и медленный выдох. Не надо плакать!
Внезапно сильные уверенные руки притягивают меня в объятия, и я утыкаюсь лицом в чью-то рубашку. Щеку ласкает гладкий шелк галстука, и я быстро вскидываю голову, чтобы посмотреть, кто его хозяин.
— Выше нос, Диана, — мягко говорит Батянин и добавляет успокаивающе: — Это просто жизнь.
Глава 35. Батя дает добро
В объятиях отца… как же непривычно и странно думать о нем так… тепло и спокойно. Уверенный взгляд чëрных глаз Батянина словно физически перекачивает в меня через зрительный контакт свою силу, мощную и безграничную.
Самое странное, что я воспринимаю его рядом так естественно, как будто его присутствие само собой разумеющееся явление. А ведь мне всегда было некомфортно, когда посторонние люди физически нарушали мои личные границы. Даже домочадцы, вроде приемной мамаши и Веньки со Славкой.
И всë же что-то мне не дает покоя. Важный вопрос. Он не дает расслабиться, оставить события материнского дневника в прошлом… и спустя мгновение я вспоминаю его суть. И быстро отстраняюсь от отца.
— А как насчет моей сестры? Еë уже нашли? Она, наверное, тоже выросла в детдоме, как я…
— Артур, — требовательно-коротко роняет Батянин, не глядя на Короленко.
Тот почему-то медлит с ответом и даже еле заметно морщится. Потом ровно отвечает:
— После рождения она провела в детдоме не больше месяца. Её… удочерили во младенчестве.
— Герман?
— Он самый.
Такое впечатление, что Батянин ничуть не удивлëн, настолько он спокоен и уравновешен. Вот только тени от желваков на его лице еле заметно шевельнулись, выдавая негативную реакцию.
— А кто такой этот Герман? — решаюсь озвучить наконец опасливый вопрос, который так и вертелся на языке еще во время чтения.
Мужчины синхронно устремляют на меня взгляды. Потом Короленко косится на моего отца, явно ожидая разрешения.
Блин, ну вот, опять какие-то тайны.
— Слушайте, я уже давно не маленькая, — я закатываю глаза к потолку, — и способна разумно реагировать на неприятные вещи. Так что не надо ничего от меня скрывать.
Батянин одобрительно усмехается.
— Рад это слышать. Потому что разумность и осмотрительность тебе очень пригодятся, когда информация о нашем родстве просочится в новости. А вот доверчивость к людям может стать источником больших неприятностей.
Я пожимаю плечами.
— Это не проблема. Я и до сегодняшнего дня не очень-то доверяла людям… Так что насчет моей сестры? Что с ней сделал Герман как-его-там?
— Его зовут Герман Мрачко. Официально он занимается банковским и коллекторским бизнесом… а на самом деле сфера его деятельности находится скорее за криминальной чертой, чем в правовом поле, — поясняет он и нехотя добавляет: — Между нами всегда существовала конкуренция, но в свете новой информации обыкновенной ее не назовёшь.
— Мрачко? — Смутно знакомое звучание этой фамилии заставляет мою память тревожно зазвенеть. — Погодите-ка! А ведь совсем недавно я уже слышала про него. На… рынке вещевом, кажется. Да, точно, на рынке! Какие-то типы называли себя людьми Мрачко и требовали денег с хозяина точки, где я продавщицей работаю.
— Больше не потребуют, — равнодушно замечает Короленко и поворачивается к моему отцу: — Мы с Лебедой уже утрясли этот вопрос, Андрей. А насчет девочки, которую Герман удочерил… я уже говорил, что у меня есть важная информация, но по ней нужно кое-что уточнить.
Батянин задумчиво щурится на него, и тени на изуродованной половине его мужественного лица становятся глубже.
— Уточнил? Рассказывай.
Короленко некоторое время медлит, как будто сами слова о моей сестре причиняют ему физический дискомфорт, а его язык отказывается их произносить. И без того гранитная физиономия каменеет еще больше, густые темные брови сдвигаются… а потом, почти не разжимая губ, он глухо произносит:
— Еë зовут Яна. Год назад эта… особа работала у меня секретаршей под фальшивой фамилией Несмеянова. Лихо сорвала несколько крупных тендеров и скрылась, обчистив сейф конторы [9].
Батянин качает головой.
— Н-да, Артур, ну ты дал маху… как сапожник без сапог. В других компаниях так быстро и тихо ловил умников на корпоративном шпионаже и воровстве, а у себя под носом проморгал. Яна, значит… Зацепила тебя, что ли? Не верится, что ты так легко отпустил вредительницу. Не в твоем духе.
— Документы у нее были что надо, — уклоняется Короленко от ответа. — Вела она себя так аккуратно, что я ничего не заподозрил. Да и не было повода ее подозревать. Ее след я так и не нашел и переключился на непосредственных конкурентов. Решил, что она простая исполнительница. И только на днях понял, кто она такая, когда выяснял обстоятельства ее удочерения Мрачко. Проследил за домом, где сейчас живет его приемная дочь. И узнал. Кстати, жилье у нее странное…
— Поясни.
— В старой общаге она живет, комнатушку тесную купила себе по дешëвке в рассрочку. Халупа халупой. Сомнительный выбор для приемной дочки Мрачко. Возможно, опять аферу какую-то проворачивает. Предлагаю перехватить ее сегодня вечером и побеседовать без лишних глаз.
Но Батянина эта идея, кажется, только раздражает.
— Не торопись с перехватом… и не забывай, что она тоже моя кровь. Никакого давления на нее. Это исключено, понял?
Я молча верчу головой туда-сюда, ошарашенно впитывая новые подробности из жизни своих родственников.
До чего же это непредсказуемая штука — жизнь! Совсем недавно я была детдомовской брошенкой… а сегодня узнала, что мой отец — крутой босс, мать — непредумышленная убийца моего деда, а сестра — служебная преступница.
Ну и родня мне досталась! С ума сойти можно.
— Понял, — угрюмо говорит Короленко. — Так какой план?
— Я сам ее найду и поговорю. А ты не лезь пока к ней. Держись на расстоянии.
— Но она…
— Я не шучу, — голос Батянина тяжелеет, и в нем появляются предостерегающие интонации.
В моей маленькой комнатке сгущается напряжение. Я его почти физически ощущаю, словно оказалась между двух огней. Один мужчина недовольно взирает на другого, чуть набычившись, и кое-что вдруг становится мне совершенно прозрачно и ясно…
Короленко запал на мою сестру. Крепко запал… несмотря на все озвученные прегрешения.
В памяти разом, как высыпавшийся из лопнувшего стручка горох, проскакивают все те моменты, когда он говорил о какой-то девице, поразительно похожей на меня. Говорил зло, напряженно… неравнодушно.
И у меня появляется ощущение, что в той истории не всë так просто и однозначно, как кажется со слов разъяренного мужчины. Кто знает, может быть, Яна на самом деле вовсе тогда и не…
Дзын-н-ньк.
Уведомление в мобильнике, лежащем рядом со мной на подоконнике, тоненько звякает, и я опускаю взгляд на экран.
«Абонент Беда-Лебеда снова в сети», — выскакивает сообщение, и
