— Тогда милости просим, — открывает передо мной дверь своего белоснежного, огромного, как крейсер, Ленд Крузера.
Я ловлю его улыбку и откликаюсь загадочной, тонкой, как у Моны Лизы, — хочу плотнее затянуть на нем аркан, который удалось закинуть в начале рабочего дня. Ни в чем еще не уверена, боюсь, что он еще может переменить решение, а мне во что бы то ни стало нужно попасть к ней, к моей девочке.
— Ну что, Ев-ва, — словно шарик мороженого, катает он мое имя на языке и от этого оно звучит тягуче, длинным вступлением к песне. — Расскажешь немного о себе?
Поправляю на коленях полы зимнего пальто, чем притягиваю его секундный взгляд, и тут же перемещаю руку к груди, запахивая воротник плотнее. Мы снова с ним вдвоем, наедине, и это ужасно волнует, путает мысли. По салону растекается едва уловимый, но вполне себе дерзкий аромат мужской туалетной воды, который напоминает мне о том, что я все эти три года даже не сидела так близко с мужчиной. Тем более с таким уверенным в себе, сильным, волевым.
Украдкой бросаю взгляд на его руки на руле и нервно облизываюсь, ощущая, как губы стали разом сухими. Пальцы его длинные, сильные, таящие в себе скрытую угрозу, которую он может выпустить в любой момент, по желанию хищника внутри.
И автомобиль он ведет вполне себе расслабленно, позволяя себе бросить на меня долгий внимательный взгляд, не комментируя лихача, который скользнул вперед перед светофором, провоцируя возможное дорожно — транспортное происшествие. Ловлю себя на мысли, что мне импонирует его такое поведение — томная уверенность в якобы ленных движениях.
— Ничего примечательного, — вздыхаю и отвожу взгляд за окно, туда, где начинает сверкать праздничная иллюминация, отражаясь на боках спешащих машин. — Работа, дом.
— Может быть, кошки? — ухмыляется беззлобно Царев.
— Ой нет, — отмахиваюсь, пытаясь поддержать расслабленную атмосферу. — Хотя, наверное, надо было бы…
— Мужчина? — поднимает брови Царев до линии роста волос, и цепко впивается взглядом, ловя эмоции на моем лице. Я захлебываюсь воздухом, как будто тону в воде, и отчаянно покрываясь пятнами. Мое прошлое — не то, что я могу и хочу обсуждать с ним. Именно с ним.
Царев ждет ответа, а я чувствую, как захватывает паника, она наливается серым, ползет по венам, чтобы отозваться дрожанием в пальцах. И вдруг в ту самую минуту, когда я открываю рот, тишину салона разрывает звонок сотового телефона. Это точно мой! Как за спасительной соломинкой, ныряю в недра сумочки и извлекаю из нее аппарат, провожу по экрану пальцем и тут же надеваю на лицо дежурную улыбку.
— Да, да?
— Ева! — раздается грозный окрик из динамиков, и я бледнею, потому что все, что скажет сейчас хозяйка съемной квартиры, станет достоянием салона Ленд Крузера. Мысленно бью себя по лбу пятерней за оплошность — могла бы и посмотреть на имя абонента, прежде чем отвечать на звонок! Она ведь мне сегодня уже звонила, требовала деньги за месяц вперед, а я наврала, что очень занята и обещала перезвонить вечером сама. Вот и довралась.
— Да, да? — пытаюсь заглушить смятение, откашливаюсь, но все бесполезно — Царев рядом заинтересованно прислушивается к разговору. Вернее, ему и прислушиваться не нужно — еще утром я прибавила динамик, и теперь звук такой, будто бы мы едем в машине не вдвоем, третий пассажир — скандальная бабка.
— Ева! Ты обещала заплатить в начале месяца, уже скоро конец! Новый год на носу! Совесть-то имей! — кричит она. — А нет денег — не снимай квартиру! Так и скажи: я — нищая!
— Но… — я все еще не теряю надежды прервать этот унизительный разговор, который никак не может вязаться с образом уверенной в себе, лощеной девушки, предложившей эскорт-услуги своему руководителю.
— Ева! — нервно кричит бабка. — Последний раз спрашиваю: когда заплатишь? Иначе вещи выкину на улицу! Ты меня знаешь! Я могу!
— В среду. Все переведу в среду, — торопливо говорю в сотовый телефон, поставив его прямо напротив губ, будто бы опасаясь, что хозяйка жилья выскочит из аппарата и вцепится мне в ухо. — Спасибо, до свидания.
