Захожу в полностью зеркальный с приглушенным верхним светом туалет, мою руки и разглядываю себя. Выгляжу, несмотря на душевные песнопения и жаркие танцы, нормально, так же, как в зеркале у себя дома перед выходом. Даже помада на губах ничуть не стерлась. Аленка - или Лёшка, как зовет ее любительница мужских прозвищ на женские имена Альбина - не зря ее хвалила.
Возвращаясь в караоке, прохожу через другой зал, более плотно уставленный столиками. Тут тоже экран, но на нем демонстрируют не музыкальные клипы с дорожками текста, а шоу-показ "Виктория'с Сикрет".
В этом зале заметно тише, потому что он больше ресторанного типа - для еды и общения, хотя здесь тоже звучит музыка и есть танцующие между столиками пары.
У одной из стен установлена длинная, стилизованная под кирпичный камин, барная стойка с удобными стульями. И ни один из них не занят, поэтому я, не задумываясь, располагаюсь во втором с краю. Надо же мне где-то пересидеть, пока мои соседки очаровывают новых мальчиков. Если никто им не приглянется, Лелька меня найдет, если же они решат уехать без меня, я не пропаду. Тут и Лелька, да и на такси я спокойно доберусь до дома.
Может, даже и к лучшему - лягу спать пораньше. Хотя кого я обманываю? Во сколько ни ложусь, уснуть я все равно не могу. Приходится даже прибегать к валерьянкам и прочим маминым настойкам, но и они не особо помогают. Да и не должны. Они вроде как от нервных состояний, а я не нервничаю, я просто учусь жить по-новому. Жить жизнью, в которой нет Никиты. И получается у меня, честно говоря, фигово.
Я заказываю коктейль и смотрю, как бармен его готовит, развлекая меня профессиональными трюками. Больше-то все равно никого нет.
- Привет, - слышу над своим ухом небрежный голос, от которого по моей коже поземкой закружились, рисуя замысловатые узоры, колкие мурашки.
Медленно поворачиваю голову направо и вижу опускающегося на соседний стул Никиту.
Я перестаю дышать.
- Почему ты ушла от подруг? - спрашивает он, не глядя на меня, а тоже наблюдая за барменом. - Вы так здорово пели. Публика требует продолжения.
- Компания наша неожиданно разрослась, а я не люблю толпу.
Сглотнув, отвечаю таким же отрешенным тоном, хотя внутри все бурлит, клокочет и пузырится как кипящая, готовая к извержению, лава.
Он здесь!
Но как он здесь оказался? И зачем он здесь? Случайно или пришел ради меня? Он меня простил или, наоборот?..
От кишащих в нем вопросов мозг взрывается, но я их не задаю, боюсь спугнуть этот первый за долгое время момент вместе. Тот самый момент тишины, о котором мы только что пели и которым я точно хочу насладиться.
Спрашиваю о другом.
- Ты видел, как мы пели?
- Конечно, - он ставит свой стакан на столешницу и, зажав его между ладонями, крутит туда-сюда.
Черная с пузырьками жидкость в нем плещется и вздымается волнами к краю, норовя выплеснуться наружу.
- Не знал, что ты так классно поешь. И танцуешь. Видимо, придется изучать тебя заново.
Мне кажется, я даже моргать забываю.
- Заново? Ты… - я не договариваю, потому что боюсь произнести свою отчаянную надежду вслух. Вдруг, если я ее озвучу, она рассыпится в воздухе и окажется нереальной, не сбудется?
- У тебя хороший адвокат. Убедительный.
- К-кто?
Он наконец поворачивается ко мне и улыбается. Широко и искренне. Как раньше.
- Ты не знаешь?
Я так напряжена, что едва заставляю себя мотнуть головой. Идей у меня, и правда, никаких. Юлька точно бы не стала за моей спиной связываться с Никитой, тем более после нашего последнего разговора, а больше и некому. Подробностей нашего разрыва никто, кроме Дэна, не знал. В его протекцию я ни за что не поверю.
- Вика, - с улыбкой фокусника выдает он.
- Вика? Тебе звонила Вика?! - В ее участие поверить еще труднее.
Он поднимает вверх указательный палец.
- Приходила. Сегодня явилась ко мне в универ и назвала придурком. При всех. Я офигел и сразу проникся.
