– Подожди… – сердце отбивает канонаду в груди. – Но она мне присылает чеки на ту сумму, сколько стоят кресло, коляска, лекарства… Врачи и массажисты… санатории…
– Катюх, ты такая наивная. Я тебе чеков херову тучу нарисовать могу. Хоть бы раз сама съездила, проверила что к чему.
Закрываю лицо руками. Стыдно–то как за свою глупость и недальновидность.
– Людмила Николаевна Таланова – знаешь такую? – продолжает добивать меня бессердечный одноклассник.
– Это воспитательница Яны… Бывшая. Ее уволили недавно… Слушай, – меня осеняет, – это твоих рук дело?
– Ага. Она родная сестра близкой подруги Вербиной. Сливала потихоньку информацию о тебе. Непрофессиональный сотрудник и все такое, сама понимаешь. Замолвил за нее словечко кому следует, больше не сольет. Кстати, Вербины засуетились и занервничали, когда узнали, что у Екатерины Морозовой на горизонте замаячил мужик. Побоялись, что он попадется с мозгами и жадный, финансовый поток им перекроет, запросили микроавтобус. Так, чтобы не палевно было.
– Микроавтобус, самолет, яхта…
Аппетиты с каждым запросом наращивались.
– Ахаха, возможно. Короче, Катюх. Судя по выписке из банка, ты им перечисляла деньги безналом. Так?
– Да. Встречаться лично желания не было.
– А они как отчитывались за их трату?
– Чеки… она мне присылала чеки о покупке на телефон. Фотографиями. Правда, я не открывала их.
– Фотографии не удаляла?
– Нет.
– В таком случае прижучить эту парочку проще простого. Есть у меня знакомый адвокат, перешлешь ему фотографии, выбьем мы все потраченные денежки с твоей бывшей семейки. Счет напиши куда перечислять.
– Мне не нужны эти деньги… А знаешь что, Паш, пусть перечисляют их в детский дом, я укажу реквизиты.
– Как скажешь. И впредь, Морозова… Ты пока еще Морозова? – киваю. – Проверяй людей, с которыми какие–то дела ведешь, особенно финансовые. А то так и до банкротства недолго. Ты кстати, Глеба своего хорошо знаешь?
– Да! Н–нет…
– А зря. Интересный он человек…
– Ты и о нем навел справки?
– Мне было любопытно, что вы с твоей дочерью в нем нашли. Ты посмотри, посмотри в папочке, вон, последний лист.
Обмахиваясь рукой от горящих жаром щек, достаю лист А4. Это ксерокопия протокола дорожно–транспортного происшествия. Дата… Это дата аварии!
– Читай, читай.
Пробегаюсь глазами по расплывающимся строчкам. Описание аварии, количество участников, показания свидетелей, их имена…
– Глеб Викторович Полежаев?! – не верю глазам своим. – Это он вытащил меня из машины?
– Ага. А через час улетел в Гамбург, откуда вернулся некоторое время назад. Открыл мебельных цех. Скрытно оказывал посильную помощь одной знакомой кондитерской… Догадываешься какой?
– Пашка! – бросаюсь на шею Градову, обнимаю, целую в щеки. – Я тебя люблю! Ты… ты необыкновенный человек, ты знаешь? Я тебе так благодарна за помощь и все это, – отстраняясь, киваю на папку, захлебываясь эмоциями.
– Ты же понимаешь, что это не просто так, Морозова? – Пашка довольно скалится, сжимая лапищами мою талию. – Мне нужен кондитер в ресторан!
– Отпущу любого, кто захочет, Паш!
– Тебя хочу!
– Нет!
– Ладно, – Пашка собирает брови в кучу, но руки разжимает. Делаю вид, что ничего не заметила, сажусь на свой стул. Улыбка до ушей от полученной информации. – Путь будет кто–то из твоих, но самый лучший! И не забудь, завтра вечер встречи выпускников. Будут все.
– Завтра? Бли–ин! Я совсем забыла! Тогда с меня подарок! Не вздумай отказываться! – на немой вопрос Дуэйна торжественно объявляю: – Я приду с профессиональным фотографом.
– Да хоть с телевидением, – дает отмашку Градов.
---
35. Катя. Исключительно по любви!
Это был Глеб! Тот мужчина, что вытащил меня из покореженной машины мужа, был Глеб! Вот откуда мне знаком его голос! Вот почему в его букетах каждый раз семь роз – по цветку за каждый год с того момента. Как же я сразу не догадалась? Ведь столько было знаков, намеков, да и просто надо было слушать внутренний голос!
