— А?
— Кружку поставь.
— Зачем? — напрягся Денис и отшатнулся от меня назад.
Ровнехонько туда, куда смотрела камера. И только он уперся бедрами в полку, я рванула вперед, бросилась ему на шею и впилась в губы поцелуем.
— Кошка… ты… дура? — попытался оттолкнуть меня Совунчик.
— Да! — кивнула, а сама с новой силой прижалась к парню и принялась задирать его футболку вверх.
— Ты сбрендила! — взвыл Денис, расцепляя мои руки и заправляя выбившийся край футболки в джинсы. Показал на камеру, покрутил пальцем у виска и выставил ладонь перед собой, когда я снова шагнула к нему. — Стой где стоишь! Маньячка!
— Ага, — кивнула. — Вот это и напиши в жалобе.
— Тебя же уволят, дура!
— Тебе же без разницы? — спросила, — Или все же разница есть?
— Допустим, есть! А ты — дура! Все же на камерах будет!
— Будет. А ты напишешь на меня жалобу. Фил на первый раз меня простит или выговор запишет, а к тебе докапываться меньше станет, — подошла еще на шаг ближе и посмотрела в лезущие на лоб глаза. — Совунчик, ну не ломайся, а. Напиши ради меня, что я до тебя домогалась, а? Все равно тебя Фил спросит, что тут было.
— Геля, ты на всю башку раненая или да? — решил уточнить Совунчик и замотал головой. — Не буду я ничего писать.
— Тогда напишу я. В конце смены. Думай, Совунчик.
Вряд ли за все время до закрытия смены мы перекинулись с Денисом хоть словом. Я взглядом показывала ему на лист бумаги, он отрицательно мотал головой. Дурак. Я же девочка и Фил меня, максимум, отругает за то, что накосячила с разделением работы и личного. Но и тут он сказал, что работе не должны мешать разборки. Разборки, а не поцелуи. Если уж с дипломом прокатило, то тут вообще Совунчику переживать и упираться глупо. Только он уперся бараном, хоть и близнец по гороскопу, а когда я после сдачи кассы взяла лист в руку, вырвал и выкинул, скомкав. Я взяла еще один, он снова выкинул. Половину упаковки перевели в пустоту. Вернее в мусорку.
— Я не буду ничего писать, — прохрипел Совунчик, перехватывая мою руку.
— Да? Я тогда на работу не выйду, учебу прогуливать начну, — зевнула демонстративно и потянулась. — Хотя бы отосплюсь.
— Я сказал нет!
— Денис! — вырвав руку из захвата, я показала на ровные ряды бутылок на стеклянных полок и медленно проговорила. — Это твой бар. Твой, Совунчик. Я сюда только из-за тебя устроилась. Понял? Из-за тебя! И если тебя из-за меня уволят, я себе этого не прощу. Поверь мне, не уволит меня Фил, а если и уволит, то пойду в школу техничкой полы мыть или еще куда-нибудь. Мне не страшно. А знаешь, что страшно? Если ты любимую работу из-за меня потеряешь, — взяла чистый лист из похудевшей стопочки и протянула ему. — Напиши, пожалуйста. Просто поверь и напиши.
Кажется, мы в первый раз поругались всерьез. Молча и так, как не ругались до этого. Вроде бы и вместе доехали до дома, вместе поднялись на пятый этаж, только в квартире сразу разошлись по своим комнатам. Я к себе, а Совунчик к захлопотавшей и до безумия счастливой Крысе. Ни он, ни я не пошли на кухню. Совунчик даже пиво пить не стал. Слышала только его хмурое бурчание за стеной на попытки Крыси расшевелить и выпытать, что такого стряслось. Оладьев у Совунчика с утра не было! Вот что стряслось! Мне было больно слушать, как он мыкается то на балкон, то с балкона. Только я знала, что эта жалоба ничем мне не аукнется. Ну посмеется Фил и все. Лежала поверх покрывала, слушала шаги и ждала, когда уляжется и рявкнет, чтобы к нему не лезли. Потом снова ждала. Чтобы наверняка никто не проснулся и не пошел на кухню, куда я прокралась с перчатками на руках и слабительным с шприцом в пакете. Накачала сельдерей Крыси, вернула его обратно и негромко прошептала увязавшейся за мной Текиле:
— Бумажку ей что ли положить в дорожку?
