Глава первая. Дневник Юджина
Юджин Вилье понял, что попал в переплет по крупному только когда применять меры было уже поздно. Светил красный свет, двое незнакомых уже сидели у него в такси за спиной, мужчина хриплым баритоном бормотал адрес – неприметный маленький проулок в мрачных внутренностях Южного Бронкса, район, отказывающийся идти в ногу со временем и портящий радужную статистику Сити Холлу. Район оставался городской военной зоной, где грабеж, насилие, перестрелки и убийства по случаю так же обычны, как штраф за неправильную парковку.
Закончив себя ругать за то, что не запер вовремя двери, Юджин Вилье решил просто отказаться везти и посмотреть, что из этого выйдет.
– Младенец просто меня убивает, – сказала пассажирка. Фальшивая нота в ее контральто резануло музыкальное ухо Юджина.
Пятьдесят Седьмая и Бродвей. Светофор переключился, стал бледно-зеленым. Был час ночи. Небо приобрело таинственный бледно-фиолетовый оттенок, как иногда бывает в Манхаттане в середине ночи, когда яркий, кричащий неон вывесок и рекламных воззваний, мягкий желтый свет фонарей, лоскутный туман, и разбегающиеся мысли наблюдателя играют в игры с его боковым зрением. Юджин передумал. Двое на заднем сидении, даже если бы они согласились выйти прямо сейчас, наверняка пожаловались бы полицейскому – вон полицейская машина как раз прошуршала зловеще – и получил бы он, Юджин, очередную повестку, уже вторую, а третья означала бы, что у него отберут лицензию. Вторая повестка стоила бы ему восемьсот долларов (две недели работы). Церемониться бы с ним не стали – как же, отказался довезти беременную даму и ее нежного супруга до их мирной обители. Впрочем, это не было единственной причиной, заставившей Юджина передумать. Просто человеку, который тебя на голову выше и в два раза тяжелее, не говорят – нет, не повезу. А вместо этого запирают двери до того, как он, человек этот, успел сесть в твое такси.
Следуя по Вест Сайд Шоссе, Юджин прикидывал возможные варианты спасения, включая расовый аспект («Черному парню в наше время не вздохнуть, ни охнуть, особенно если он таксист»), и аспект бедности («Два месяца за квартиру не плачено») и так далее, но вскоре отбросил их, все. Какие бы чувства не имелись у этих двоих на заднем сидении, понял он, благожелательность и сочувствие в перечень не входят. Разводить треп – глупо. Он решил вместо этого послушать Шопена и нажал кнопку на переносном стерео. Звуки знаменитого полонеза не произвели никакого впечатления на пассажиров. Пассажиры зловеще молчали. Может, они не любили фортепианную музыку.
Справа плыли огромные здания оперного района, а затем показался Риверсайд с парком и кварталами конца девятнадцатого века, спокойными в тихом величии. Наконец и башенка псевдоготической церквы проявилась темным силуэтом. Гарлем проплыл мимо. Мост Джорджа Вашингтона слева засверкал гирляндами. Юджин въехал на пандус развязки, втерся в поперечное движение, и взял курс на Кросс Бронкс шоссе. Парень на заднем сидении наклонился вперед, сообщая Юджину, какой съезд с шоссе ему нужен. Инструкции прошли под аккомпанемент особенно залихватского шопеновского пассажа.
Юджин бывал в этим местах раньше – дважды отвозил пассажиров, один раз ему заплатили. На первый взгляд – обычный район в окрестностях восточно-бережного метрополиса. Двухэтажные дома вдоль улицы. На некоторых въездах мерцают невинно в темноте машины, иногда дорогие. Какая-то часть жилого фонда смотрится вполне респектабельно. Когда Юджину сказали, что сейчас нужно свернуть налево, на стороннюю улицу, идущую под гору, очень уютную, подозрения переросли в мрачную уверенность. Он знал, что его ждет.
Ему спокойным голосом велели остановиться. Дуло пистолета двадцать второго калибра уперлось в основание черепа.
Стараясь не делать лишних или резких движений, он протянул через плечо деньги, всю выручку. Затем ему велели освободить машину от своего присутствия.
Дрожа от порывистого ноябрьского ветра, Юджин смотрел, как двое вышли, забрались на передние сидения, хлопнули дверьми – та-дам! – как оркестровое начало третьего акта «Богемы». Мужчина, сидя за рулем, опустил стекло и в сюрреалистическом порыве неуместной щедрости протянул Юджину его лицензию в пластиковой обертке, с номером и фотографией.
– А куртку не дашь ли мне мою заодно? – спросил Юджин мрачно. – Холодно ж, блядь.
