Лиз покопалась в шкафу и среди дорогих платьев и костюмов отыскала голубые брюки и белый свитер. Там же нашлось нейлоновое белье, а в комоде пара сандалий.
Через пять минут Лиз уже открывала соседнее окно. Комната была такого же размера, как та, где она провела ночь, но обставлена по-другому. Спальня была светлой и современной, эта же комната — темной, в викторианском стиле. Тяжелые красновато-желтые комоды, массивный письменный стол, стулья, обтянутые темно-зеленым бархатом. Постель накрыта толстым белым пуховым одеялом и наполовину скрыта от глаз китайской ширмой с вышитыми алыми драконами.
Затаив дыхание, Лиз залезла на подоконник и, спрыгнув на пол, на цыпочках прошла по комнате. Ступни тонули в лохматом белом ковре, и, когда с пола внезапно подскочило нечто, что она прежде приняла за бугорок, у «преступницы» вырвался сдавленный крик. Бугорок оказался белым персидским котом, и тут же за спиной раздался слабый, словно шелест тростника, голос:
— Кто здесь? Это вы, сестра?
Лиз обернулась и увидела в постели на высоких подушках старика. Его белоснежные волосы обрамляли хотя и изможденное болезнью, но все же прекрасное лицо. Оно напомнило Лиз портреты Рембрандта в Национальной галерее, лицо, на котором отражались доброта, сострадание, великодушие.
Лиз не стала медлить, подошла к постели и тихо прошептала:
— П-простите, я не хотела вас будить.
Опять она стала заикаться!
— Я п-просто…
Лицо старика мгновенно изменилось, словно озарилось светом новой жизни.
— Элизабет, ты здесь! Бретт сказал мне, что ты приедешь, но я не смел верить. Мое милое дитя!
Его выцветшие голубые глаза, глядевшие куда-то в одну точку, наполнились слезами. Лиз поняла, что старик слеп.
— Н-но я не… — пробормотала она.
— Не говори ничего, дитя. Ни слова больше. Все уже позади. — Он протянул к ней руки. — Если бы я только мог видеть тебя, Элизабет. Они сказали тебе, что я ослеп? Какая нелепость!
Он все говорил и говорил, и Лиз была не в силах остановить его.
— Я ведь никогда раньше не болел. Я был просто упрямым стариком, который хотел все делать по-своему. Но ты меня простила и вернулась. Не оставляй меня, Элизабет. Пожалуйста, останься!
Голос задрожал и прервался. Лиз присела на краешек постели и накрыла теплой рукой тонкие пальцы старика. Его голова откинулась на подушки, он выглядел очень усталым.
— Теперь я могу отдохнуть, — еле слышно прошептал он.
Его веки опустились, казалось, он заснул.
Лиз сидела, держа его за руку и напряженно думала. Фрагменты мозаики начали складываться в единое целое. Рядом с ней в самолете сидела красивая девушка с туманными лиловыми глазами. Она тоже заикалась. А прошлой ночью в машине Бретт Дентон сказал что-то о Джи Би, который все время спрашивает о ней.
Теперь другая Элизабет в больнице, а Лиз оказалась на ее месте. Что будет потом? Словно в ответ на ее вопрос, отворилась дверь, и появилась сиделка в белом халате. За ней стоял Бретт Дентон. Увидев у постели незнакомку, сиделка отреагировала мгновенно. На ее пухлом приятном лице одновременно отразились удивление и неодобрение, она шагнула вперед, но Бретт опередил ее:
— Все в порядке, сестра. Я объясню позже.
Он подошел к постели и склонился над стариком:
— Славу богу, наконец-то заснул.
Потом он перевел взгляд на Лиз, которая по-прежнему держала тонкую руку старика. Она приготовилась встретить гнев Дентона, но вместо этого заметила в его глазах только ужасную усталость.
— Пойдем, Элизабет? — предложил он, взял ее за руку и вывел из комнаты.
Они остановились в широком, застеленном ковром коридоре и посмотрели друг на друга. Лиз почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Она быстро произнесла:
— Простите, я не могла оставаться в комнате, как пленница.
Бретт раздраженно махнул рукой и, сузив глаза, посмотрел на нее. Нелепо, но Лиз показалось, будто он оценивает ее, прикидывая, подойдет ли она для ответственного дела.
Наконец он сказал:
— Слушайте, это может показаться очень странным, но вы должны быстро принять решение. Нет времени все объяснять, потому что мне сейчас нужно в больницу. То, о чем я прошу, очень важно, и вы должны поверить мне на слово. Не могли бы вы остаться здесь, пока я не вернусь? Просто остаться и не задавать вопросов? Пожалуйста.
Лиз ощутила тревогу. Все это ей не нравилось. Она не виновата в том, что оказалась здесь, и, если сейчас решит уйти, никто не посмеет ее удержать.
— Но почему я… — начала она.
— Пожалуйста, — прервал Бретт, — да или нет.
Лиз взглянула на него: следы усталости на лице, напряжение в голосе… Она почувствовала, что он хватается за нее как утопающий за соломинку. Внезапно ей захотелось помочь.
— Ладно, я остаюсь.
Он глубоко вздохнул:
— Какое облегчение. Спасибо вам. Располагайтесь.
Он зашагал прочь по коридору, и Лиз, глядя ему вслед, поняла, что он уже забыл о ней. Девушка улыбнулась и отперла дверь своей комнаты.
Когда часы пробили шесть, вернулся Бретт Дентон. Как только он вошел, Лиз заметила в нем перемену. Как будто порвалась натянутая струна. Она сидела на стуле у окна, он взял другой стул и пододвинул к ней. Его первый вопрос прозвучал необычно:
— О вас хорошо позаботились?
— Да, прекрасно, спасибо. Миссис Джексон принесла мне великолепный обед.
Он искоса взглянул на нее и сказал:
— Хорошо.
Последовало долгое молчание, она поняла, что Дентон подыскивает слова. Наконец он произнес:
— Я должен перед вами извиниться. Прошу меня простить.
— Конечно, — сдержанно ответила Лиз.
Он поднял брови:
— Какой вы чопорный ребенок, Элизабет. А как вас называют дома?
— Все зовут меня Лиз. Только мой сводный брат Джон иногда называет меня полным именем, и он…
— Да?
Что она могла сказать про Джона?
— Он такой сухой. Возможно, мне это только кажется, потому что он намного старше меня. Почти на пятнадцать лет.
— Вы живете с ним?
— Сейчас нет. Жила немного после смерти отчима. Потом я устроилась на работу и переехала в Лондон.
— И вчера вы возвращались из отпуска?
— Нет, я уволилась с работы.
Лиз замолчала, заметив огонек в его глазах, и поняла, что этот вопрос его интересует.
— Это важно? — Она гордо вздернула подбородок.
— Возможно, — медленно и очень серьезно ответил он.
Голос Дентона был настолько суров, что Лиз позабыла о своем негодовании и ждала, что он скажет. Но Бретт молчал. Он отвернулся к окну и смотрел в сад, подперев подбородок рукой. Мужчина полностью погрузился в свои мысли, и Лиз, откинувшись на спинку стула, впервые смогла хорошенько рассмотреть его. Такого человека нельзя сразу забыть. Она отметила выступающие скулы, загорелую кожу, сурово сжатые губы, задумчивые темные глаза, черные волосы. Ничего от англосаксонского типа. Должно быть, он родом из южной страны, где палит солнце и мужчины по-прежнему хозяева, а женщины покорно подчиняются им. Совершенно не ее тип мужчины.
