— Сейчас вы получили деньги за предварительное обследование. Это рутинные и не всегда приятные процедуры, которые требуют определенных ограничений. Вот они вам и оплачиваются, так что все в порядке.
Ну раз он так говорит, значит беспокоиться не о чем. Деньги я буду собирать, чтобы в итоге накопить сумму, достаточную для учебы. И пока что ничего безвозвратного со мной не происходит.
Зато я могу не думать о съемках, о контрактах и об отчиме.
Квартира — вообще мечта. Просторная, с панорамными окнами и лоджией-террасой. С полным набором бытовой техники и клинингом по желанию. Хоть каждый день.
Я прошла предварительное собеседование с психологом, который оценил, насколько я поддаюсь терапии и насколько восприимчива к методикам дистанцирования. А для меня и так все очевидно.
Я не должна эмоционально привязываться к ребенку, поэтому моя задача не допустить восприятия содержимого живота как ребенка. Ничего сложного.
— Вас все устраивает? — тем временем журчит голос заказчицы, и мне его звучание напоминает мурлыканье кошки. — Район, местоположение дома, квартира? Если нет, скажите, мы сменим.
— Нет, спасибо, меня все устраивает, — спешу заверить собеседницу. — Может, вы назовете мне какое-нибудь имя, любое, чтобы я могла к вам обращаться?
— Хм… — на миг задумывается собеседница, — ну, пускай это будет Анна. Вас устроит?
— Да, конечно, Анна.
— Прекрасно. Вы мне нравитесь, Полина. Еще на фото понравились и в записи. Вы не представляете, скольких претенденток я просмотрела. Сотни.
— Вы так говорите, будто мы с вами на кастинге, Анна, — вырывается против воли, и я спешу загладить оплошность. — Генетически это будет ваш ребенок, ваш и вашего мужа. Я всего лишь временный домик для вашего малыша.
Мне вдруг ужасно хочется уснуть и проспать все девять месяцев, пока во мне будет расти чужое дитя. Проснуться, когда все закончится, чтобы не помнить ничего. И никого.
— И все же я верю, что наш сын может что-то перенять от вас, Полина. Я много перечитала материалов, в том числе зарубежных, репродуктивные технологии не так хорошо изучены. И еще я верю, что в каждом случае свою руку прикладывают высшие силы. Как и должно быть в создании человека. А при таком развитии событий может быть что угодно.
— Сын? — удивленно переспрашиваю. — Почему сын? Это может быть девочка, похожая на вас. Или на вашего мужа.
— Нет, я очень надеюсь, что это будет именно сын. Моему мужу нужен наследник, он многого достиг, и как всякий обеспеченный человек хочет, чтобы было кому все передать. А так случилось, что я родить не могу.
Не верю своим ушам. Я не ослышалась? Она сказала «моему мужу», не «нам». Что за странные отношения в этой семье? Впрочем, мне до них не должно быть никакого дела, их ребенок — их проблемы. Но в душе уже ворочается что-то неуютное и тревожно звенит колокольчик. Вдобавок возникает неожиданная острая жалость к малышу.
Сама себя одергиваю и даже злюсь. Стоп, Полина, опомнись! Это их ребенок, только они несут за него ответственность. А ты всего лишь дом. Инкубатор. Емкость.
К счастью, Анна — приходится называть ее так — не замечает моих метаний и продолжает говорить.
— Свой выбор, Полина, я могу объяснить только тем, что это будущий ребенок сам вас выбрал. Не буду скрывать, наш случай сложный. Вам девятнадцать, у вас нет детей, а я конечно же предпочла бы иметь дело с уже рожавшей женщиной. Поскольку в законе это условие прописано достаточно определенно, нам пришлось найти другое решение. И оно заключается в том, что вы подписываете договор с клиникой об услуге ЭКО с использованием донорской спермы.
Я молчу, переваривая услышанное, а Анна говорит, не останавливаясь.
— Сумму контракта вам озвучивала Ольга, и это только оплата услуг. Она разбивается на три части, оплата производится в конце каждого триместра. Все потребности в течение беременности оплачиваются отдельно. Это очень большие деньги, Полина.