Ответом его не удостоили.
Грабитель включил надпись «Конец Смены» на крыше.
Жертва обхватила себя руками, защищаясь от холода и ветра, и пошла прочь.
Престарелый черный дядька, весело шагающий в противоположном направлении, вгляделся и сказал, —
– Эй! Ты в порядке, парень?
– Где здесь полицейский участок? – спросил Юджин. – Меня только что ограбили. Забрали мое такси.
– О! – дядька просиял. – Меня тут тоже ограбили вчера ночью. В конце квартала повернешь налево, брат. Удачи тебе.
Звезды мигнули. Какие-то кошки в голос жаловались на неустроенность из близрасположенной огромной кучи мусорных мешков. Юджин дошел до участка, и там его тепло приветствовали две дюжины белых полицейских в темных рубашках.
– Ого, сынок, что это ты шляешься в такой холод в одной рубашке?
Объяснения их удовлетворили. Они качали головами грустно, закатывали глаза, размышляя о суровых реалиях района, который волею злой судьбы им перепало охранять. Они предложили Юджину кофе, который оказался очень слабым и невкусным но, к счастью, горячим. Имя его пропустили через компьютер и обнаружили, что он им не врал по злобе, а сказал все так, как есть. Записали его показания и заставили подписать. Затем предложили подвезти к станции метро.
– Это, конечно, глупый вопрос, – сказал Юджин, – но не могли бы вы подкинуть меня в Манхаттан? Ну, пожалуйста. Я без куртки, и устал я дико. С ног валюсь.
– Извини, сынок, – сказал один из полицейских, ненамного старше Юджина, но зато с бицепсами, похожими на йорктауновские пушечные ядра под тонкими рукавами рубашки. Эти бицепсы придавали ему вид власти и справедливости. – Мы не имеем права пересекать границы района. Но до поезда мы тебя довезем.
В патрульной машине противно пахло дешевой едой. На станции один из сопровождавших Юджина полицейских постучал в пуленепробиваемое стекло будки своим клабом, имея в виду, что билетер должен нажать на специальную кнопку, активизирующую специальную калитку для специального бесплатного прохода на платформу. Неожиданно резко проснувшись, билетер осмотрел прибывших и помахал им из-за стекла рукой.
– Да открывай же блядь калитку, – сказал второй полицейский раздраженно.
Билетер сделал несколько объяснительных жестов, уверяя всех, что все в порядке и он все понял. Он нажал какие-то кнопки. Во всех помещениях станции погас свет. Билетер снова включил свет. Затем он выключил свет внутри своей будки и стал временно невидим. Неожиданно специальная калитка отворилась – он случайно нажал нужную кнопку.
– Удачи тебе, сынок, – сказал полицейский, который помоложе.
– Спасибо.
И Юджин прошел на платформу.
Эстакадная эта платформа открыта была четырем ветрам. Юджин страстно обхватил себя руками и начал дрожать. К счастью, поезд вскоре прибыл. Те несколько пассажиров, что наличествовали в вагоне, посмотрели на Юджина с легким удивлением.
Он прибыл на свою улицу. Ключи остались в куртке. Он удивился, осознав, что сожалеет о потере портативного стерео и всех своих замечательных записей. Разбежавшись, он подпрыгнул и схватился за нижнюю ступеньку пожарной лестницы. Подтянувшись, перелез перила, поднял раму окна, вполз в квартиру, и сразу схватил телефон, чтобы информировать начальство – дневному водителю выходить на смену сегодня не надо – не на чем, машины нет. Эта новость совершенно не обрадовала работодателя. Он хотел знать детали. Юджин извинился, повесил трубку, быстро принял бодрящий горячий душ, и лег спать.
Он взял себе два дня отпуска, не заплатил за квартиру, дважды отрешенно обедал в доме своих родителей в Гринич Вилледже, позволил матери себя обласкать, выслушал лекцию от отца (профессора Нью-Йоркского Университета), и возвратился на работу. Решение было добровольным. Он собирался еще некоторое время зарабатывать на жизнь вождением такси, несмотря на то, что всеми фибрами души чувствовал, что эта стадия его карьеры подходит к концу.
Месяц спустя он провел два часа на аэропортовой стоянке в ожидании прибытия следующего самолета, из которого должны были выйти какие-нибудь клиенты. Когда самолет наконец приземлился, диспетчер такси перетасовал очередь клиентов в соответствии с им самим только что изобретенной системой, основные положения которой он не был склонен обсуждать с кем попало. Юджину досталась пара – устрашающего вида мужчина и тучная, оптимистично настроенная женщина.