Чтобы не думать о невероятности его слов, я сосредотачиваюсь на фактах.
- Но Вика не знает, что я здесь. Это никак не объясняет…
- Зато знает Алиса. Сестра не прочь тебя сдать за еще один чизкейк, - смеется он и меняет интонацию. - Еще вопросы будут или пойдем споем что-нибудь дуэтом?
- Ты тоже поёшь? - удивляюсь я.
- С тобой я даже танцую, - говорит он низким бархатным голосом, встает и берет меня за руку.
Мы идем в караоке-зал, но у входа он останавливается и, повернувшись ко мне, легко целует в губы.
- Я скучал, - признается тихо.
Потемневшие глаза мерцают знакомым блеском неприкрытого желания, и меня затопляет ощущение счастья.
- Что будем исполнять? - спрашиваю с улыбкой.
- Как насчет "Нас не догонят"?
- Годится!
И, крепко держа и поглаживая мою руку, Никита ведет меня в зал.
ТСЧ: Постскриптум
- Не спишь уже? - приоткрыв дверь в нашу комнату, тихо спрашивает мама.
Я мотаю головой.
- Рановато ты проснулась для 31 декабря. Всю ночь же, наверное, спать не будете, - она улыбается.
- Не знаю. А сама чего не спишь?
Мама глубоко вздыхает.
- Поговорить хотела. Пойдем?
Я скидываю с себя одеяло и шлепаю босиком по ламинату - тапочки просто ненавижу. Поэтому предпочитаю ковры или любые другие напольные покрытия, но и теплый пол, как в этой квартире, вполне меня устраивает.
Иду за мамой в гостиную, с ногами залажу на диван, она садится рядом. Облизывает губы, готовясь начать говорить, но так ничего и не произносит.
- Ты решила принять предложение о переводе? - подсказываю я.
Она снова вздыхает.
- Решила. Но все равно сом…
- Ну и правильно, мам! - перебивая, восклицаю преувеличенно радостно, но не обманываю этим даже ее, не говоря уже о себе.
Мы обе понимаем, что это лишь моя бравада, жалкая попытка ее приободрить, не добавлять переживаний из-за и без того не простого решения о переезде в Тюмень - ей предложили серьезное повышение, отказываться от которого было непростительной глупостью. О чем я маме и говорю.
Она грустно улыбается.
- Конечно, глупо. Тем более, ты знаешь истинную ситуацию. От меня мало что зависит.
Я киваю.
Дело там не только в повышении, но и в разразившемся недавно скандале - прошлый прокурор, мамин непосредственный начальник, был пойман на получении крупной взятки. Произошла массовая проверка и чистка кадров. Прокурора сняли, назначили на его место исполняющего обязанности, дядьку авторитарного и, как это часто бывает, самодурного. Ну и он откровенно копает под команду старого прокурора и даже под тех, кто, как мама, не состоял в команде, но работал под его началом. И несмотря на то, что тщательная служебная проверка никакого криминала за ними не нашла, новый прокурор не скрывает, что сделает все, чтобы избавиться от старой гвардии. Маму в прокуратуре ценят, и терять не хотят, но и с новым назначенцем сталкиваться себе дороже, поэтому и предложили ей временно "пересидеть" ситуацию до ее логического разрешения. Но мама считает, что, согласившись на этот перевод, она косвенно словно подтверждает всеобщую уверенность в ее причастности к коррупционным схемам, и внутренне не готова отступать.
И вот уже больше месяца она мучается проблемой выбора. На чаше весов, кроме профессиональной дилеммы, фигурируем еще и мы с Алиской. Ну и папа, конечно. Я даже думаю, что папа больше.
- Тогда тем более нужно соглашаться и больше не сомневаться. Мы, конечно, будем по тебе скучать, очень, - я беру ее за руку. - Но точно не пропадем. И за папой присмотрим, можешь на нас положиться.
И снова улыбка, уже не такая печальная.
- А папа присмотрит за вами?
- А то! Где он, кстати, в такую рань в предпраздничный день?
Мама отводит взгляд.
- Мама…
- Он у Артамоновых, - говорит она тихо.
- Зачем?
Сам факт того, что папа у родителей Кости, не был странным - не зря же наши семьи дружат столько лет, - но и время визита, и то, что мама прячет глаза, вызывает у меня обоснованное беспокойство.
