«дано» точно пока не про брак.
А у Рустама свадьба…
Я прошу у неба ещё немного времени. Времени, которого нет.
— Бессо Давидович! — залетает мальчишка. — Там Воробья бьют!
Опять…
Быстро иду по коридору в спортзал для малышни. Их тренировка ещё через полчаса, но некоторые приходят пораньше.
Заметив меня, разлетаются.
Воробьёв, вытирая разбитый нос, всхлипывает. В зале четверо, включая того, кто сбегал за мной.
— Жека, иди умойся.
Пацаны виновато опускают глаза.
Молча давлю их взглядом. Смыв с лица развод крови, Воробей возвращается. Самый мелкий, интернатовский…
— Упали все в планку, — рявкаю я.
Тот, который позвал меня с недоумением смотрит.
— Упал тоже.
— За что? — послушно встаёт в планку.
— Вот пока стоите и поговорим.
— За что ты, Песков, стоишь?
— За то, что дрался, — недовольно.
— Нет. Ты стоишь за то, что выбрал соперника априори слабее себя. Позорище… Караев, за что стоишь?
— Не знаю… — угрюмо.
— Ты стоишь за то, что смотрел, как бьют слабого, и не вмешался, потому что боишься Пескова, — морщусь с пренебрежением. — Это слабость духом. Подумай об этом.
— Костя, за что стоишь? — спрашиваю у того, который сбегал за мной.
— Не разнимал…
— Молодец.
— Воробей?
— Потому что… — дрожат уже у него руки. — Не смог дать сдачи?
— Нет. Ты стоишь ни за что, а зачем. Чтобы стать сильнее.
Поочереди падают на подкосившихся руках.
— Отдыхаем и сто отжиманий на всех. Договаривайтесь между собой сами, кто сколько вывезет. Не сделаете сто, снова встанем в планку.
Сползаются в кружочек, бубнят тихо, договариваются…
И сто, конечно, они не сделают. Едва вытягивают восемьдесят на четверых.
Опускаюсь, делаю оставшиеся на пальцах сам.
— А Вы за что, Бессо Давидович?
— За то, что с первого раза вам не донёс, что вы — команда. И что спарринг — это достойно, а драка — нет.
— Вы донесли… — удрученно вздыхает Песков. — Я больше не буду.
Поднимаюсь, ухожу.
Заглядываю в мягкий зал к девчонкам.
— Здравствуйте, Бессо Давидович!
Киваю.
— А где тренер ваш?
— Ждём…
— Растяжку делайте, просто так не сидите.
Переодеваюсь в кимоно, иду к старшим. С этими уже можно в полную силу. И это кайф!
Мне хорошо здесь, это тот костёр, который разжёг отец, и который раздул я. И это тоже очаг. Вот только женщину возле него, наверное, не согреть…
Вместо того, чтобы включиться в спарринги, сижу, слепо смотрю, как мои пацаны месят друг друга. А сам улетаю мыслями во вчерашний день.
Вдыхаю воздух, словно могу вернуться туда и почувствовать её запах. Голос её, как в мембрану, бьёт куда-то в диафрагму и ниже: «С Вами было приятно работать, Бессо». Руки еë…
Пацаны подозрительно косятся на меня. Провожу ладонью по лицу, опять пытаясь стереть неуместную улыбку.
— Бессо Давидович… — отдыхая после спарринга валяется рядом Яшин.
Мой первый интернатовский пацан. Теперь уже взрослый. Без пяти минут чемпион.
— М?
— Где-то вы летаете… — ухмыляется он.
— Где-то летаю…
— С невестой познакомились?
Лёгкая улыбка с моего лица стекает.
Старшие в курсе моей ситуации.
— Нет ещё. Вставай, Яшин. Пойдём, приземляться.
Глава 5 — Невеста
— Ахметов! Бессарион! — жмёт мне руку друг отца. — Как возмужал. Я тебя мальчишкой помню семнадцатилетним.
— Пятнадцати… — улыбаюсь я. — Мы уехали, когда мне пятнадцать было,
Хасан Даудович. Вы извините, что только сейчас до вас доехал. Дела…
Они уже полгода, как переехали сюда с родины отца. И всё как-то некогда было. Пока старший брат не позвонил из Дагестана, и не предложил жениться на дочери Хасана.
— Ну что — мы тебя как жениха сегодня встречаем?
— Ну что Вы… Я просто гость. Вместо отца поприветствовать его друга приехал.
— Скромничаешь?
— Хасан Даудович, ну Вы же видите, я даже без цветов…
— Садись за стол. Расскажи про отца. Мы к нему в пансионат не попали. Говорят, опекун запретил любые визиты.
Да, я запретил. К нему никого не пускают.
— Отец бы не хотел, чтобы кто-то видел его в таком состоянии. После инсульта он… — отрицательно качаю головой. — Он никого не узнаёт, всё равно. Он не говорит, не ходит, не реагирует… И это прогрессирует.
От отца уже ничего, кроме тела не осталось, к несчастью.
— Аллаху бы пора забрать его, — хмурится Хасан.
— Видимо, в его присутствии есть ещё какая-то миссия.
— Ты мудр не по годам, Бессо.
— Не льстите мне, Хасан. Вся моя мудрость — наследие отца.
Здороваюсь с его женой, накрывающей на стол.
Мы ужинаем, он рассказывает истории из жизни отца. С вниманием слушаю.
Тонкое напряжение незаметно нарастает. Я замечаю женский силуэт за двойной полупрозрачной занавеской.
— Малика, выйди к нам, — зовёт девушку отец. — Я познакомлю тебя с сыном своего лучшего друга.
Ловлю себя на том, что не хочу этого. Даже любопытства нет. Если бы это было обычное знакомство, то — да. Но это обязывающее знакомство. А в груди занято.
Девушка выходит. Голова покрыта.
— Малика… Моя дочь.
— Очень приятно, — встаю я. — Бессо.
Молоденькая совсем, гладенькая, хорошенькая. Лицо, как чистый лист. Никаких сложных эмоций. Мне кажется, чересчур молода. Взгляд опускает.
— Добрый вечер, — медленно.
— Малика пока плохо говорит по русски. Но научится. Только этой весной школу закончила.
Зашибись, блять.
— Как же она поступать здесь будет?..
— Зачем поступать? Пусть родит. Одного, второго…
— Хасан Даудович, — вежливо улыбаюсь я. — Вы торопите дочь.
— Твой отец женился на Мариам, когда ей было пятнадцать и они счастливо дожили до старости.