31. Когнитивный диссонанс. POV. Денис
С утра я не хотел идти на кухню, чтобы лишний раз не пересекаться там с Крис. Ждал, когда она свалит на работу, чтобы остаться один на один с Кошкой и попытаться как-то поговорить. Сам не знал о чем, даже представления не было как и с чего начать разговор — за то, что поддался на шантаж и под диктовку написал жалобу, на утро все больше хотелось тупо встряхнуть девчонку за шиворот и выораться. Желательно матом. Чтобы поняла какую дурость натворила. Ну и о каком нормальном разговоре могла идти речь, когда все нутро выворачивало наизнанку от того, что эта — слов не хватает, — идиотка сама себя подвела под увольнение? Как с ней разговаривать? Ну как!? Отмазали? Сиди ты ровно и не отсвечивай. Нет же. "Пиши жалобу или уволюсь!" И что? Написал — тоже идиот, нашел кого слушать, — Фил девчонку турнет, а дальше что? Ну вот что ты, дура, натворила!?
Я валялся в постели, все глубже проваливаясь в эти нерадостные мысли. Думал, как можно отыграть все назад, и ждал когда же хлопнет входная дверь. Смотрел на часы, мысленно поторапливая Крис, и в то же время крутил в башке фразы, с которых получится начать и провести воспитательную беседу, не срываясь с первых слов в банальную ругань. Мне хотелось достучаться до Кошки и объяснить ей, что я не маленький мальчик, знаю и понимаю что делал и зачем это делал, и заступаться за меня не надо. Мой косяк — я за него и отвечаю, а теперь, выгораживая меня, сама вляпалась по полной, и получилась какая-то полнейшая задница.
Дождался когда хлопнет дверь. И после того как в замке повернулся ключ, я встал, натянул спортивки и пошел на кухню, так и не придумав с чего начать разговор — как пойдет, так и будем разговаривать. Даже если и придется орать, то выорусь, но достучусь до Кошки, чтобы… чтобы…
— Это, блядь, что? — спросил я, увидев на столе тарелку с блинами и Крис в припыленном мукой фартуке у плиты.
Зрелище, мягко говоря, крайне невероятное. Можно сказать, что из какой-то очень параллельной реальности, но никак не из этой, в которой то, что готовила Крис, невозможно было съесть без угрозы получить изжогу или расстройство желудка. А то все вместе и очень надолго.
— Блины. Подумала, что ты захочешь. Нашла рецепт, и вот, — Крис показала ладонью на ровную стопочку ноздреватых блинов, достала с полочки кружку, налила в нее кофе и протянула мне, улыбнувшись. — Знаешь, я кажется поняла почему у нас в последнее время все идёт наперекосяк. Потому что мы оба не были готовы к компромиссам. Мы даже не пытались их искать, просто разбегались и психовали друг на друга по отдельности, но ни разу не попробовали сесть и спокойно поговорить.
— О чем? — опешил я.
— Да обо всем. О том, что не устраивает тебя, о том, чего хотелось бы видеть мне, о том, как это можно решить, — Крис стянула фартук, повесила его на крючок и с гордостью посмотрела на блины. — И с едой ты прав. Пока не увидела, чем ты тут питался без меня, — фраза прозвучала подозрительно спокойно, и я напрягся, готовясь к возможному выносу мозгов. Как оказалось зря, — и как тебе нравится такая еда. Вот я и решила первой сделать шаг навстречу. Только сильно не ругайся, если что-то не так получилось. Я не уверена, что с первого раза сделала все правильно, но Текиле вроде понравилось.
Я с удивлением посмотрел на собаку, лежащую под столом, на блины и Крис, взял кружку и развернулся на сто восемьдесят градусов, чтобы перекурить на балконе и попытаться переварить в принципе нестыкуемое и несвязываемое. Крис же не остановила меня, как сделала бы раньше, хлопнула дверцей холодильника и через минуту до меня донеслось визжание блендера — единственный адекватный и понятный звук. Наверное, не услышь я его, точно решил, что тронулся башкой. Крис и блины сходились, словно две параллельные линии — никогда. А после озвученного мне озарения о компромиссах — себе, как всегда, готовит свой сельдерей, мне блины, — параллельки показались мне не такими уж и параллельными. Но Крис и блины!? Вряд ли они окажутся такими же вкусными как у Кошки, но… Блядь, а какого хрена блины пекла Крис, а не Геля!? Мы же договаривались!
Затушив недокуренную сигарету, я рванул обратно на кухню и окончательно выпал в осадок.
