наслаждающихся зрелищем бок о бок.
Я наклоняюсь к ней.
— Между мной и Катериной ничего нет. Это бизнес, вот и все.
— О да, "бизнес". — Она наклоняет свое тело к моему, делая воздушные кавычки. — Вот как это называется в наши дни? Не хочу тебя расстраивать, но тот поцелуй не был таким уж профессиональным.
— Лиза, — говорю я сквозь стиснутые зубы. Я сжимаю ее челюсть в своих руках, чтобы она была вынуждена посмотреть на меня. — Она поцеловала меня. Поверь, я ни капельки не заинтересован, но мне нужно кое-что, и пригласить ее на сегодняшнее свидание было единственным способом заставить согласиться на мои условия. Если бы я знал, что она будет на меня западать, я бы не согласился. Она для меня никто. — Я осторожно провожу большим пальцем по губам Лизы. Мне не нужны еще одни следы от укусов. — Ты поглощаешь все мои мысли, каждый мой вздох с тех пор, как мы расстались. Отрицай это сколько угодно, но ты принадлежишь мне. Ты всегда должна была быть моей.
Воздух между нами трещит, как живой ток. Не знаю, кто делает первый шаг, но в тот момент, когда наши рты соединяются, она откидывает голову назад и отвечает на мой яростный поцелуй с не меньшей страстью. Наши языки танцуют вместе, и она стонет.
Я ловлю этот звук, смакуя ее капитуляцию, пока исследую ее рот, представляя, что это не просто мой язык, проникающий между ее мягких губ. И скоро так и будет.
Но не сейчас.
Как бы мне ни хотелось продолжить этот обжигающий сеанс поцелуя, я не хочу, чтобы меня поймали — ради нее, а не ради себя. Лизе есть что терять. Да, мы находимся на балконе самого высокого уровня, и кроме сцены здесь ничего не видно, но достаточно одного неравнодушного человека с биноклем, чтобы увидеть нас. Если мы продолжим так горячо и тяжело, то привлечем к себе нежелательное внимание.
Я отрываюсь от поцелуя, и она издает легкий хнык, который я чувствую до самых яиц. Она не застрахована от моих прикосновений, как и я не застрахован от ее.
— Сядь на свое место, — шепчу я ей. — И подними платье.
Все еще тяжело дыша, она бросает на меня взгляд "ты серьезно". Я отвечаю ей взглядом "я абсолютно серьезен".
Даже в тусклом свете она так чертовски красива, что мое сердце перестает биться в груди. На ее широкие зеленые глаза и высокие скулы, усыпанные мельчайшей коллекцией веснушек, которые она не может полностью скрыть, я мог бы смотреть вечно.
Но сегодня я собираюсь делать гораздо больше, чем просто смотреть.
Она тяжело дышит, но ее взгляд не отрывается от сцены. Я наклоняюсь к ней, тянусь вниз, чтобы взять подол ее платья и откинуть его вверх, чтобы она оказалась передо мной. После того как я увидел белый клочок кружева, в котором она была на аукционе, я не ожидал увидеть на ней простые хлопковые трусики.
Моя рука ложится на ее голую внутреннюю часть бедра, я сдвигаю трусики в сторону и опускаюсь между ее ног, проводя нежным пальцем вверх и вниз по ее щели. Ее рот приоткрыт, глаза закрываются от одного моего легкого прикосновения.
Моя хорошая девочка жаждала этого так же сильно, как и я.
— Блядь, — прохрипел я, мой член упирается в брюки.
Возможно, Павел был прав насчет моих синих яиц, потому что, сколько бы я ни дрочил, думая о Лизе, мой член жаждет настоящего. Зарыться в нее по самую рукоятку.
— Это плохая идея, — шепчет она, вцепившись в подлокотники своего кресла и раздвигая ноги, чтобы дать мне лучший доступ к ее входу.
— С каких это пор я позволяю плохим идеям останавливать меня?
Я погружаю в нее два пальца. Ее глаза расширяются, и она вздрагивает, прикусывая нижнюю губу, чтобы подавить стон удовольствия.
— Нас… поймают, — с трудом выдохнула она.
— Если кто-нибудь войдет, я его пристрелю.
Ее глаза распахиваются, и она смотрит на меня. В ужасе.
Я слегка смеюсь.
— Моя охрана ждет снаружи и не позволит никому войти. Даже Анатолию.
Я ненавижу, когда за мной следит охранник, но после нападения на порт несколько дней назад мне нужно, чтобы кто-то прикрывал мою спину. По крайней мере, пока мы не узнаем больше, потому что преступники все еще на свободе и их личности не установлены.
С этим все решено, она двигает бедрами маленькими кругами, пытаясь оторваться от моих пальцев. Ее киска такая мокрая и нуждающаяся. Я издаю шипение, когда ее внутренние стенки сжимают мои пальцы.
— Такая хорошая девочка, — хвалю я ее.
Я просовываю пальцы вперед, чтобы погладить ее точку G, и даже в темноте балкона вижу, как ее глаза закатываются назад.
— О Боже, — пролепетала она, маскируя свое удовольствие своевременным кашлем. Ее дыхание становится быстрым и тяжелым, и она сжимает мою руку, гонясь за своей разрядкой в театре с сотнями людей.
Проклятье.
Единственное, что сделало бы этот момент более совершенным, — это если бы Лиза извивалась на моем члене, а не только на моих пальцах.
И это уже не за горами. Просто она еще не осознает этого.
Лиза
Роман Васильев и его волшебные пальцы.
Мое дыхание вырывается резкими, нуждающимися в помощи толчками. Я, наверное, пьяна, раз согласилась на такое рискованное дело. Даже в темноте, с охранником Романа у двери, любой, кто обратит пристальное внимание, может нас застукать. Одно это осознание должно остановить меня, но оно лишь усиливает эротический заряд, нарастающий между ног.
Я уже не в силах остановиться. Не сейчас, когда меня окутывает аромат сосны и кожи Романа, а его пальцы заполняют меня. Растяжка интенсивная, но идеальная.
Откуда-то издалека я вижу, как музыка взлетает до крещендо и наполняет зрительный зал своей мощной кульминацией. Оперные певцы на сцене вкладывают всю душу в последние ноты, их голоса переплетаются в драматическом финале.
В этот момент его большой палец проводит по моему клитору. Всего одно движение — и я опрокидываюсь навзничь.
Мой оргазм наступает быстро и сильно, пик наслаждения совпадает с пиком финала, и я слишком далеко, чтобы сдерживаться. Я вскрикиваю, зажмурив глаза, и откидываю голову назад, сжимая подлокотники так, будто держусь за жизнь.
О, черт.
Мои бедра сжимаются вокруг его руки, и он замедляется, но оставляет свои пальцы глубоко внутри меня, позволяя мне оседлать последние волны удовольствия на его ладони. Влажность покрывает мои бедра, и довольное рычание Романа говорит мне, что он не возражает против
