— Билли, — сказала Челси. — Пожалуйста… только послушай.
Он не обратил на нее внимания.
— Пойдем, брат. — Зик встал и указал рукой в направлении выхода.
Неожиданно Билли размахнулся и ударил Зика прямо в челюсть. Тот отлетел в сторону, повалив стул. У Челси вырвался испуганный вздох. Огромной ручищей Эдди схватил Билли за плечо и круто развернул его лицом к двери.
— Пошли, приятель. — С этими словами упиравшегося Билли, который ругался не переставая, вышибала Эдди доставил к выходу.
Не веря своим глазам, Челси бросила полный отчаяния взгляд на Зика, который без движения стоял рядом со столиком, и кинулась вслед за Билли, пробираясь между столиками, за которыми вполголоса шептались посетители клуба, и поминутно извиняясь за беспокойство.
Она добралась до входной двери в тот самый момент, когда Билли, находившийся вне себя от ярости, попытался ударить вышибалу сбоку. Великан, легко уйдя от удара, так врезал Билли, что тот метра на три отлетел по тротуару. Эдди стал наблюдать, как его незадачливый противник с трудом поднялся на ноги, готовый в случае чего снова постоять за себя. Уилкинс попятился, бормоча себе под нос ругательства.
— Билли! — Челси рванулась к выходу, увидев, как он оступился и чуть не упал, идя по самому краю тротуара.
Чья-то рука легла ей на плечо, и выросший в проеме двери мощный торс Зика Норта загородил ей дорогу.
— Пусть идет.
— Но…
— Он сейчас вне себя от злости. И не владеет собой. Пусть возьмет себя в руки.
Челюсть Зика сбоку начала опухать, но лицо оставалось невозмутимым, а плечи, заслонявшие дверной проем, создавали у нее ощущение уверенности и спокойствия. Он мог бы, если бы не сдержался, отделать брата так, что тот пролежал бы, не вставая, до середины следующего дня. Но Зик Норт был бы не Зиком Нортом, если бы не умел сдерживать себя. Его рука, лежавшая у нее на плече, казалась невесомой. Одним лишь прикосновением и всего несколькими словами он сумел ее удержать.
По единственному злому взгляду, брошенному Билли, оба ощутили переполнявшую его ярость, и Челси пронзила острая жалость и сочувствие.
— Забудьте, — сказал Зик. — Тут уж ничего не поделаешь.
Она уже открыла рот, чтобы негодующе возразить, но, бросив взгляд на Зика, осеклась. Горькие складки, залегшие в уголках его рта, показывали, насколько небезразлична ему судьба брата, а выражение лица выдавало чувства, которых он не выражал вслух.
Повернувшись, Билли пошел прочь, и Челси почувствовала всю свою беспомощность и разочарование. К горлу ее подкатил комок. Она не сознавала, что стоит с протянутой рукой, растопырив пальцы, пока не проследила за направлением взгляда Зика. Ее невольный жест заставил его нахмуриться. Она отдернула руку и сложила обе руки на животе, обхватив локти ладонями снизу.
Секунду, казавшуюся вечностью, Зик не сводил с нее непроницаемого, пристального взгляда, и Челси внезапно ощутила тепло его рук, державших ее за плечи. Вдруг, словно сбившись по какой-то неведомой причине со сложного режима, она на мгновение представила себе, что почувствовала бы, если бы это тепло отразилось в выражении его глаз.
Внезапно он убрал руки с ее плеч, повернулся и двинулся следом за братом, впечатывая размашистые шаги в мостовую с такой силой, будто видел в ней заклятого врага.
Не зная, что и думать, Челси проводила его взглядом, не в силах отделаться от беспричинно мучившего ее сознание собственной вины. Забудь, сказала она себе. Зик Норт прав. То, что Билли строит всякие домыслы, впадает в гнев, отказывается говорить с братом о своих неприятностях, не имеет к ней никакого отношения. У нее других забот хватает. Вечером ей предстоит играть еще одну программу. А через неделю — концерт, который слишком много значит, чтобы взять и отмахнуться от него. Чтобы к нему подготовиться, ей нужно будет выложиться полностью.
Вздохнув, Челси закрыла глаза и прижала кончики пальцев к вискам.
— С вами все в порядке, мисс Коннорс? Огромный вышибала с тревогой смотрел на нее.
Она заставила себя улыбнуться.
— Да, Эдди. Я в полном порядке. Спасибо.
— Ну, тогда ладно. — В голосе его звучало сомнение.
Эдди бы и глазом не моргнул, если бы клуб начал рушиться, а он знал, что нужен вам где-нибудь в другом месте. Челси усилием воли приказала себе не думать об этих врезавшихся в память словах, сердясь на себя за то, что презрение, сквозившее в выводах Зика Норта, так ее волнует.
Она на секунду прислонилась спиной к двери и заставила себя отсчитывать такты в шесть восьмых до тех пор, пока самообладание не вернулось к ней. Выпрямившись, она отодвинулась от двери. Зик Норт — лишь один из множества мужчин. Самобытный, высокомерный, самоуверенный мужчина, не желающий, чтобы ему нравилась музыка, которую она играет. Несомненно, среди ее будущих слушателей наверняка найдутся такие, как он. Ну и что из того?
Однако, возвращаясь в клуб, Челси поймала себя на том, что в голове у нее вертится обрывок какой-то мелодии, и бросила взгляд на рояль. Она мрачно усмехнулась про себя, узнав музыку, которая звучала в ее сознании. Это была «Незабываемая встреча».
Капли обложного дождя стекали по ветровому стеклу джипа, образуя сплошную завесу, и разлетались в стороны под короткими, ритмичными взмахами дворников. Зик до боли в глазах всматривался в лежавшее перед ним шоссе, ища поворот к коттеджу Рэя Мэлоуна. Если он не сбился с пути, о котором расспросил у одного разговорчивого владельца бара, то, проехав еще пару миль по грязной, извилистой дороге, увидит Челси Коннорс.
Джип продвигался вперед, рассекая лужи глубиной до пятнадцати сантиметров, пока машину не занесло. Джип накренился, заваливаясь к обочине. Напрягая все силы и бормоча ругательства, Зик вывернул руль, чтобы машина осталась на дороге. Отправляясь в путь, он не предполагал найти Челси Коннорс у подножия диких Адирондакских гор, в стоящем на отшибе коттедже, в двадцати милях от Саратоги-Спрингс. Все минувшие дни он большей частью мотался по разным девственным участкам леса, разыскивая следы деятельности жуков-почкоедов, пожиравших ели, или пожаров, и в упор не видя ни своего непутевого братца, ни эту чересчур уж самостоятельную, чванливую пианистку, которая если и не виновата в том, что Билли угодил в неприятную историю, но, похоже, одержима желанием браться за что-то такое, что ей явно не по зубам.
На душе у него скребли кошки оттого, что его способности как детектива росли прямо пропорционально тому, что ему удалось узнать за последние двадцать четыре часа. Брат нуждался в деньгах, причем достаточно остро, потому что пытался занять их у музыкантов оркестра, у служащих «Метро» — ночного клуба, где выступала Челси, и во всех учреждениях Саратоги, ссужавших деньгами. Настолько остро, что в конечном итоге на законном основании заложил свой саксофон ростовщику, пользующемуся сомнительной репутацией. У него были кривые зубы и отталкивающе-хитрые глаза.
