наверное, насторожило такое сумбурное вступление, но сейчас я просто слушаю. Вроде, даже с интересом.
- Из двух твоих парней, с которыми мне посчастливилось познакомиться…
Я чувствую потребность ее исправить, возразить, что только один из них является моим парнем, но мне лень и не хочется сбивать ее с мысли.
- …тебе, конечно, больше подходит Никита. Он понятнее и проще. А Дэн - тот еще говнюк, да, с этим не поспоришь. Но это только на первый взгляд. Лично мне показалось сегодня, что влюблен он в тебя гораздо сильнее.
- Что ты несешь? - спрашиваю после длительной паузы.
- Сама не знаю, - грустно улыбается и торопливо продолжает: - Это мои ощущения. Мне трудно объяснить. Но связь между вами чувствуется физически, от него к тебе прям канат толстенный тянется. Странно звучит, но я так это увидела. Я же наблюдала за вами, когда вы уходили, и как по эскалатору ехали. Он типа насмехается над тобой, но и дорожит. Со своими траблами ведь он именно к тебе пошел, не к кому-то.
- Просто больше не к кому. Или все остальные оказались умнее и послали его, - выдвигаю я свои версии.
- Может быть, - Юлька пожимает плечами и продолжает медленно, будто смущаясь того, что сейчас скажет: - И еще из странных, но отчетливых ощущений - я уверена, что если бы очень захотела и очень-очень постаралась, то смогла бы отбить у тебя Никиту. Ты только не подумай, что мне это нужно…
- Не думаю, - сухо обрываю я. - Продолжай.
- Так вот, это было бы непросто, но мне кажется, что все же возможно. Правдами или неправдами. А вот с Дэном у меня бы не получилось. И ни у кого бы не получилось. Он… будто помешан на тебе. Звучит бредово, я знаю, но… Короче, может, это и к лучшему, что Никита вас увидел и…
- И бросил меня? Ты просто мастер утешения, Юль. Честно. Я бы так не смогла, - слова против воли получаются циничными.
Пока она говорила, я физически ощутила, как ее речь пробивает мою хрупкую, как оказалось, броню пофигизма.
- Не ёрничай, пожалуйста. Я говорю совершенно искренне, - защищается подруга.
- А я знаю. Знаю и верю, что ты искренне и исключительно из добрых побуждений. Но слушать тебя больше не хочу. По крайней мере, сегодня. Давай прекратим этот разговор. И вообще общение. На время.
Она даже не пытается спорить, понимая, как неуместны были ее слова, даже если по какой-то чудовищной иронии судьбы они правдивы.
- Ты позвонишь, когда…? - спрашивает робко.
- Я позвоню, - обещаю тоже искренне и выхожу из машины.
С легким чувством вины за то, что испытываю облегчение.
Пусть и случайно, но Юлька стала активной участницей этого ужасного для меня дня, и мне нужно время, чтобы его пережить. И лучше делать это в одиночестве.
Поэтому сейчас я даже рада, что завтра она улетает. И хоть еще совсем недавно собиралась ехать провожать ее - вместе с Никитой, конечно же, - теперь это придется отложить до лучших времен. Если они когда-нибудь настанут…
ТСЧ: Любовь 25
- Кирка, ты чего такая пришибленная всю неделю? С Никитой, что ли, поссорилась? - отведя меня в дальний угол рекреации и зажав в углу у окна, спрашивает Вика.
Вид у нее такой решительный, что я сразу осознаю - не признавшись во всех грехах, включая убийство Кеннеди, мне от нее не отвертеться.
- Не ссорилась, просто он со мной расстался.
- Да ты гонишь! - восклицает Вика излишне громко и в притворном ужасе прикрывает рот ладонью.
Я хмыкаю - "если бы..."
- Офигеть. Мне казалось, у вас все так хорошо, что я скоро получу приглашение на свадьбу.