Не слушаю, что она говорит дальше и тут же выключаю связь.
Как стыдно!
Пунцовый румянец покрывает все лицо, и я отворачиваюсь от пристального внимания Царева, гляжу в окно невидящим взглядом, и чувствую его снисходительный интерес, приправленный толикой показательного равнодушия.
— Ев-ва, — тягуче тянет он. — Посмотри на меня.
Дергаю плечом, боясь встретиться с ним взглядом.
— Посмотри, — Царев добивается своего. С вызовом гляжу в его глаза, и сжимаю губы, готовясь дать отпор всему тому, что он может сказать. — Из-за этого, — он глазами показывает на телефон, который я нервно кручу в пальцах. — Ты напросилась ко мне в сопровождение?
Что?
Нет!
Он ясно читает мои эмоции на лице, потому что неожиданно хмыкает и вдруг прищуривается, оценивающе проходя взглядом по лицу, задерживаясь на нижней губе.
— Тогда в чем дело, Загадка? В чем?
Я стараюсь изменить ситуацию — придаю себе беззаботный вид, улыбаюсь, прикрываю глаза, чтобы он не прочел в них то, что мужчинам нельзя чувствовать в женщине — тоску и печаль, — и дотрагиваюсь кончиком языка до краешка губы, чтобы отвлечь его внимание, направить в другое русло. Он тут же ведется — взгляд тут же темнеет и перемещается в ту точку, которую я ему указала.
— Мелочи жизни, — хихикаю и пожимаю плечами. — Ерунда.
Он ведет головой и снижает скорость — мы добрались до больших зеленых ворот. Фары скользят по сугробам рядом, выхватывают дверцу с большой кованой ручкой, и я вижу, что за ним скрывается большой, изящный бежевый домик с красной крышей.
Искусственно добавляю в свой голос восторга.
— Какой у вас очаровательный дом!
Глава 6. Дмитрий
Я лишь негромко хмыкаю на слова Загадки. Она водит меня за нос, пытается обмануть, строит из себя искусную соблазнительницу, но я отчётливо вижу за этой маской испуганную побитую жизнью женщину. Еве нужны деньги. Именно по этой причине она напросилась со мной на треклятый праздник. Она не называет сумму, но явно ожидает, что я заплачу ей, и я готов дать ей аванс, если ей нужны деньги на оплату квартиры — об этом просто невозможно было не услышать, потому что бабка верещала так, что даже у меня зазвенело в ушах — бедная Ева.
Открываю ворота и заезжаю в гараж. Загадка начинает нервничать, словно я её веду на знакомство с родителями, и мне становится смешно. Что такого ждёт её в моём доме? Или думает, что я потащу её в кровать, чтобы проверить, насколько хорошо она сможет выполнить свою миссию эскортницы?
— Знаешь, даже полезно, что ты окажешься в моём доме — познакомишься с дочкой, ведь она тоже будет на корпоративе. Вообще, Саша очень милая девочка, но с новой нянькой отчего-то они не поладили.
— К каждому ребёнку можно найти подход, если захотеть этого! — ведёт плечом Загадка, и я внимательно смотрю на неё.
— У тебя есть дети?
Кажется, в её досье ничего о детях написано не было, точнее было упомянуто, что их нет… Впрочем, никто ведь не проводил слежку за ней. Может, она просто что-то не указала в анкете?
Телефон начинает звонить, и Загадка с облегчением вздыхает, словно не хотела отвечать на мой вопрос.
Снова нянька.
— Нина, я уже сейчас поднимусь! И видит бог, я буду очень строг! — рычу я, не дав ей вставить и слово. Отключаю телефон, глушу машину и кошусь на Загадку: — Пойдём!
Она выходит из машины, и я, как хищник, чувствую её страх. За маской неприступной соблазнительницы скрыта перепуганная девочка, и мне почему-то хочется достать её из этой скорлупы, заставить посмотреть мне в глаза и выпустить всех её демонов наружу, но я знаю, что пока она не сделает этого, не откроется мне. Она не доверяет мне, и её поведение вполне понятно и оправдано.
Мы заходим в дом через гараж, и уже через пару секунд ко мне пулей подлетает дочь и вцепляется ручонками в мои ноги.
— Солнышко! — шепчу я и подхватываю дочь на руки. Прижимаю ее к себе и кружу, как маленькую пушинку, а она забавно морщится и негромко смеётся, цепляясь за мою шею.