Опускаю голову. Они не очень большие. Они огромные.
— И, по сути, в течение беременности вам выплатят все. За исключением третьей выплаты, ее вы получите только после родов. И еще, — голос Анны становится сухим, будто щелкает затвор огнестрельного оружия, — самое важное — конфиденциальность. Никто, я подчеркиваю, НИКТО не должен знать об этом контракте. Моральные издержки я тоже вам компенсирую, но все ваши родственники и знакомые должны считать, что это ваш ребенок. А еще лучше будет, если вы максимально сузите круг общения на время беременности.
Заставляю себя кивнуть, потому что во рту становится сухо, а внутри раздается целый перезвон тревожных колокольчиков.
Это потому, что я волнуюсь. Потому что в глубине души все еще считаю это недопустимой дикостью. А главное, жалость к несуществующему пока малышу никуда не девается. Приходится затолкать ее подальше туда, где лежат аккуратно сложенные «ангельские» крылышки от «Victoria’s Secret».
Конечно, я справлюсь, зря что ли на мне полдня испытывали методики дистанцирования? Я буду думать о том, что через каких-то девять месяцев моя мечта станет реальностью, я стану студенткой вуза в Британии, как и хотела. А ребенок, который поживет во мне некоторое время, станет утешением для бездетной Анны и ее богатого мужа.
Но даже распрощавшись с Анной не могу отделаться от ощущения, что этот малыш для нее не цель, а средство. Такое же, как и я. И мне снова становится его жаль.
Глава 4
— Князева! — слышу удивленный возглас. — Ты что здесь делаешь?
Оборачиваюсь и вижу у входа в клинику Лену Харину, бывшую одноклассницу. Она улыбается и радостно машет, и я тоже машу в ответ, навешивая улыбку. Я внутри напряжена, так что улыбка получается немного натянутой, но Ленка как будто не замечает.
После девятого класса она ушла в медицинский колледж, поэтому я не удивлена, что вижу ее в клинике. Скорее, я не ожидала встретить одноклассницу именно в этом медцентре.
Судя по ее изумленному взгляду, она меня тоже. У нас у обеих не те доходы.
— Я пришла на обследование к… доктору Ермаковой, — заглядываю в напоминалку в телефоне, проверяя, не перепутала ли я фамилию доктора.
— К Татьяна Валериевне? — восклицает Ленка. — Так я у нее работаю медсестрой.
— Ты уже закончила колледж?
— Доучиваюсь. Меня сюда устроила мамина знакомая, я недавно работаю. Можно сказать, сейчас на испытательном сроке. Идем, — кивает она на стеклянную дверь, и мы вместе входим в прохладный холл медицинского центра.
Вокруг все та же стерильная чистота и глянец. Мне нужно в регистратуру, хотя здесь это, скорее, ресепшн — стильная стойка с улыбающимися девушками-администраторами.
— Поль, я пойду, — торопится Ленка и добавляет, понизив голос: — Давай не показывать, что мы знакомы. У нас все помешаны на конфиденциальности. А после смены можем встретиться и поболтать.
Согласно киваю и направляюсь к администраторам. Конфиденциальность — это как раз то, что мне нужно. Я предварительно подписала целый пакет документов, на это ушло полдня. И одним из первых было как раз обязательство о неразглашении договоренностей.
Оформляю карточку и иду в кабинет доктора. Ермакова мне нравится, ее подход точно такой, как и у психолога, с которым мы начали работать: все процедуры, которые нужно пройти — всего лишь рядовое рутинное обследование. И любые мысли о предполагаемом ребенке от себя лучше отгонять.
По результатам обследования будет видно, подошла я им или нет. Пока ничего для меня незнакомого не происходит — анализы, ультразвуковое исследование, походы по врачам. Но здесь это организовано так удобно, что я не испытываю никакого дискомфорта.
В университете началась сессия, но график посещений клиника полностью подстраивает под меня. И скажу честно, если бы я в самом деле нуждалась в их услугах, о таком сервисе можно было бы только мечтать.
— Как тебя взяли на работу, если ты еще не закончила колледж? — спрашиваю Ленку, втягивая через трубочку молочный коктейль.
