одно дело в списке моих дел на будущее.
И тут детонатор срабатывает.
— Я тебе не Вирмантас! — реагирует Тимур злобно, — со мной такие номера не проходят. Ты вообще в курсе, что с этого месяца тебя передали к нам в «Граффит Стар» документально?! Я уже плачу за тебя налоги…
— Этого не может быть, — перебиваю его уверенно.
— Почему ты так думаешь? — рявкает он, уже основательно выбитый мною из колеи.
Вряд ли он привык вести такие разговоры, артисты за ним наверняка сами бегают.
— Потому что крепостное право на Руси отменили, Тимур Эльдарович, — отвечаю с удовольствием, — меня нельзя никуда передать без моего согласия. Так понятнее?
Его корёжит:
— Ты че, мальчик, попутал?
— Это ты попутал, дядя! Попрошу без оскорблений, — усмехаюсь.
Не знаю точно, о чем они там договаривались за моей спиной, но пусть теперь за меня выступает Вирмантас, а Урусов его продюсирует!
Может, оба задумаются хоть о чем-то в следующий раз перед тем, как кидать очередного «бесправного» артиста. Эти Карабасы Барабасы тупо рубят бабло, пока их куклы танцуют и поют на сцене без продыху.
— Спасибо, не заинтересован, — продолжаю я.
Вот так, вполне даже вежливо.
— Удачи! — говорю напоследок и, не дожидаясь ответа, кладу трубку первым.
Главный офис продюсерской компании «Graffit star», Москва
Впившись взглядом в застывший у окна силуэт брата, Катя начинает ощутимо нервничать.
Тимур громко произносит витиеватое ругательство. Затем медленно кладет телефон на подоконник, и поворачивается к ней с веселым изумлением в глазах:
— Бессмертный!
— Что он сказал? — не понимает Катя.
— Он решил, что он бессмертный.
Покручивая часы на запястье, Тимур идет по кабинету. Сестра молча тянется к своей сумочке, открывает ее.
Вытаскивает пачку сигарет и, щелкнув зажигалкой, закуривает. Наблюдает за ним, чуть сощурившись.
— Этот человек ходит по Москве, как ни в чем не бывало, дышит с нами одним воздухом, — бормочет Тимур, направляясь к своему массивному столу.
Выдает еще не одно крепкое словцо перед тем, как нажать на кнопку стационарного телефона.
— Эээ… Настя, — обращается к своей секретарше, задумываясь, — пробей по нашим каналам в аэропорту, собирается ли в ближайшее время куда-нибудь лететь Данил Зимин, одна тысяча девятьсот девяносто девятого года рождения.
Делает паузу.
— С начальником охраны соедини меня… Да, прямо сейчас, и кофе сделай, — поворачивается к сестре, — ты будешь?
Она молча, отрицательно качает головой.
— Короче, один кофе как обычно.
Кладет трубку, и тут же поднимает снова.
— Ратмир, — басит, — узнай фактическое место жительства нашего нового подопечного, ZIMMA.
— Я знаю, — откликается со своего места Катя.
Разглядывает невесомую, рваную нить белесого дымка, струящегося из ее тлеющей сигареты.
— Потом мухой ко мне, — продолжает Тимур.
Оставляет телефон в покое, поворачиваясь к сестре. Подмигивает, и на его полных, чувственных губах уже змеится хитрая улыбка:
— Не плачь. Найдем, вернем, поставим на колени. Пожалеет еще, что на свет родился!
Жить по-настоящему
Антонина
Поезд только начинает свое плавное торможение на железнодорожной станции «Москва-Пассажирская», а я давно уже стою в общем проходе.
На полу, рядом со мной красивый дорожный чемодан на колесиках — единственная моя кладь, если не считать маленькой сумочки на плече. В них документы, деньги и вся моя жизнь!
В новую жизнь с новым чемоданом, решила я, купив его практически на последние. Само собой, от финансовой помощи Дани я отказалась.
А заручившись поддержкой Елки, уже распланировала, что когда мы вернемся с Бали поступлю в один из местных университетов на заочное отделение факультета журналистики. И одновременно с этим устроюсь работать на телеканал.
Журналистика мне по душе! Учитывая публичность сферы деятельности Данила, любая другая работа могла бы стать для меня проблемной. Зато в творческой среде, напротив, это даже может мне помочь.
Нетерпеливо смотрю в окно, сжимая поручень. Сильные чувства и эмоции переполняют меня.
Дернувшись раза два, поезд, наконец, окончательно останавливается. С бьющимся сердцем, я устремляюсь к выходу.
Вокзал расположен на Комсомольской площади, или площади трех вокзалов, как называют ее местные. Внешне ничем особо не примечательная, эта площадь имеет интересную историю.
Здесь, в Москве, я как слепой котенок! Бывала в столице всего пару раз, да и то проездом. Спохватившись, пишу Данилу: «Подъезжаем».
«Вижу», тут же приходит ответ.
Улыбаюсь. Проводник в форменной одежде не спешит открывать, занимаясь какими-то своими важными делами. Минуты кажутся мне вечностью.
Позади постепенно начинает выстраиваться вереница людей с дорожными сумками. У выхода я первая.
Проводник распахивает передо мной это символическое окно в новую жизнь — толстую железную дверь для выхода на перрон.
Мы с Даней поверили друг другу, и сегодня, вместе начнем ее с чистого листа. Я верю в судьбу, как верю и в то, что мы пишем ее сами.
Хочу писать свою судьбу вместе с ним, хочу выйти замуж по любви и жить по-настоящему!
Нет пути назад, лесенка опущена. Я подхватываю ручку чемодана, и стремительно шагаю из поезда на перрон.
Горячее как солнце счастье затопляет меня при виде Данила. Мы обнимаемся, говорим друг другу «привет». Время, кажется, останавливается.
Даня выглядит классно, совсем как парень-торт из песни Глюкозы, который так и хочется попробовать.
Но нам не дают как следует порадоваться друг другу. Потому что вокруг него почти сразу начинает образовываться толпа.
Даня в бейсболке и одет довольно неприметно, но его все равно узнают. Мы оба цепляем на лица темные очки и, взявшись за руки, сбегаем по-тихому на парковку, где он оставил машину.
Садимся в нее, забрасываем мой чемодан на заднее сиденье. Он снимает с меня очки.
Сначала мы просто смотрим друг на друга. Волнение понемногу отпускает меня. Данил же, наоборот, слишком серьезен, но это почему-то очень трогает.
Его слова проникают электрическим током под кожу:
— Такой важный день. Наверное, я всю жизнь ждал этого дня…
Я понимаю, о чем он. Нас вдруг притягивает друг к другу.
Данил целует так нежно, невесомо, что я удивляюсь его трепету. Я даже не думала, что он способен быть таким.
Хотя, продолжается это недолго. Его сдерживаемая страсть прорывает наружу, и мы целуемся, до того момента, пока не начинаем задыхаться. Чуть-чуть отстраняюсь, чтобы набрать воздуха в легкие.
Он старается успокоиться тоже, и тут же воодушевленно делится планами:
— Смотри. Сейчас четыре часа, а в загсе нас ждут до восьми вечера! Регистрация брака займет минут двадцать, я узнавал. Наш рейс на Бали в полдесятого. Значит, надо выехать из дома с вещами часов в шесть, и через загс в аэропорт. Годится?
Мурашки по коже. Киваю, переваривая информацию, и