Глеб, родной мой, почему же ты скромничал? А я у тебя такая глупая!
Остаток вечера проходит в ожидании и безуспешных попытках дозвониться до Глеба. У Киры телефон отключен, а кому еще позвонить, чтобы найти Полежаева, ума не приложу. На работу бесполезно – в это время там никого нет.
Сжимая в руках телефон, брожу из угла в угол по залу. Набираю – гудки. И снова. И снова.
Маргарита Павловна, Яна и Борис сидят на диване и следят за моими хождениями, как за маятником.
– Не берет? – в очередной раз спрашивает дочь.
Машу головой:
– Не берет.
– Надо было еще раньше его пометить, – сокрушается Янка.
Ночь бесконечная. Закутавшись в кокон из одеяла, чтобы как можно больше и дольше вокруг меня оставался запах любимого мужчины, сплю урывками. Просыпаясь, проверяю телефон – никаких изменений.
Утром, не сговариваясь, с Яной встаем ни свет ни заря. По–быстрому завтракаем, собираемся и едем в больницу к Костику. Кнопка собрала ему книжки, пазлы. Немного, потому что игрушки у нее все девчачьи.
– Купим, обязательно купим Косте целую кучу машинок и всяких разных других игрушек, – обещаю дочке.
Мне главное Глеба увидеть, поговорить, заодно Яну с Костей познакомить. Надеюсь, подружатся.
Заезжаем в Карамельку, набираем пирожных – как же без сладостей к ребенку ехать. Попутно приходится решать рабочие вопросы – всем срочно что–то от меня надо, в итоге в больницу приезжаем почти к обеду. С пакетами в четырех руках, волнуясь и поддерживая друг друга улыбками, торопимся к Косте на второй этаж.
Но в отделении нас ошарашивают неприятной новостью. Точнее, с одной стороны новость хорошая – Костю выписали сегодня утром и его давным–давно забрали. С другой – мы не встретились с Глебом. Интересно, он знает, что мальчика выписали?
Растерянные, возвращаемся с Яной в машину. Укладываем пакеты обратно в багажник. Куда ехать?
Снова звоню Глебу. Гудки…
Может, случилось что?
Набираю Киру. Она в сети, но трубку берет не сразу. Как будто специально договорились с Глебом помучить меня.
– Алло? – наконец слышу ее голос.
– Кира, добрый день! Мне срочно нужен Глеб! Не могу дозвониться, – без обмена любезностями, практически умоляя.
– Полежаев? Хм, я не в курсе где он, подожди, я перезвоню.
Она отключается, и мы с Яной сидим, притихшие, ждем такого важного и нужного нам звонка.
Кира перезванивает через целую вечность – спустя десять минут.
– Катя, я до Глеба не дозвонилась, а вот Ромка мне сказал, что он уехал в аэропорт…
Дальше я Киру не слушаю. Телефон падает из вдруг ослабевших пальцев.
Как же так? Глеб уезжает? Не может этого быть! Он не может! Не имеет права!
– Мам, – Яна на заднем сиденье чуть не плачет. – Глеб улетит?
– Ну нет! – беру себя в руки. – Мы ему не дадим улететь, да, дочь? Сейчас, погоди.
Судорожно листаю в телефонной книжке контакты, прикидываю, кто мне может помочь. Задерживаю взгляд на номере Градова. Возможно, всемогущий Павел действительно всемогущий? Набираю.
– Паша, помоги! – прошу взволновано.
– Что нужно? – с готовностью басит одноклассник.
– Глеб улетает, надо задержать…
– В смысле улетает? Куда?
– Не знаю.
– Во сколько?
– Да не знаю я! – кричу с отчаянием. – Мне сказали, он уже в аэропорту!
– Ладно, придумаю что–нибудь, задержим мы твоего Глеба. Дуй на перехват.
– Спасибо, Паш!
Пашка что–то говорит мне, уже не слушаю, отключаюсь. Завожу машину.
– Пристегнись, Яна. Сегодня поедем чуть быстрее, чем обычно.
...
Каким–то чудом до аэропорта мы добираемся без проблем и пробок. Даже со светофорами попали в зеленую волну, что я посчитала хорошим знаком.
Взлетевший в небо самолет заставил изрядно понервничать, пока мы искали место для парковки. Отстегнули ремни безопасности, выскочили из машины и как по команде рванули с Янкой в здание аэропорта.
